Сталин. По ту сторону добра и зла
Шрифт:
Осенью 1928 года были обнародованы контрольные цифры на следующий хозяйственный год. Комиссия, в которую вместе со Сталиным входили Бухарин и Рыков, работала над этим документом целых десять дней. Все это время «правые» пытались навязать комиссии свою волю, а когда убедились в полной невозможности влиять на членов комиссии, подали заявления об отставке со всех занимаемых ими постов. А посты эти выглядели весьма внушительно: редактор газеты «Правда», секретарь Исполкома Коминтерна, председатели СНК СССР и ВЦСПС.
Сталин не согласился. По всей видимости, ему еще очень нужны были люди, на которых он, в случае провала своей политики, мог бы отыграться. Он обещал прекратить преследования «бухаринцев» и сократить капиталовложения в промышленность, и те пошли на компромисс.
И тем не менее основные затраты было решено направить на развитие тяжелой промышленности. Бухарин был сражен. Забвение легкой промышленности означало, по сути, забвение крестьян и продолжение чрезвычайных мер, поскольку крестьяне ясно показали, что не собираются просто так продавать хлеб. Об этом он и поведал стране в опубликованных в «Правде» «Заметках экономиста», в которых, продолжая нападать на Троцкого, с жестокой критикой обрушился на Сталина и близкого к нему Куйбышева. Основной идеей «Заметок» Бухарина было положение о том, что нельзя добиться быстрого развития промышленности без быстро растущего сельского хозяйства. А потому промышленность должна сама обеспечивать себя, а не паразитировать на сельском хозяйстве. Подобное было под силу только легкой промышленности.
Таким образом, Бухарин как бы выдвигал политическую линию, отличную от решений XV съезда партии, и предлагал развивать в первую очередь не тяжелую промышленность, а легкую и сельское хозяйство. Но в то же время он так и не указал, на чем надо было экономить и откуда брать огромные суммы, необходимые для развития тяжелой индустрии. Более того, «первый теоретик» партии продолжал выдвигать явно нереальные планы, поскольку даже при всем своем желании было невозможно в такой технически отсталой стране, как СССР, победить товарный голод и в то же время прекратить давление на деревню.
И все же главная беда Николая Ивановича была даже не в том, что он выдвигал фантастические планы (Россию фантастикой не испугаешь), а в том, что в очередной раз обвинил, пусть и между строк, Сталина в неотроцкизме. Что, конечно же, очень не понравилось ни генсеку, ни поддерживавших его членам Политбюро. Надеясь на свое интеллектуальное превосходство, Бухарин как бы приглашал Сталина на открытую дискуссию, в которой намеревался одержать победу на виду у всей страны.
На этот раз Сталин отсиживаться в тени не собирался и даже начал готовить к печати статью, в которой намеревался рассказать о тех противоречиях, которые увидел в «Заметках экономиста». Но... ничего из этого не вышло. По той простой причине, что «ответ на уровне конкретного анализа экономических проблем не получился», поскольку «оказался Сталину не по плечу». Так, во всяком случае, считали некоторые посвященные в кремлевские игры специалисты. Впрочем, могла быть и другая причина, по которой Сталин не спешил выходить на ристалище. Верный своим привычкам, он решил как следует подготовить наступление, с учетом того, что в ноябре должен был состояться пленум ЦК.
Гонения на Бухарина Сталин начал с выговора, который тот получил от Политбюро за публикацию столь дискуссионной статьи без ведома ЦК. Затем последовало наступление на те учреждения, которые считались вотчиной правых: Московскую парторганизацию, редакцию газеты «Правда» и Институт красной профессуры. Главным в антибухаринской кампании стала битва за московских коммунистов. Здесь Сталин все решил просто, натравив на секретаря Московской парторганизации рядовых коммунистов, чье недовольство нэпом росло не по дням, а по часам.
И уже очень скоро Орджоникидзе писал в письме Ворошилову: «По всем районам начались погромы, стали сбрасывать секретарей районов и громить МК». Кончилась вся эта затея, в которой Сталин принимал личное участие, посетив расширенное бюро Московского комитета партии, основательной чисткой партийных рядов. Что же касается самого Угланова, то на его место был посажен верный Молотов.
Ни Рыков, ни Томский не сделали ничего, чтобы хоть как-то прикрыть своих сторонников. Вернувшийся из отпуска Бухарин на протяжении шести часов выяснял отношения со Сталиным. Но, в конце концов, отчаялся и вместе с Рыковым и Томским подал в отставку в знак протеста против нападок на рядовых коммунистов. Сталин и на этот раз остался Сталиным и предложил (может быть, опять же и с вином) решить все «по-хорошему». «Ну что вы нас все время шантажируете своими отставками, — сказал он, — это не по-большевистски...»
Постарался примирить враждующие стороны и Орджоникидзе, в результате чего Томский и Рыков забрали свои заявления назад. А вот Бухарин остался стоять на своем. Он решил не принимать участия в ноябрьском пленуме, но проект резолюции для него тем не менее написал. И судя по тому, что он в нем написал, Ленин в своем «Завещании» не зря упрекал Бухарина в полном непонимании диалектики.
Соглашаясь с форсированным развитием промышленности и предлагая несколько «сузить фронт» этого самого развития, он в то же время требовал обратить особое внимание на сельскохозяйственное машиностроение, черную металлургию и при этом не забывать легкую промышленность. Что по тем временам было невозможно уже не только практически, но даже чисто теоретически.
На ноябрьском пленуме ЦК 1928 года доклады о хозяйственных задачах делали сразу три человека: председатель Совнаркома Рыков, председатель Госплана Кржижановский и председатель ВСНХ Куйбышев. Что лишний раз говорило о наличии нескольких взглядов на эту проблему и о все той же скрытой борьбе в партии.
Признав некоторые успехи, Рыков в очередной раз поведал о положении в деревне, о нежелании крестьян работать в условиях «чрезвычайки» и о том, что продовольствие в ближайшие годы будет давать «хозяйство индивидуального типа», несмотря на всю свою малопродуктивность.
И все же главным событием пленума стало выступление Сталина, который не стал вступать в спор с Рыковым. А вот наличие уклонов признал. «Если «правые» говорят: «Не тронь кулака, дай ему свободу развиваться», а «левые», наоборот, возражают: «Бей не только кулака, но и середняка, потому что он такой же частный собственник, как и кулак», то надо признать, — заявил Сталин, — что разница, очевидно, есть». Он вообще говорил в высшей степени мирно и даже ссылался на Рыкова. Но в то же время напомнил, что надо сделать все возможное, чтобы как можно быстрее «догнать и перегнать» Запад.
Против ожидания, пленум прошел довольно спокойно. Рыкова критиковали, но никто не вышел за рамки приличия. А в одном случае за него заступился сам Сталин.
Более того, принятая пленумом резолюция являлась лучшим доказательством того, что между Сталиным и «правыми» достигнуто известное соглашение. Иначе как можно было договориться о борьбе на два фронта: против оппортунистического правого и троцкистского левого уклонов. Но самом же деле все обстояло иначе. Уже в ближайшее время страна должна была пойти по какому-то одному пути, и Сталин считал, что это должен быть его путь.