Сталин. Жизнь одного вождя
Шрифт:
В считаные недели, как уже говорилось, наследники Сталина существенно скорректировали экономическую политику. Сокращались неподъемные планы капитального строительства, закрывались «стройки коммунизма» и амбициозные программы перевооружения армии. Освободившиеся средства позволяли бороться с кризисом в сельском хозяйстве и социальной сфере. Повышались заготовительные цены на сельскохозяйственную продукцию и снижались налоги на крестьянские хозяйства. Результаты не заставили себя ждать. Заметное улучшение ситуации, особенно в животноводстве, произошло удивительно быстро [914] . Впереди были важные социальные программы, в том числе массовое строительство жилья. Этот курс кардинально противоречил сталинской модели индустриализации.
914
По официальным данным, поголовье коров с 1 января до 1 октября 1953 г. увеличилось с 24,3 до 26 млн, в том числе почти на миллион в личных подсобных хозяйствах. Поголовье свиней за эти же месяцы увеличилось с 28,5 до 47,6 млн, в том числе на 12 млн за счет личных хозяйств (Народное хозяйство СССР. С. 119–120). Даже учитывая возможные сезонные колебания, эти цифры нельзя не признать значительными. Причиной роста могло быть только снижение налогов и повышение заготовительных цен.
Внутренние реформы сопровождались умеренной международной политикой. 19 марта 1953 г. постановлением Совета министров СССР провозглашалось стремление «к возможно более скорому окончанию войны в Корее» [915] . После напряженных переговоров 27 июля 1953 г. удалось подписать перемирие. С одобрения Москвы либерализация коммунистических режимов началась в Восточной Европе.
В общем, «неблагодарные» наследники в считаные месяцы без особого труда избавились от многих крайностей, первопричиной которых выступал Сталин. Это существенно изменило характер советского режима, сделало его несталинским, т. е. менее кровавым, более предсказуемым и способным к реформам. Диктатуре был нанесен удар, от которого она уже не смогла оправиться. Несколько раз борьба в верхах приводила к власти новых вождей. Однако никто из них не стал диктатором.
915
Торкунов А. В. Загадочная война. С. 272–279.
Похороны.
Вождь, система, народ
С 6 марта 1953 г. в течение трех дней проходила церемония прощания с умершим Сталиным. Гроб выставили в самом центре Москвы, в Колонном зале Дома Союзов, традиционном месте прощания с советскими вождями, ранее Доме приемов московского дворянства. Доступ к телу открыли с четырех часов дня. Мероприятие было организовано плохо. Подходы к Дому Союзов регулировались неудачно. Желающие пройти к гробу Сталина попадали в узкие московские улицы, заполненные милицией и грузовыми автомобилями, служившими барьерами на пути толпы. В неразберихе и панике немало людей было покалечено или задавлено насмерть. Материалы расследования этих событий пока недоступны историкам. В 1962 г. в одном из выступлений в тесном кругу Хрущев заявил, что в толпе погибли 109 человек [916] .
916
Источник. 2003. № 6. С. 130. Речь Хрущева на ужине в болгарском городе Варна во время официального визита 16 мая 1962 г.
Информация об этой очередной советской трагедии, конечно, не публиковалась в газетах. Они были заполнены траурным благолепием и демонстрацией нескончаемой скорби по вождю, письмами-соболезнованиями и письмами-клятвами. Однако сохранились и иные письма очевидцев московских событий в руководящие инстанции:
Это не первый случай, когда при движении больших масс людей милиция превращается в беспомощную организацию, а скорее, в нарушителей порядка. Какое огорчение, когда на виду сотен масс и иностранцев, шнырявших с фотоаппаратами, начали извлекать и отправлять в машинах скорой помощи изувеченных и задавленных. Картина потрясающая [917] ;
В продолжение 5 часов людей гоняли по всей Москве, никто из милиции не знает, где идет очередь! Милиция автомашинами наезжает на многотысячную колонну людей, а отсюда жертвы, крики, стоны. Сотни тысяч людей ходили вокруг огороженных улиц, ведущих к Колонному залу, и не могли найти пути! […] Только вредитель мог объявить о доступе (к телу. – О. Х.) с 4 часов дня, а маршрут объявить в 21 час [918] .
917
ГАРФ. Ф. Р-7523. Оп. 52. Д. 18. Л. 94–95. Письмо группы граждан в ЦК КПСС и Верховный Совет СССР, 10 марта 1953 г.
918
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1486. Л. 157. Анонимное письмо на имя Г. М. Маленкова, 6 марта 1953 г.
Во многом это были пока типичные письма сталинской эпохи. И по стилистике – ссылки на иностранцев, «шнырявших с фотоаппаратами», и «вредителей», – и по сути описываемых событий. Милиция как нарушитель порядка – очень точный образ сталинской системы. Опираясь на насилие, диктатура достигала своих целей за счет многочисленных жертв и потерь. Границы между рациональной упорядоченностью и разрушительным хаосом фактически стирались. Одно с легкостью переходило в другое.
Нельзя исключить, что трагедия в Москве еще раз заставила сталинских наследников задуматься о пределах полицейского государства. Однако пока у них не было иной возможности, кроме как опираться на институты и методы, завещанные диктатурой. Похороны Сталина, назначенные на 9 марта, готовили по прежнему сценарию, хотя, возможно, с большей тщательностью. Прежде всего, были предусмотрены строгие меры безопасности. Ее обеспечивали 22,6 тыс. чекистов, милиционеров и военных. 3,5 тыс. автомобилей вызывались для перекрытия улиц [919] . Правительство утвердило детальный план проведения церемонии похорон, расписанный по минутам. Вынос гроба из Дома Союзов. Установка его перед мавзолеем Ленина на Красной площади. Траурный митинг. Внесение гроба в мавзолей. Мумию Сталина решили поместить рядом с мумией Ленина. За несколько часов до церемонии на Красную площадь привели 6 тыс. военных и 15 тыс. человек из так называемых «делегаций трудящихся» [920] . На этот раз все прошло по плану, без особых происшествий.
919
Там же. Д. 1487. Л. 55.
920
Там же. Л. 66–71.
Хотя давка и жертвы в Москве были вызваны некомпетентностью властей, очевидно, что первопричиной трагедии можно считать также массовое стремление москвичей попрощаться с вождем. Что это было: проявление любви, любопытства, психоз, погружение в столь редкую «свободу» неорганизованного волеизъявления? Видимо, все это и многое другое. Доступные документы о массовых настроениях – пока немногочисленные – рисуют сложную картину реакций на болезнь и смерть вождя [921] . 5 марта 1953 г. министр госбезопасности Игнатьев представил советским лидерам доклад об умонастроениях военнослужащих [922] . В нем отражен весь спектр «верноподданнических» реакций на болезнь и осознаваемую скорую смерть вождя. Заметным было сочувствие к Сталину-человеку, которого вслед за пропагандой считали воплощением добра и благодетельности: «В моей семье это сообщение воспринято как тяжелое горе, постигшее нашу страну»; «Он очень много работал, и это сказалось на его здоровье». Основой сочувственных откликов являлась тревога за будущее страны и, соответственно, собственное будущее. Свою роль сыграла многолетняя пропаганда, внушившая людям мысль о незаменимости Сталина и угрозе новой войны: «Как-то боязно. После его смерти кто будет на его месте?»; «Может произойти ускорение начала третьей мировой войны». Сообщала госбезопасность также об «отрицательных», «враждебных» настроениях: «Туда и дорога»; «Ну и хорошо»; «Сталин долго не протянет, да это даже лучше. Посмотрите, как все сразу изменится». По таким высказываниям проводились либо аресты, либо оперативное расследование.
921
Об общественных настроениях в этот период см.: Добсон М. Холодное лето Хрущева. Возвращенцы из ГУЛАГа, преступность и трудная судьба реформ после Сталина. М., 2014.
922
Неизвестная Россия. ХХ век / под ред. В. А. Козлова. Т. 2. М., 1992. С. 254–258.
В марте 1953 г. многие из тех, кто выражал удовлетворение по поводу смерти Сталина, были осуждены за «антисоветскую агитацию». 44-летний москвич С. М. Теленков, сотрудник научно-исследовательского института, в вагоне электрички в нетрезвом состоянии сказал: «Какой сегодня хороший день, мы сегодня похоронили Сталина, одной сволочью станет меньше, теперь мы заживем». Р. С. Рыбалко, 28-летняя рабочая из Ростовской области, была осуждена за то, что нецензурно ругала Сталина. Спецпоселенец Я. И. Пейт из Казахстана получил срок за то, что после траурного митинга сорвал и растоптал портрет Сталина. Рабочий-железнодорожник из украинского города Ровно 32-летний П. К. Карпец, услышав сообщение о смерти Сталина, выругался и сказал: «Слышите, уже воняет трупом». Е. Г. Гриднева, 48 лет, рабочая Закавказской железной дороги, не сдержавшись, сказала сослуживице: «Собаке собачья смерть. Хорошо, что умер, колхозов не будет, жить легче будет» [923] и т. д.
923
5810. Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде. Аннотированный каталог. Март 1953–1991 / под ред. В. А. Козлова, С. В. Мироненко. М., 1999. С. 13, 21, 23, 32.
Открытых антисталинских высказываний было немало, но и они составляли лишь видимую часть народного недовольства, случайно попавшую в поле зрения карательных органов. Повседневная слежка, террор и страх ограничивали до минимума возможность свободного выражения мнений, не говоря уже о каких-либо активных формах протеста. Выбор был прост: либо принять или по крайней мере демонстрировать принятие официальных ценностей, либо попасть в лагерь. Это обстоятельство обесценивает даже такие максимально интимные источники, как дневники. Можно предположить, что и наедине с собственными мыслями советские люди не были вполне искренни, рассматривали собственные хроники скорее как алиби, чем как исповедь. Газетные репортажи о массовых митингах, информационные сводки органов госбезопасности о настроениях, письма граждан властям и другие материалы отражали далеко не все. Не говоря уже о том, что многие документы пока закрыты в архивах. Историки, выдвигающие однозначные парадигмы массовых настроений сталинского периода, берут на себя слишком большую ответственность и не выглядят убедительными, поскольку многое домысливают.
190 млн человек, проживавших в сталинском СССР накануне смерти вождя, представляли собой чрезвычайно сложное сообщество, мало похожее на изображения «нового» человека на обложках советских журналов [924] . Многие факторы способствовали социальной консолидации и поддержке режима, хотя мотивы этой поддержки могли быть очень разными: от искреннего энтузиазма до примирения с неизбежностью и обычного подчинения непреодолимой силе. Огромные масштабы насилия и террора, о которых неоднократно говорилось в этой книге, позволяют утверждать, что становым хребтом сталинской системы были страх и принуждение, как бы ни маскировали эту несущую основу фасадами энтузиазма. Однако верно и то, что лояльность и политическая искренность не всегда были фальшивыми. Перманентный террор подкреплялся действием «положительных» механизмов социального манипулирования. Кнут неизбежно соседствовал с пряником.
924
Список публикаций документов и исследований о массовых настроениях, механизмах социального манипулирования, о социальной адаптации и формировании специфической сталинской субъективности огромен. Позиции авторов во многом различаются, однако в совокупности имеющиеся исследования отражают различные стороны реальности. См., например: Fitzpatrick S. The Cultural Front. Power and Culture in Revolutionary Russia. Ithaca, 1992; Kotkin S. Magnetic Mountain: Stalinism as a Civilization. Berkeley, 1995; Дэвис С. Мнение народа в сталинской России. Террор, пропаганда и инакомыслие. 1934–1941. М., 2011; Зубкова Е. Ю. Послевоенное советское общество: Политика и повседневность. 1945–1953. М., 1999; Фитцпатрик Ш. Срывайте маски! Идентичность и самозванство в России ХХ века. М., 2011; Лившин А. Я. Настроения и политические эмоции в Советской России. 1917–1932 гг. М., 2010; Hellbeck J. Revolution on My Mind. Writing a Diary under Stalin. Cambridge МА, 2006.
Режим целенаправленно формировал слой своих привилегированных сторонников. Многочисленные выдвиженцы и руководящие работники разных уровней получали высокий социальный статус и значительные материальные блага. Пережив массовые чистки второй половины 1930-х годов, советский номенклатурный корпус стабилизировался. Репрессии против чиновников в послевоенный период были скорее исключением, чем правилом. Более того, как показывают документы, накануне смерти Сталина руководящие работники обладали фактической судебной неприкосновенностью. Обязательное согласование любых санкций против членов партии с руководством партийных комитетов вело к фактическому раздвоению правовой системы, о которой генеральный прокурор СССР в докладной записке в ЦК ВКП(б) незадолго до смерти Сталина писал так: «На самом деле существует два уголовных кодекса, один для коммунистов и другой для остальных. Есть много примеров, когда за одно и то же преступление члены партии остаются на свободе, а беспартийные попадают в тюрьму» [925] . Фактическое разделение юстиции по сословному принципу стало следствием корпоративной номенклатурной морали, которая допускала терпимое отношение к злоупотреблениям в своей среде и право сильного.
925
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 37. Д. 4668. Л. 126. См. подробнее: Gorlizki Y. Political reform and local party interventions under Khrushchev // ed. by P. H. Solomon. Reforming Justice in Russia, 1864–1996. New York, London, 1997. P. 259–260.