Сталин. Жизнь одного вождя
Шрифт:
Чрезвычайно тяжелыми были жилищные условия подавляющего большинства населения. При Сталине жилье строили по остаточному принципу, направляя в коммунально-жилищную сферу совершенно недостаточные капиталовложения. Копившиеся годами проблемы усугублялись военной разрухой. На начало 1953 г. в городах на одного жителя приходилось 4,5 квадратных метра жилья [938] . Наличие временно проживающих и непрописанных, не попадавших в учет, снижало эту цифру. При этом качество жилья было низким. В городском обобществленном жилищном фонде лишь 46 % всей площади было оборудовано водопроводом, 41 % – канализацией, 26 % – центральным отоплением, 3 % – горячей водой, 13 % – ванными [939] . Причем и эти цифры в значительной степени отражали более высокий уровень благоустройства крупных городов, прежде всего столиц. Ярким показателем положения в жилищном хозяйстве было широкое распространение в городах бараков. Причем количество населения, зарегистрированного в бараках, увеличивалось. Если в 1945 г. в городских бараках числилось около 2,8 млн человек, то в 1952 г. 3,8 млн. Более 337 тыс. человек жили в бараках в Москве [940] .
938
Данные
939
РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 41. Д. 56. Л. 30–33. В обобществленный жилищный фонд входили самые благоустроенные дома, принадлежавшие местным советам и ведомствам. Кроме этого, значительная часть городского жилья находилась в личной собственности. Эти дома были благоустроены гораздо хуже.
940
Советская жизнь. С. 178–179.
Чрезвычайно тяжелыми были условия труда на советских промышленных предприятиях и в сельском хозяйстве. Неразвитая в силу общей нищеты система материального стимулирования заставляла прибегать к методам репрессивного принуждения к труду. Наиболее откровенно рабский по своей сути труд использовался на предприятиях ГУЛАГа. Однако формально свободные рабочие и колхозники также трудились в значительной степени из-под палки. Набор рабочей силы в промышленность, особенно в наиболее неблагополучные и опасные для жизни отрасли, осуществлялся при помощи насильственных мобилизаций молодежи. Уклонение от мобилизаций каралось заключением в лагеря. С 1940 г. при помощи чрезвычайных трудовых законов рабочие прикреплялись к своим предприятиям. Крестьян, которым почти не платили за труд в колхозах, привлекали к суду, если они не вырабатывали обязательных норм трудодней. Всего в 1940–1952 гг. за самовольный уход с предприятий и опоздания, уклонение от мобилизаций в промышленность и сельское хозяйство и невыполнение колхозных норм было осуждено около 17 млн человек [941] . Эта огромная цифра, лишь в некоторой мере отражавшая истинные масштабы нарушений трудовой дисциплины, говорит о том, какова была реальная цена утверждений советской пропаганды о беззаветном энтузиазме трудящихся СССР.
941
История сталинского ГУЛАГа. Т. 1. С. 623–624.
Между полюсами преданности режиму и недовольства лежала огромная, абсолютно преобладающая зона повседневного безразличия и внешней лояльности. Лишь в некоторой степени откликаясь на пропагандистские влияния, маскируясь и увертываясь от прямых ударов террора, значительная часть населения придерживалась традиций и обычаев. Несмотря на мощный антирелигиозный пресс государства и массовые репрессии против священнослужителей и церковных активистов, большинство жителей страны оставались верующими. Перепись населения в январе 1937 г. показала, что среди граждан СССР в возрасте 16 лет и старше приверженцами религии объявили себя 57 % (более 55 млн человек). И это при том, что часть верующих, опасаясь преследований, скрывали свои истинные убеждения [942] .
942
Жиромская В. Б., Киселев И. Н., Поляков Ю. А. Полвека под грифом «секретно»: Всесоюзная перепись населения 1937 года. М., 1996. С. 98, 100.
Чувствительным и опасным для многонационального Советского Союза было сталинское наследство в сфере межнациональных отношений. Период относительного национального либерализма большевиков, строивших первоначально, по определению Т. Мартина, «империю положительной деятельности», завершился в начале 1930-х годов [943] . При Сталине национальная политика становилась все более репрессивной. Массовые аресты и расстрелы по национальному признаку, депортации целых народов, унификация и русификация закладывали под здание СССР мины большой разрушительной силы. Первые взрывы наблюдались уже при Сталине. В Западной Украине и балтийских странах полыхала ожесточенная партизанская война. За фасадом официально пропагандируемой «дружбы народов» (отрицать которую полностью также было бы неправильно) скрывались многочисленные межнациональные конфликты [944] . Обострялся «русский вопрос», отражавший противоречивое положение русского большинства (опоры и жертвы советской империи) и, по мнению Дж. Хоскинга, в конце концов разрушивший СССР [945] .
943
Мартин Т. Империя «положительной деятельности». Нации и национальности в СССР. 1923–1939. М., 2011.
944
Документы и письма, характеризующие межнациональные конфликты в последний период правления Сталина, см.: Советская национальная политика. Идеология и практики реализации / сост. Л. П. Кошелева и др. М., 2013.
945
Хоскинг Дж. Правители и жертвы. Русские в Советском Союзе. М., 2012.
Что знал Сталин об этих проблемах, о реальной жизни «своего» народа? Лидер албанских коммунистов Э. Ходжа, посетивший Москву в 1947 г., запомнил такие слова Сталина: «Чтобы уметь руководить, надо знать массу, а чтобы знать ее, надо идти в массу» [946] . Однако сам Сталин вряд ли следовал этому принципу. В массы он не ходил. После известной поездки в Сибирь в 1928 г., во время которой, впрочем, Сталин заседал преимущественно с местными функционерами, он практически не выезжал «в народ». Официальные встречи с «представителями трудящихся» были тщательно подготовленными пропагандистскими спектаклями. Случалось, что склонный к театральным эффектам Сталин в лучшие моменты своего правления неожиданно появлялся на людях. Однако и такие случайные встречи и импровизации
946
Ходжа Э. Со Сталиным. С. 90.
В сентябре 1935 г. Сталин в компании других руководителей страны путешествовал по окрестностям Сочи. Здесь они столкнулись с небольшими группами отдыхающих. По инициативе Сталина состоялось своеобразное «братание». Яркое описание этой сцены оставил один из курортников:
[…] тов. Сталин […] остановил нас следующими словами: «Почему уходите, товарищи? Почему такие гордые, гнушаетесь нашего общества. Подойдите сюда. Откуда вы?» Мы подошли […] «Ну, давайте знакомиться», – сказал тов. Сталин, поочередно познакомил нас с каждым из своих спутников и сам познакомился. «Это товарищ Калинин, это жена товарища Молотова […], а это я, Сталин», – сказал он, пожимая всем нам руки. «Будем теперь все вместе сниматься», – и товарищ Сталин пригласил нас стать возле него […] Товарищ Сталин, пока фотографы работали, все время подшучивал над ними: сказал, что они «смертельные враги» и друг другу всегда стараются помешать; просил снимать не только его, но «весь народ» […] Затем тов. Сталин стал приглашать сниматься продавщицу яблок из киоска […] и продавца из буфета. Смущенная продавщица долго не выходила из своего магазина. Товарищ Сталин сказал ей, что «нехорошо быть такой гордой», и предложил фотографам не снимать, пока она не подойдет. «Продавщица, – заявил тов. Сталин, – должна стать самой уважаемой женщиной в нашей стране». Та, наконец, подошла, и съемка продолжалась. Подошел пустой автобус […] Товарищ Сталин пригласил сниматься шофера и кондуктора […] [947]
947
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1479. Л. 14–18.
Очевидно, что подобные выходы в реальную жизнь мало что давали для понимания народа. Сталин не имел возможности видеть, в каких условиях жили советские люди, что и где они покупали, где лечились и учились. Его знания о существовании «масс» были преимущественно кабинетными. До сих пор известны два главных источника, из которых Сталин мог черпать свои знания о повседневности: сводки госбезопасности о положении в стране и массовых настроениях, а также письма и жалобы рядовых граждан, в значительном количестве поступавшие во все властные структуры, в том числе на имя вождя.
Насколько позволяют судить архивные материалы, информационные сводки госбезопасности получили особенно широкое распространение в 1920-е – 1930-е годы. Эти документы содержали достаточно откровенную информацию о положении в стране, хотя информацию, поданную с точки зрения чекистских органов, видевших в кризисах и нараставших трудностях преимущественно, хотя и не исключительно, происки врагов. Информационные сводки подразделялись на многочисленные виды. Одни из них содержали общие обзоры социально-политических процессов, другие были посвящены более конкретным вопросам хозяйственной или политической жизни. Очевидным недостатком этих документов была их объемность. Для чтения многостраничных трактатов лидерам страны, на имя которых направлялись сводки, требовалось потратить немало времени. Некоторое количество информационных сводок госбезопасности за довоенный период было опубликовано историками в последнее время [948] . Однако публикации произведены по копиям, сохранившимся в архивах органов госбезопасности. В личном архиве Сталина этот вид источников отсутствует. Неизвестно также, сохранились ли они и в каком виде и объеме в архиве Политбюро, в нынешнем Архиве Президента России. Это не позволяет понять, в какой мере советские лидеры, и прежде всего Сталин, пользовались информационными материалами спецслужб. Пока есть основания предполагать, что в незначительной.
948
Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД: 1918–1939 гг. Документы и материалы в 4 томах. «Совершенно секретно»: Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934). Т. 1–8.
Гораздо больше информации мы имеем о работе Сталина с письмами советских граждан. Жалобы, просьбы, заявления по самым разным поводам и в разные инстанции писало без преувеличения большинство страны. Это была обычная повседневная практика, в значительной мере поощряемая самими властями. В советской системе письма во власть были одним из немногих способов решить элементарные житейские проблемы. Государство владело практически всеми рабочими местами. Только через государство можно было получить или построить жилье. В государственных магазинах приобреталась значительная часть необходимых для жизни товаров. Только в государственных больницах лечили или отказывали в лечебной помощи. Государство устанавливало немногочисленные категории лиц, которые получали пенсии и различные пособия, а также определяло размеры этих выплат. При отсутствии реальной судебной системы советские люди решали все конфликты и споры через чиновников. Огромный бюрократический аппарат и его злоупотребления вызывали многочисленные жалобы на чиновников вышестоящим чиновникам. Аресты, депортации, заключения в лагеря и расстрелы порождали миллионы просьб и жалоб о смягчении участи. Писали сами арестованные, их родственники, реже, но все же писали различные поручители, осмеливавшиеся защищать своих знакомых и коллег. Это «правдоискательство» в целом не преследовалось государством, так как создавало иллюзию непричастности высшего руководства к произволу.
Особо поощрялись многочисленные «сигналы» о злоупотреблениях и «вражеской деятельности». Сам Сталин испытывал к доносам и доносчикам заметное расположение и неоднократно демонстрировал это публично. Целый абзац широко известной речи на февральском пленуме 1937 г. Сталин посвятил печально знаменитой доносчице из Киева П. Т. Николаенко. «Николаенко – это рядовой член партии, – говорил Сталин. – Она – обыкновенный «маленький человек». Целый год она подавала сигналы о неблагополучии в партийной организации в Киеве, разоблачала семейственность, мещанско-обывательский подход к работникам […] засилье троцкистских вредителей. От нее отмахивались, как от назойливой мухи […] Только вмешательство Центрального Комитета партии помогло распутать этот запутанный узел […] Как видите, простые люди оказываются иногда куда ближе к истине, чем некоторые высокие учреждения» [949] . В последние месяцы жизни Сталина на щит была поднята еще одна «героиня из народа», врач Л. Ф. Тимашук, сигналы которой послужили поводом для организации «дела врачей».
949
Большевик. 1937. № 7. С. 24.