Сталинград.Том шестой. Этот день победы
Шрифт:
Глава 12
– …значит 100-я дивизия, гавариш… – Сталин задержал гнутый мундштук у сиреневых губ. Посмотрел на Кучменёва.
– Так точно, товарищ Сталин.
– Кто комдив? – лицо Хозяина, прищуренные глаза обрели вдруг выражение недоверия. Озирая политрука со всех сторон, Он, словно желал убедиться, что перед ним натуральный, из костей и кожи, человек, действительно из Сталинграда, а не ряженая кукла.
– Генерал-майор Березин, товарищ Сталин.
– При вас, на Волге, Березин?
– Никак нет, товарищ Сталин.
– ? – на тёмном, как грецкий
– Был с нами. Неделю назад убит. Прямое попадание гаубичного фугаса в КП. Санитары даже толком собрать не смогли.
– Вай-ме…М-да, трудно сэйчас…в Сталинграде и рядовому и генэралу, – Он сокрушённо покачал головой. Затянулся дымом и, чуть погодя, продолжил:
– А камандир батальона кто? – Он цокнул по-кавказски зубом, будто сказал: «Ни обижайся, капитан. Это ещо нюжно понять, кто ти такой! Как к тибе попавла информация и пачэму её даставил… имэнно ти! Тех, кто даставляет падобную инфармацию с фронта…нюжно правэрять и правэрять, нэ так ли?»
– Майор Танкаев, товарищ Сталин.
– Тан-ка-ев? – оживился Верховный. Чиркнул спичкой. – Чэченэц? – настороженно спросил Он.
– Никак нет. Дагестанец.
– Лезгин? Даргинэц?
– Аварец, товарищ Сталин. Родом из Урады. Слыхали о таком селении?
– Мм…аварэц, значит…Чито ж, аварцы на Кавказе издрэвле славились воинской доблестью, бурками, лашадьми и арюжием. Вэликий имам Шамиль…был тоже аварцэм. Э-э, надэюсь…и твой камандыр Танкаев – кавказэц доблестной чэканки? Ни хужэ тибя, палитрук?
– Никак нет.
– ?! – глаза Верховного вновь обрели выражение предельного недоверия.
– Лучше, товарищ Сталин! – убеждённо скрепил Рысян.
– Хароший атвэт. Маладэц. Да ти…присаживайся, джигит. – Вождь вялым жестом пригласил сесть на стул к большому двухтумбовому столу. Сам при этом оставался в кресле, среди золотисто-лимонных пятен солнца. – Хочиш-ш виноград? – Хозяин успокаивался, обрёл равновесие. Отыскал точку опоры, позволяющую ему оставаться спокойным, величественным, знающим хитросплетения государственных нитей, управляющим военной и политической ситуацией. – Ти кюшай, капитан, виноград. Пробывал его когда-нибудь?
– Давно. Один раз. Мамка по случаю где-то достала, для нас с сестрой. Но вкуса…не помню. – Рысян, веселея голосом, ближе придвин стул, потянулся за виноградом.
– «Мамка» достала…– усмехнулся Сталин. – А вот типэрь «папка» угащает тибя, Алексэй. – Я, вэдь, ваш отэц, капитан. Ви, – Он качнул трубкой туда-сюда, – все мои дэти. Вся страна – от Тихого океана до британских марэй. И каждова жалко. Ви, как пальцы на руке. Руби любой – больно будэт. О каждом сэрдцэ балит. Вэриш-ш? Сиди, сиди, вставать ни надо.
– Так точно, товарищ Сталин. Да мы…за вас!.. – заквашенные-залепленные кровавыми синяками глаза политрука вспыхнули праведным гневом. Жилистые рабочие руки сжались в костистые буро-красные комья. Весь оголённый нерв, – Рысян двигал на лбу набухшие жилы, остервенело, пучил налитые яростью-гневом глаза.
– Э-э, громко-много гаварит об этом ни надо! – Вождь снисходительно резонил товарища политрука, пододвигая к нему ближе поднос с бордово-красными пышными гроздьями. Но одержимый Рысян будто не слышал:
– Да
– И как одын умрём в барьбэ за это…» – Вождь потрепал по плечу не в меру возбуждённого Кучменёва и благосклонно кивнул. – Это харашё, что ты сознательный, палитрук. Панимаеш-ш всё с полуслова. Вот только ни за миня… – Сталин категорично чиркнул перед собой мундштуком. – А за нашу Родину, за коммунистическую партию, за вэсь савэтский трудовой народ…За Савэтский Союз – ми все гатови жизни отдать. Ти, понял мою мисль?
– Так точно, товарищ Сталин! – гремя стулом, снова вскочил капитан.
– Ти сиди, сиди, дарагой. Кюшай-кюшай, виноград. Оч-чень палэзно. Витамины, панимаеш-ш? Доктор савэтует.
Когда виноградная гроздь заметно поредела, товарищ Сталин, просматривавший с карандашём какие-то бумаги, неожиданно оторвался от них, кивнул Кучменёву:
– Ну как, Алэксэй-Моисэй, вспомнил забытый вкус?
– Так точно, товарищ Сталин! Вперёд до Победы наелся. Огромное спасибо.
– На здаровье, джигит. А типэр…как на духу расскажи мине всё папарядку. Как и что в Сталинграде…Всё бэз утайки! Как воюют, как защищают город наши красноамэйцы. Каков их воинский дух? Какие патэри? Какие трудности? Чэстно и ясно расскажи. А я сравню твой атвэт…с дакладами маих гэнэралов. Э-э, надэюс, Алексэй-Моисэй, ми дастигли с табой давэрительности? Я аткрыл свои карты…аткрой и, ти, свои. Ни бойса…всё, как ест, гавари.
И политрук Кучменёв, в сотый раз повторявший перекипевшие слова, теперь уже Главнокомандующему Советского Союза поведал вслух всю страшную правду гибнущих красных армий. О том, что дивизии наши сократились числом до полка…а роты – до взвода…Что нет боеприпасов, хоть сдохни! Нет артиллерии…Нет авиации – поддержки с воздуха. Что танков нет… и резервной силы…А те, что остались…стоят по колено в крови, в окопах заваленных трупами…И в буквальном смысле штыком и гранатой отбиваются от танков врага.
Вождь в начале рассказа продолжал курить, стараясь сохранить невозмутимость. Но в середине повествования замер, опустил трубку на стол. После ряда последних трагичных событий: со сдачей заводских корпусов «Баррикады» и поголовной гибелью подразделений полковника Соболева, геройски вызвавшего огонь правобережной артиллерии на себя…После сообщения о том, что 193-я стрелковая дивизия потерпела поражение…И 18 октября командующий Чуйков отвёл 308-ю стрелковую дивизию, чтобы избежать её уничтожения, а немцы укрепились на тракторном заводе и ведут свирепые бои за «Баррикады»…Что 64-я армия генерала Шумилова потерпела крупную неудачу, пытаясь нанести удар во фланг – 4-й танковой армии Гота, но была отброшена к Волге…Что 27 октября 6-й армии Паулюса всё же удалось установить свой контроль над заводом «Баррикады» и половиной территории «Красного Октября»…И что теперь, на 29 октября, враг контролирует более 90% территории всего Сталинграда, – Верховный не выдержал. Серое лицо его вновь передёрнулось гримасой отвращения: