Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии
Шрифт:
Тон письма был опасно близок к оскорблению монарха. Альфред казался весьма уверенным в себе, и не без оснований. 29 марта 1876 года кайзер принял Альфреда в промежутке между 12.30 и часом дня. Некто доктор Пипер из числа императорских служащих сделал записи этого разговора. Они сохранились, и, поскольку знаменуют окончательную капитуляцию германского правительства, последствия чего ощущались в Бонне и девяносто лет спустя, эти записи заслуживают быть приведенными полностью.
«Общее впечатление. Его Величество был в высшей степени добр и благожелателен, что сразу же развеяло все тревоги. В целом Его Величество, как кажется, разделял взгляды, выраженные герром Круппом в его меморандуме.
АУДИЕНЦИЯ
Е г о В е л и ч е с т в о. Я прочитал ваш меморандум; поскольку вы разрешили мне его официально использовать, я сделал на нем несколько пометок и направил Альбедилю. (Генерал Эмиль фон Альбедиль, который сменил фон Роона на посту военного министра и главы Прусского военного кабинета в 1872 году и оставался в этой должности еще год после смерти Альфреда Круппа.)
Г е р р К р у п п. Поступив таким образом, вы, Ваше Величество, выполнили и мое желание; в надежде на это я привез для Вашего Величества вторую копию «Истории семьи». Я не хочу ничего, кроме справедливости и нормального обращения, но я должен добиться этого любой ценой, даже если это будет стоить мне
Его Величество обратился к некоторым положениям «Истории…», время от времени делая замечания: «Я и сам так говорил».
Г е р р К р у п п. Не так давно майор Траутман (отставной офицер в штате Карла Майера) прямо спросил генерала фон Фойхт-Ретца: «Что конкретно они имеют против завода?» Вместо того чтобы дать ясный ответ, ф. Ф.-Р. стал угрожать, что настанет время, когда заводу может быть запрещено торговать на экспорт. Ваше Величество, интересам государства наилучшим образом, безусловно, отвечали бы дружественные отношения между заводом и государством. Я принял меры, чтобы и в будущем завод оставался в руках моей семьи; я закупил шахты на девяносто девять лет в надежде, что такое положение сохранится по крайней мере в данный период. Но когда кто-то придерживается подобных взглядов и этот человек, который, как предполагается, станет нашим следующим военным министром (этими словами Его Величество был ошеломлен), как на это можно надеяться?
Я не чувствую за собой никакой вины перед генералом фон Фойхт-Ретцом; я мог бы ожидать, что он унаследует от своего брата дружеские чувства. В настоящий момент завод слишком слаб для того, чтобы выдержать деспотические меры; необходима помощь.
(Затем выдержки из отчета были положены перед Его Величеством, который сохранил их.)
Я не хочу уезжать, не высказавшись о военном министре. Чем больше я о нем узнаю, тем больше убеждаюсь в том, что это человек безукоризненной честности. Поэтому, если что-то несправедливо, это нельзя поставить ему в вину. Он не может быть знаком со всеми деталями. Вина ложится на маленьких людей, карьеристов, которые делают ему неверные представления.
Его Величество полностью согласился с этой точкой зрения.
Г е р р К р у п п. Вопрос надо решать сейчас, тем или другим путем. Я остаюсь пока в Берлине. Если нужно, я готов в любое время предоставлять Вашему Величеству любую дальнейшую информацию.
(Герр Крупп спросил, может ли он нанести визит императрице. Его Величество ответил, что она, вероятно, собирается покататься. Но у него и так скоро появится возможность увидеть ее за обедом.)
Е г о В е л и ч е с т в о. Вы отдаете себе отчет в том, что можете растревожить осиный рой над своей головой?
Г е р р К р у п п. Да, я об этом знаю, но все надо прояснить. С этим состоянием неопределенности должно быть покончено, каковы бы ни были последствия.
Я доволен этой поездкой, потому что смог наконец-то с радостью рассказать Вашему Величеству об оружии, которое уже давно готово. В то же время я тем более сожалею о том, что мне пришлось побеспокоить Ваше Величество неприятными проблемами.
Е г о В е л и ч е с т в о. Пожалуйста, пожалуйста, с вашей стороны очень любезно, что вы информируете меня о таких проблемах».
Пипер был удивлен тем, что на протяжении всего времени герр Крупп настаивал на «ясности, четкости и правде». Но гораздо удивительнее то, что подданный фактически говорил один, выдвигал требования, предложил составить компанию императрице, настаивал на немедленном решении – и на все это получил ответ: «Пожалуйста, пожалуйста». Если бы таким образом держался социал-демократ, его посадили бы в тюрьму; многие оказывались там за куда более безобидные вещи. Кайзера, по сути, принуждали подчиниться требованиям. И он подчинился. Альфред не только не растревожил осиный рой, он был вознагражден сообщением о том, что приглашения Армстронгу и Шнайдеру отозваны. 5 октября Альфред направил свои собственные планы по разработке германских вооружений графу фон Флеммингу из кабинета в Карлсруэ, обратившись к нему с просьбой «проявить такую любезность, сделать мне одолжение и передать вложенное послание Его Величеству кайзеру. Я избрал такой способ для того, чтобы не привлекать внимания и не давать повод для пустых разговоров обращением к Его Величеству». В ответном письме граф сообщил: «Его Величество любезно принял ваше послание. Из того, что он сказал о вас и вашей полезной работе, думаю, можно заключить, что ваше последнее изобретение в области вооружений получит поддержку, которой вы пользовались со стороны кайзера в прошлом». Все, казалось, было устроено, когда непредвиденные трудности возникли там, где их невозможно было ожидать.
Крупп завоевал германскую армию. Военно-морской флот, как он полагал, уже был у него в кармане. Направляя свою «Историю…» Вильгельму, он писал Высочайшему: «Что касается прусского Королевского военно-морского флота, который первоначально с предвзятостью относился к моей продукции и был печально известен как поклонник английских вооружений, я с благодарностью признаю, что теперь пользуюсь его неизменным признанием и доверием…» Заявлять так было преждевременно. Не успел он добиться капитуляции солдат, как против него подняли мятеж моряки. Он думал, что предусмотрены опасности, исключил все помехи; концерн мог свободно торговать с иностранными военными ведомствами, тогда как генералы и адмиралы рейха имели право делать закупки только у него. Но одна вещь была выпущена из виду. Что, если товары, которые он продает, окажутся с изъяном? С точки зрения придирчивого Гросса, предполагалось, что это невозможно. И тем не менее, случилось. Военные корабли кайзера были на маневрах в Северном море, когда – бам! бах! – клубы дыма повалили из орудийных башен, а на палубы упали мертвые и умирающие моряки. Из Киля пришла яростная телеграмма: взорвались стволы, отлитые из крупповской стали. Взбешенное министерство военно-морского флота отказалось принимать новые стволы из Эссена, если поставка не будет сопровождаться гарантией.
Одно дело – беспечно заявлять, что «этими орудиями китайцы и сиамцы вполне разнесут своих противников на куски», и совсем другое, когда жертвами стали баварцы и саксонцы. Группа экспертов, отправленных в Киль из Эссена, вернулась с вытянувшимися лицами. Сомнений не оставалось: орудия были с браком. «Пушечный король» беспокойно ерзал на своем троне. Он писал суровые манифесты для развешивания в цехах, приказывая более строго контролировать руды, нерафинированную сталь и обработанные каналы стволов. Прокура робко призывала его согласиться на гарантии. Было тяжело сознавать, что руки фирмы запачканы немецкой кровью. Отказ от гарантий хорошего качества теперь расценили бы как акт исключительной самонадеянности. И правильно: ведь Альфред и был исключительно самонадеянным человеком. О подчинении требованиям адмиралтейства, заявил он, не может быть и речи. Это означало бы «развал завода». Как только он уступит, каждый мелкий южноамериканский диктатор и азиатский военачальник начнет настаивать на подобных же гарантиях. «Если мы будем давать гарантию, – писал он сыну, – это будет лишь полумерой, причем дорогостоящей, потому что через год может объявиться новость, что подобные же бракованные
Берлин приказал флоту отдраить залитые кровью палубы, набрать новых канониров и забыть об этом эпизоде. Сильная воля Круппа в конечном итоге одержала триумф; в полувековой борьбе с прусскими чиновниками он вырос из худосочного мальчика, для которого были закрыты все двери, в могущественного «короля пушек», чьи ультиматумы, какими бы вопиющими они ни выглядели, в любом случае принимались. Сам он, однако, не рассматривал свою победу над военно-морским департаментом в таком свете. Даже тот факт, что он был обязан выслушивать столь наглое предложение, возмущал его, и он писал сыну, находившемуся тогда в Санкт-Петербурге, что они должны добиться такого положения, при котором повторение такого оскорбления было бы невозможно: «Прилагать все усилия для достижения такой цели и для того, чтобы отвечать наивысшему уровню, – священная обязанность каждого. Когда мы к этому придем, то сможем сами задавать тон, ставить условия и нормы и навсегда отмести унижение, которому нас подвергает другая сторона».
Другой «стороной» были военно-морские силы, но он не мог заставить себя употребить столь одиозное слово.
Как и большинство капитанов индустрии XIX века, Альфред был наделен истинктивным умением производить эффект. Теперь он начал искать подходящий полигон, который фабриканту дальнобойных пушек получить было нелегко. Он не мог демонстрировать свое оружие иностранным заказчикам в Тегеле – военное министерство положило этому конец, – и, кроме того, Тегель был слишком маленьким для его новой артиллерии. В своем письме к Мольтке через шесть недель после капитуляции французов он говорил о частном испытательном полигоне длиной в две мили. В 1874 году был приобретен даже более протяженный полигон в Дюльмене, не очень далеко от Эссена, но его 6561 ярд пришел в негодность еще до того, как крупповцы закончили корчевать деревья. Ему же было необходимо расчищенное пространство да плюс четыре с половиной мили необитаемого леса на случай промахов при стрельбе. В густо заселенной Рейнской области таких мест не было. Поскольку поверхность должна была быть относительно ровной, а в Германии существовало всего несколько таких ценных мест, они стали бы гораздо ценнее, если бы обнаружилось, что потенциальным покупателем является Альфред Крупп. Объездив страну на лошади, он нашел как раз такое место, какое хотел, в Меппене, провинция Ганновер, недалеко от Оснабрюкка. Была только одна проблема. Землей владели 120 разных фермеров, у каждого из которых был там собственный участок. Переговоры могут продолжаться бесконечно, мрачно размышлял он. Но решение, конечно, нашел. Из всех его помощников лишь Вильгельм Гросс разделял его чувство времени. Стимулом для Гросса была новая 35,5-см артиллерийская пушка Круппа. Армстронг разработал подобное же орудие, и голландцы, швейцарцы и норвежцы проявили к нему интерес. Однако, как и у Круппа, у британца не было достаточно большого земельного пространства для 1000-фунтовых бризантных снарядов, летящих из ствола диаметром почти 14 дюймов, а клиенты не хотят покупать орудие, пока не увидят его в действии.
«Добудьте Меппен, – сказал Альфред Гроссу, – а я добуду заказы». Гросс заполучил его, прикидываясь оригиналом, который хочет уединения и готов за это платить; в конце концов он подписал сто двадцать отдельных долгосрочных договоров аренды. После этого прибыл Альфред с группой сотрудников. Местность шириной в три мили была окружена забором из толстой проволоки. Посторонних предупреждали знаки: «ВНИМАНИЕ! ОПАСНАЯ ЗОНА!» Опасная зона пересекалась тремя оживленными проезжими дорогами. Вышки наблюдения, очень похожие на те, с которых велся обзор крупповских концентрационных лагерей семьдесят лет спустя, были возведены там, где каждая из дорог входила на полигон. Во время испытаний эти дороги совершенно незаконно перекрывались одетыми в форму охранниками Круппа. На самом полигоне технические специалисты и высокие гости могли разместиться в прекрасно оборудованных бункерах, которые были надежно укреплены, имели крыши и приспособлены для того, чтобы подавать шампанское потенциальным клиентам, пока они смотрели в окошечки. Меппен не только отвечал потребностям Круппа; он превосходил полигоны любой страны в мире, включая, конечно, и германский рейх. Альфреду доставило огромное удовольствие, когда офицерский корпус прусской Артиллерийской испытательной комиссии обратился к нему, держа в руках свои заостренные шлемы, и попросил разрешить пользоваться полигоном. Он ответил, что они могут арендовать его в мертвый сезон, если такой случится.
Не хотел он там никого из них. Теперь, когда у него был ни с чем не сравнимый испытательный полигон, он горел нетерпением развернуться. Первая мысль – вызвать Армстронга на дуэль. «Пусть английские и германские гиганты встанут рядом и палят, – весело сказал он Гроссу. – Пригласим заказчиков посмотреть, а потом выпишем чеки – на миллионы марок». Гросс пришел в ужас: такие суммы! Неужели он надул всех этих крестьян? Ведь, как он думал, речь шла о том, чтобы обскакать Армстронга, получив что-то такое, чего у британцев не было. Но если они будут использовать полигон Круппа, то опять станут конкурировать на равных условиях. Кроме того, всегда сохранялся риск поражения, тем более что противник имел контракты с военно-морскими силами, и оружие для флота было фирменным изделием Армстронга. Но и радостные предвкушения, и страхи были напрасны. Альфред послал приглашение через Лонгедона. С прохладной благодарностью оно было отвергнуто. Британцы явно подозревали ловушку. Крупповская опасная зона могла представлять смертельную опасность для производителя пушек с новыми и пока секретными усовершенствованиями. В досаде Альфред выпалил несколько раз ради самого себя – 14-дюймовка стреляла на 10 тысяч ярдов – и озаботился тем, как использовать свою новую игрушку.
Результатом стала «бомбардировка наций», военная сенсация конца 1870-х годов. На самом деле было две «бомбардировки». Первая состоялась в 1878 году в присутствии 27 офицеров артиллерии из двенадцати иностранных государств. Накануне этой большой стрельбы Альфред писал Софусу Гусу: «Можете представить себе, как я терзаюсь неизвестностью, думая о результатах и о том, что скажут гости, потому что я давно считал успешную демонстрацию самым надежным средством для того, чтобы обеспечить полную загрузку всем нашим молотам и заводу в целом». Его планы были детально разработаны. Всех иностранных офицеров сначала надо пригласить на завод, где «состоится большой показ»; после обеда в Гартенхаусе они погуляют в эссенском саду. А потом – Меппен! Великий день начался со свежего и ясного рассвета, но Альфред не смог сопровождать своих гостей. Он слег от загадочной хвори; роль хозяина взял на себя его сын. Альфреду нечего было терзаться. «Бомбардировка» имела огромный успех. В промежутках громовой пальбы в бомбоубежищах слышался шелест бумаг с заказами. Гости разъезжались в таком восторге, что на следующий год, когда Крупп разослал новую пачку приглашений, их принял 81 эксперт по вооружениям из восемнадцати стран. Могло бы быть и больше, но пришлось унизить турок – в противном случае не приехали бы царские офицеры, а Санкт-Петербург был более крупным заказчиком, чем Константинополь; вдобавок Альфред из уважения к Берлину не пригласил французов.