Стальная империя Круппов. История легендарной оружейной династии
Шрифт:
Просто невероятно. Такого случая, как Альфред воспринимал его, не существовало вовсе. Интересный факт: он понятия не имел, где находится Судан. Полагал, что где-то на Ближнем Востоке. На следующее утро он отправил Фрицу еще одно письмо, объясняя, чем для него привлекателен подобный контракт: «На протяжении длительного времени я прорабатывал идею соединения Восточной Европы и Азии железной дорогой и нахожу, что в этом направлении проделан удивительный объем предварительной работы, гораздо больший, чем я ожидал, и значительная часть пересекается с моим первоначальным планом и вносит в него поправки».
Он за десятилетия предвидел в практических деталях, как рейх осуществляет проникновение на Восток, а его невежество в географии означало, что он просто подвергает бессмысленному наказанию своего сына. Наследник послушно притащился во дворец, а потом сообщил,
В этот момент вмешался доктор Шмидт. Состояние пациента ухудшалось, и он не видел никакой надежды на выздоровление, если линии связи между отцом и сыном не будут разорваны. Поэтому Шмидт предпринял решительный шаг. Он купил два билета на трехмесячный круиз тихоходного нильского пароходика и загнал Фрица на борт, ничего не сообщив об этом в Эссен. Письма, которые написаны в то время, – чуть ли не самые любопытные в семейных архивах Круппов. Альфред предлагает новый подход к Хедиву. Ответа нет. Ну, может быть, это не слишком хорошая идея, признает Старик, однако это не означает, что Фриц должен впустую проводить месяцы, бездельничая и валяя дурака: «Время, потраченное на учебу, не помешает процессу твоего выздоровления. Кто знает, сколько мне осталось жить!» Опять никакого ответа. 26 января прозвучали угрожающие нотки. Может быть, Фриц об этом не знает, но в цехах произошло много перемен. Каждый, действительно каждый, должен неукоснительно следовать линии Старика: «Долой лень и безразличие. Всем без исключения, кто не может сотрудничать или плодотворно работать в таком духе, придется уйти».
Полагая, что лекция будет принята близко к сердцу, на следующий день он возобновляет курс обучения и пишет: «Есть еще огромное число советов, которые я хочу дать тебе к началу твоей карьеры. Сегодня у меня есть время только на самое существенное. Я хочу просветить тебя в отношении нескольких наших контактов и характеров определенных лиц, их ценности или отсутствии таковой».
Проходит три недели, и каждый день хюгельский почтальон беспомощно разводит руками. Голос в Египте продолжает молчать. Может быть, Фриц парализован? Стал жертвой тропической болезни? Нет, Шмидт сообщил бы об этом. Раздраженный Альфред обрушивает на сына премудрости бухгалтерского учета: «Сегодня я только коснусь того, что собираюсь вскоре объяснить более подробно. Первый пункт – характер бухгалтерского учета, финансов и расчетов. Ты должен это изучать до тех пор, пока полностью не усвоишь».
Эта памятка чахнет в Каире, оставаясь непрочитанной. Потом идет кипа бумаг с наставлениями вникнуть в каждое слово. Не получая ответа, Старик посылает резкую записку: «Мой дорогой Фриц! Сожалею, что ты не добрался до чтения копий моих писем в прокуру, выписывания выдержек из них и регистрации содержания, равно как и до чтения других, которые я посылал прокуре. В них содержится опыт моей жизни, мои принципы, единственно благодаря которым я добился процветания. Игнорировать их – значило бы подвергать это процветание опасности».
Молчание. Видно, никто в Египте не заботится о жизненном опыте Круппа, принципах, процветании. Эй! Что там происходит?
17 февраля был день рождения наследника, ему исполнялось двадцать один год. В замке на холме воссоединившиеся по этому поводу Альфред и Берта задували свечи на торте и поздравительных телеграммах, которые были возвращены как не дошедшие до адресата. Теперь кровь Альфреда вскипела. Тон писем и телеграмм из Эссена достигает степени гневного крещендо, возобновляются угрозы лишения наследства – всегда возможно, пишет он 18 февраля, «отдать другие распоряжения, чтобы сохранить без каких-либо опасений ту систему взглядов, которую я выстроил», – и седой оружейник из-за крушения своих надежд бьется в агонии. А потом следует простое объяснение. Шедшее в никуда неторопливо суденышко причаливает, и доктор Шмидт посылает телеграмму, что его пациент полностью поправился. Пока раздраженные записки Круппа накапливались в египетских почтовых ящиках, его сын с восторгом созерцал цапель. Шмидту приказано возвратиться домой и дать полный отчет о несанкционированном путешествии, а Фриц пусть во искупление грехов остается, чтобы осмотреть партию крупповских пушек, станки которых
Так или иначе, он всегда избегал роковых столкновений. В целях выживания он выработал исключительный дар интриги, который в последние годы жизни его отца стал бесценным активом фирмы. В 1870-х и 1880-х годах международные фабриканты оружия негласно признавались независимыми державами. Как таковые, они имели дела непосредственно с монархами. Альфред был очень плохим посланцем. В Потсдаме его напыщенность можно было понять, потому что он имел дело с соотечественниками-пруссаками. Однако с его темпераментом даже поездки туда на всю жизнь оставили шрамы, а уж за рубежом его вспышки имели бы катастрофические последствия. Поэтому именно Фриц посещал балканских монархов и императора всея Руси, именно Фриц представлял фирму на международных выставках. Его такт был столь же полезен и в Эссене. Поскольку отец не назначил его ни на какую конкретную должность, он оборудовал себе кабинет в Штаммхаусе и внимательно изучал обмен памятными записками между Альфредом и штатом его сотрудников. Ничто не свидетельствует о том, что внесенный им в результате вклад был в то время хотя бы замечен; и даже напротив – поведение прокуры, когда он возглавил фирму, показывает, как серьезно его недооценивали управляющие. Но он неоднократно служил буфером между ними и Стариком. Дважды он убедил ценных людей (Софуса Гуса и Вильгельма Гросса) забрать свои заявления об отставке после ссор с «пушечным королем». Однажды Старик составил скрупулезный доклад «О предотвращении газа в основании снарядов, управлении снарядами и их центровке, обшивке корпусов или пороховых магазинов полосами металла, а также о прогрессивном движении по спирали». Он направил его Гроссу, который, не подозревая о том, что доклад будет возвращен в «Хюгель», начиркал на нем непристойности. Альфред усмотрел в этом неуважение. В качестве кары он попытался натравить майора фон Траутманна на Гросса. Фриц узнал о замысле и обратился к майору:
«Пишу вам совершенно личное письмо в надежде предотвратить крайне нежелательное. Прежде чем вы начнете что-либо обсуждать, вы должны получить все относящиеся к делу документы. Там вы увидите, что Гросс ответил на ряд вопросов. Я убежден, что вы придерживаетесь такого же мнения по большинству пунктов. Если так, то было бы желательно в каждом случае иметь согласованные ответы. Я хочу быть уверенным в том, что мой отец не подумает, будто ваши взгляды и взгляды Гросса противоположны, тогда как в своей основе они согласуются. Мой отец очень склоняется к тому, чтобы сделать эту ошибку, которая привела бы к невероятной неразберихе, и, если возможно, этого надо избежать…
С наилучшими пожеланиями. Не сердитесь на меня за то, что я это написал.
Икренне ваш,
Заранее предупрежденный, Траутманн поддержал конструктора артиллерийских орудий. Конечно, если бы Альфред узнал, что сын его саботирует, гром гнева сотряс бы весь Рур. Он никогда такого не подозревал. Он хорошо обучил Фрица, хотя и не тому, чему намеревался. Он думал навязать мальчику свою волю, свои страсти, свой образ поведения; а вместо этого он создал зеркальное отражение самого себя. Старый Крупп был прямолинеен, молодой Крупп – скрытен. Собственник был мужествен, его наследник – женоподобен. Альфред – груб, Фриц – хитер. По-другому и быть не могло; юноша был вынужден развивать эти качества, потому что не был эмоционально вооружен для борьбы с человеком, который никогда не испытывал колебаний, прежде чем надуть, укусить в схватке, и который, в противоположность Фрицу, не был ущемлен разрушительным расколом между родителями. Возможно, ребенок любил своего отца. Сказать наверняка нельзя. Но нет никаких сомнений в том, что он его до смерти боялся. Он готов был пойти на все, чтобы избежать столкновений, а поскольку был умен и находчив, до этого дело никогда и не доходило.
Приближалась его женитьба. В одиночку он никогда не смог бы обойти своего Старика и добраться до алтаря. Ему были нужны два сильных союзника, мать и жена, и каждая с характером более мужским, чем у него самого. Вполне возможно, что Берта, а не Фриц, выбрала Маргарет фон Энде в качестве своей будущей невестки. Именно ей Марго моментально понравилась, именно она познакомила ее с сыном, организовывала все встречи и спланировала союз – таким образом получив приз, который ускользнул от ее мужа: продолжение своей личности в будущем поколении.