Стальная метель
Шрифт:
Фриян встал в полный рост, ломая боль в ногах и спине, и осмотрелся. Кругом был зелёный луг, чуть в стороне — зелёный кустарник. Стояли плетёные из прутьев ширмы, а в отдалении — большой плетёный же шалаш, формой напоминающий кочевнический шатёр. За кустами, похоже, сидели или лежали его спутники — во всяком случае, оттуда доносилась негромкая и неразборчивая речь. Он посмотрел себе под ноги. Спал он на сшитых шкурах, брошенных на груду сухого мха…
— Где мы? — спросил Фриян, чувствуя неприятный холодок в груди.
— Убежище, — сказал Ний. — Ягмара его соорудила. Она волшебница, так что не беспокойтесь. Будьте как дома, отдыхайте. Просто сегодня её нельзя отвлекать — поэтому спрашивайте меня, если надо. Да, вашего врача она полечила, ему уже легче, будет
— Немыслимо, — сказал Фриян. — Ладно, всё потом. Нужная яма?..
— Вот там, за ширмой. Там же и омовение.
Позже, сотворив молитву и испросив прощения за грязную одежду, Фриян заглянул к своим. Они расположились кружком, создав из мха, верхней одежды и бревёшек подобие становища. Первым делом Фриян поговорил с Атулом. Похоже, волшебница и впрямь сотворила чудо: краснота с его сломанной ноги сошла, и вообще он уже мог опираться на неё — правда, ещё с осторожностью. Все прочие пребывали в счастливом недоумении — и, кажется, не собирались из него выходить. Разве что старый колдун тревожно оглядывался и всё пожимал плечами, словно его кусала муха между лопаток. Внук спал, свернувшись калачиком, а сноха теребила платок, погружённая в мрачные думы о муже и остальных детях. Менелай, когда Фриян оборотился к нему, сделал попытку встать, но повалился, и Фриян, усмехнувшись, махнул ему рукой: сиди, мол. Сказал:
— Сегодня отдыхаем все. К вечеру я решу, что будем делать дальше. Менелай, запиши всё в подробностях — с того момента, как… ну, ты понимаешь. В общем, когда прервал записи.
— Сделаю, начальник, — сказал Менелай. — Я уже начал было, но чернила тогда ещё не оттаяли.
Врёшь, собака, хотел сказать Фриян, но просто махнул рукой и пошёл к ожидавшему его Нию.
Стол был прост, но обилен: немаленькая горка жареного мяса и к нему желтоватые округлые ломтики какого-то растения. В кувшине была ледяная вода.
— Хлеба мало, — как бы извиняясь, сказал Ний, — хлеб я только для Ягмары сделал да ещё мальчику ломоть дал. У вас с собой нет хотя бы горстки пшеницы?
— Должна быть, — сказал Фриян. — Велю найти. Да разве горстки хватит?
— Не сразу, конечно, — сказал Ний. — Но посева через два… Впрочем, не стану вас утомлять подробностями нашего бытия.
— Разумеется. Как гость я должен рассказывать первым…
— Вы поешьте сначала, — сказал Ний. — Рассказы успеют. Может быть, и Ягмара освободится от пения, придёт послушать. Ей это важнее.
— Всё-таки никак не могу понять… — пробормотал Фриян, накладывая себе мясо на оструганную дощечку.
— Вы не поверите, но я тоже, — сказал Ний — и потянулся за куском.
Какое-то время они ели молча.
— Думаю, мы лучше нарушим обычай, — сказал Ний. — Я расскажу вам о том, кто мы есть и как сюда попали. Вам будет проще…
Он налил себе воды и, отхлёбывая по глоточку, стал неторопливо излагать историю — начиная с того момента, когда Акболат поднял меч на злого бога Черномора, и как он сам оказался в Тикре с неснимаемым оручем Акболата на руке, но совершенно лишённый памяти, и как они с Ягмарой пошли по небесному следу, освободили Акболата — но, к несчастью, и Черномора, как они схватились с Черномором в битве где-то за пределами мира, как Ягмара одержала победу — и как потом нашли это необычное место, где течёт мёртвая вода, и что Ягмара пытается Акболата оживить… Ний, конечно, опускал многие подробности, Фриян это прекрасно понимал, но и то, что он слышал, рождало у него ощущение восторга и невероятия. Он сам некогда был короткое время знаком с Акболатом, но даже не думал, что этот, как ему казалось, никчёмный царевич в изгнании способен на такое. А ведь получалось, что именно Акболат поспособствовал восхождению на трон Додона, нынешнего царя, перед мудростью и рассудительностью которого Фриян преклонялся… Ний вёл рассказ спокойно, ровно — как будто речь шла о простых и обыденных вещах, и чувствовалось, что себя он считает лишь случайным свидетелем и посильным участником событий, которые вершились вокруг него.
Потом он поставил
— Ваша очередь, поручный, — сказа он.
— Да… очередь моя… — Фриян вдруг задумался. — Скорее всего, эта история переплетена с вашей, но я пока не понимаю, где и как… В конце лета из северных краёв стали поступать странные донесения о голоде и болезнях. Царь отрядил меня и несколько других поручных выяснить обстоятельства, потому что никаких оснований для голода не было — урожай удался, и даже прошлогодние запасы оставались до зимы самое меньшее. Однако мы двинулись в путь — в разные места. При мне была сотня воинов, двенадцать человек обозников, а также трое учёных мужей — с двумя из которых вы можете поговорить, они спаслись. Первые недели пути не вызвали у нас никакой тревоги, селяне были сыты и здоровы. Но за рекой Лисьмой [6] — знаете, где это? — (Ний кивнул.) — вдруг сплошь начались несжатые поля и брошенные деревни. Потом стали попадаться деревни с мёртвыми. Люди собирались где-то в одном месте и умирали…
6
Река Ока
Фриян тоже налил себе воды. Он уже думал было, что все эти воспоминания подёрнулись дымкой, но тут почему-то сдавило горло.
— Я сделал глупость — разделил отряд натрое. Чтобы проверить как можно больше земель. Но стали пропадать гонцы. Пришлось снова объединяться, и всё равно пропадали дозорные, разведчики… потом просто стали исчезать люди на ночёвках. Так мы потеряли треть. Одного учёного тоже — цирюльника Агапа. Вошёл у всех на глазах в дом — и не вышел. Мы ни разу не встретили живых, но всегда чувствовали, что за нами следят, кружатся вокруг… непонятно кто. Наконец в одной деревне нашли живых — вот, трое из них с нами… Деревенский колдун смог защитить свой дом оберегами. Говорил, что людей охватило безумие, принесённое какими-то странными птицами. Я решил, что надо возвращаться…
Он отпил глоток.
— По дороге был полуразобранный мост. Мы его починили, но когда половина отряда перешла, мост вспыхнул. Мы потеряли… очень многих. И все собранные свидетельства, захваченных безумцев… почти всё. Выжило тридцать четыре человека. Постоянно казалось, что на нас нападают, хотя не прилетело ни единой стрелы, не появилось ни единого врага. Был туман… такой необычный. И в этом тумане отряд мой… истаял. Мы вроде бы держали порядок, но час от часа кто-то исчезал, один за другим. Так мы и шли, пока не вошли в лес. В лесу тумана не было, но и нас почти не осталось. На предпоследней ночёвке пропали трое воинов. Я не знаю, может быть, и сами ушли… не знаю, не могу сказать. А на последней — перед тем, как вы нас нашли — один из воинов попытался меня убить. У него были совершенно белые глаза, он ничего не понимал. Скрутить его не получилось… Вот, собственно, и всё. Остальное вы знаете.
Ний молчал, сосредоточенно крутя чашу в руках. Потом спросил:
— Птицы, говорите?
— Птицы. Колдун их очень подробно описал, эти записи уцелели. Впрочем, он сам здесь, может повторить.
— Да, наверное… Ягмара позже поговорит с ним. Что вы собираетесь делать дальше?
— Нужно добраться до Цареграда. Или хотя бы до проезжей дороги — послать доклад по эстафете. Мы отправляли записки с почтовыми голубями, но когда узнали самое главное, голуби уже кончились… да и те, которых отправили, — добрались ли?
Ний молча покивал. Потом сказал:
— У Ягмары было… предчувствие, видение, не знаю, как правильно… что нам с ней скоро предстоит расстаться. Наверное, это означает, что мне придётся вас проводить.
— Это было бы очень кстати, — сказал Фриян. — Дело в том, что я совершенно не представляю, где мы сейчас находимся. Вообще-то, если бы вы смогли нарисовать нам карту…
— Увы, — Ний покачал головой. — Я тоже не знаю, где мы. Конечно, если просто идти на восход, то рано или поздно упрёшься в дорогу кочевников. Но дело в том, что там всё мертво. Чёрный мор. Не знаю, есть ли живые в Аркаиме…