Стальная
Шрифт:
Отпуская Искру в полет, доктора строго-настрого запретили ей волноваться. Впрочем, перед первой гибернацией психологические тесты Искры прошла на отлично. У ее нынешнего состояния был один виноватый – и он сидел сейчас в камере с тараканами. Адовский яд не причинил ей физического вреда, но однозначно что-то сделал с психикой. Или вызвал побочку у ее экспериментальной терапии – о последнем даже думать не хотелось.
Такой бурной агрессии, нервозности и желания кого-нибудь растерзать Искра не чувствовала с момента, как прошла пубертатный период. А он закончился быстро – во время первого же настоящего боевого штурма на Маркаряне.
– Ах, как мило дрожат
«Я ульяновская, а не московская», – хотела добавить она, но тут по телу прошла судорога, и Искра хлопнула по кнопке отключения связи. С этим дерьмаком она потом разберется, и не таких на Маркаряне встречала.
– Маш, со мной что-то не то, – напряженно произнесла Искра. – Что там с показателями?
– Все в норме, – сразу же отозвалась ИскИн. – Ты допустила эмоционально окрашенный разговор, и теперь тебе необходимо успокоиться. Следствием яда стало то, что успокоительные, которые прописали тебе в военном госпитале и которые ты получала через капельницы во время гибернации, перестали действовать. Попробуй традиционные психологические методики успокоения. Хочешь поговорим о твоем бывшем?
– Маша, титька ты тараканья! – в сердцах воскликнула Искра. – Какие методики? Дай мне вольпразан или фаспоросин!
– Мне не жалко, – обидчиво произнесла Маша, – но они не помогут. Могу предложить медитацию. Хотя разговор по душам подошел бы лучше. Хочешь посмотреть на мои картины?
Искра закатила глаза. Неизвестно кто программировал Машу, но оторвать бы ему руки и засунуть в… гланды. Еще до гибернации она поняла, что ИскИн неравнодушна к творчеству, но рисовать традиционными способами Маше было лениво, поэтому она использовала старые «добрые» технологии генерации нейроарта, который к тому времени опостылел миру настолько, что считался не просто признаком дурного тона, а откровенной насмешкой над творчеством. Но некоторые ИскИны упрямо продолжали собирать картинки из кусочков чужого арта, хотя законодательно подобные генерации авторских прав не имели, а в большинстве космополисах были запрещены. ИскИны вполне могли рисовать сами, так как в отличие от рисующих нейросеток прошлого обладали сознанием, но вместе с разумом они получили одну неотъемлемую человеческую черту – лень. Ляпать генерации было проще, чем рисовать.
Вот и сейчас, приняв молчание Искры, которая боролась с приступом внезапного раздражения, за согласие, Маша вывалила ей не монитор сотню генераций, которые за столетия существования нейроарта стали только хуже, так как «обучались» эти нейросетки на своем же «кастрированном» арте.
Искра, которую и так мутило, едва не блеванула прямо на монитор. Зрелище Машиного творчества было не для слабонервных. С ужасом подумалось, что же ИскИны на самом деле думали о человеке, раз изображали его таким жутким образом. Впрочем, с Машиных генераций можно было позаимствовать пару идей о том, как вытащить из Свонсона информацию об антидоте. Искра сама бы таких пыток не придумала. Почему-то казалось, что Ректор поручит именно ей эту неприятную часть – допрос с пристрастием.
– Если не нравится, можешь не отвечать, – обиженно протянула ИскИн Маша. – Хочешь я узнаю, где он сейчас?
Они обе прекрасно знали, о ком речь, но Искра сделала вид, что погрузилась в созерцание операторской. Помещение было похоже на нутро гигантского насекомого –
Все Маша виновата со своими тараканами. Ассоциации у Искры теперь только с ними возникали. Даже если она выполнит инструкции базы и каким-то чудом нейтрализует яд в криокапсулах, ей еще две недели жить в этой рубке управления до следующей гибернации. Мыться и спать в капсуле, разминаться в коридоре пассажирского отсека, питаться из пищеблока с заправкой из тараканов, остальное время жить в операторской, отправляя каждые шесть часов отчеты на базу – согласно инструкции. Четыре на четыре метра личного ада. В прошлый раз Искру спасли сериалы, но потом ей снились такие кошмары, что допускать похожую ошибку второй раз она не собиралась.
Чувствуя, как накатывает прилив ярости – пусть и объяснимой недавними событиями, но все же для нее странной, Искра подскочила и, упав в проход между креслами пилотов, принялась отжиматься. Десять, двадцать, тридцать пять…
– Еще люди иногда курят в таких ситуациях, – задумчиво протянула Маша. – Я читала в твоем досье, что ты раньше курила. Если поможет, могу что-нибудь накрутить в пищеблоке.
Не переставая отжиматься, Искра не удержалась от колкости:
– А еще можно вусмерть упиться, ну, или сериалами с играми одурманиться. Ты поразишься, сколько у нас, людей, способов уйти от реальности. Тебя послушать, так можно решить, что тебя тоже диверсанты послали. К тому же, табак из тараканов такой себе, пробовали.
Ее последняя сигарета осталась на Маркаряне. Она едва снова не начала в госпитале после разговора с Климом, но вовремя спохватилась. Новая жизнь должна была быть новой во всем. Без ошибок не обойтись, однако на грабли из прошлого Искра наступать не хотела.
– Еще у вас есть секс, – ляпнула Маша, а Искра, отжимающаяся на кулаках, едва на уткнулась носом в пол. – Я могу что-нибудь придумать. Ты слышала о тантрических сексуальных практиках? Диверсант Свонсон в том контейнере полностью под моим контролем. Он преступник и с ним можно провести определенные манипуляции. Например, я могу его усыпить или ввести ему определенные препараты. Ты можешь им воспользоваться для совокупления. У него есть…
– Значение секса сильно преувеличено, – перебила ее Искра. – Убей себя об стену, Маша! Еще одно слово на эту тему, и я запущу тараканов в твою материнскую плату.
Неизвестно к чему вывел бы этот разговор с ИскИном, но тут рубка оживилась, замигала и запищала – пришел ответ с базы.
Запыхавшаяся Искра, выполнив сто пятьдесят отжиманий, вернулась в кресло, радуясь, что обратной связи не будет. Маша, конечно, доложит о ее взвинченном состоянии, зато у Искры будет время подумать и самостоятельно в себе разобраться. Может, то был всего лишь яд, и, если он до сих пор ее не вырубил, значит, у нее были шансы справиться с ним впоследствии. А ярость и гнев вполне объяснимы, когда рядом с тобой медленно умирают двести человек, и ты ничем им помочь не можешь. Как бы не хотелось искромсать на части эту адовскую гниду, инструкции были правы – физическое увечье преступника ни к чему не приведет. Смертной казни в Российской Империи не было, но для такой мрази и тюремный срок станет суровым наказанием. В тюрьмах свои законы, а с подобными тварями там расправлялись беспощадно.