Стальная
Шрифт:
– Будут гости? – поднял бровь доктор.
– Гостья, – уточнил начальник. – Наша задача, чтобы эта дура ничего не заподозрила.
– Но ведь отдать ей медикаменты мы тоже не можем, верно?
– Да, – кивнул Сальцев, – но предоставь разбираться с этим мне. У наблюдателя всего трое суток, чтобы нас проведать, потом транспортер пройдет мимо Элайи. Этим и воспользуемся.
– Будем тянуть время?
– Либо дадим ей пустышку в той обертке, что она просит. А пока суть да дело, рудник уже закроют. Не забывай про время. Оно на нашей стороне.
Сальцев хоть и был неприятным типом, но
– Проблем не будет, – уверенно заявил начальник. – Я нашим уже всем сообщил. Оказалось, что Иванов эту деваху знает. Она из военных, но всю войну просидела в штабе на Маркаряне. Говорит, что рохля и тихоня. Так что, не ссы, Плаксивый, через месяц мы станем миллионерами.
Доктор постарался сохранить нейтральное выражение лица и даже улыбнуться Сальцеву, но, когда комм отключился, не выдержал и сплюнул в мусорное ведро, сдерживая рвотный позыв. Несмотря на свою прекрасную кожу, начальник всегда вызывал у него отвращение. А вот новости он сообщил интересные. Доктор не видел женщин уже больше года. И совсем забыл, какая у них бывает кожа.
Откинувшись на спинку кресла, он закинул ноги на стул и, бездумно уставившись на серый пейзаж за окном, принялся вспоминать женщин, которые встречались на его пути. Для большинства из них эти встречи приятными не были, но доктор помнил каждую. Мысли о женской коже постепенно вернули ему благодушие, отодвинув на задний план тревогу, вызванную последними ссорами с Андреем. Они редко ругались, но в связи с этой непонятной болезнью Андрей был сам не свой. Постоянно требовал, чтобы они убрались с этой планеты как можно скорее.
Едва ли не впервые доктор осмелился ему возразить – он собирался оставаться на «Сковороде» до самого закрытия. Они побывали в таких страшных местах, что Юрий не понимал, чего Андрей так испугался. Но сомнений не было. Его тайный брат не просто боялся, он был в панике, и причина этой паники скрывалась в штольне, где работали зараженные шахтеры.
Глава 4
– Генератор накрылся! – кричал Сальцев, лично заявившись в жилой отсек с технарями, где спал Клим.
– А буровая? – спросонья спросил Иванов, еще не до конца освободившись от кошмара – ему, как всегда, снился обвал. И вот, кажется, сон в руку.
– Бурилки, дробильни, транспорт, воодотливные установки, отсадочные машины, вентиляция – все накрылось, – подробно перечислил начальник станции, чья мощная фигура заняла весь спальный модуль, рассчитанный на двоих. А Клим еще считал, что у него просторно.
– Седьмой забой встал, мы освободили одну вертикальную выработку для проветривания, но надолго его не хватит. Надо чинить и срочно, иначе всю забойную зону через сутки к чертям затопит. Ледяные пласты слишком близко от жилы идут, а так как кондиционеры отключились, температура в «Сковородке» поднимается быстро. Я уже с Гробовым переговорил. На генераторе, вероятно, щетки стерлись. Так что бери новые и дуй в седьмой забой. Чтобы к обеду генератор работал, иначе на четвертую смену поставлю.
«Вообще-то, я сюда пилотом устраивался», – пробурчал про себя Иванов, с трудом принимая вертикальное положение.
Если бы Иванов уперся, никакие угрозы Сальцева не заставили бы его подняться в такую рань. Все понимали, что «Сковорода» дорабатывала последние недели, после чего компания даст всем пинка под зад. Шахту СКВРД-10 ждала та же судьба, что и другие человеческие проекты на Элайе – забвение. Если последнюю зарплату не задержат, и то хорошо будет. У большинства горняков уже имелся запасной план – специалистов в этом секторе галактики не хватало, а на астероидах добывали всякое. Понятно, что ресурсодобывающие астероидные станции были в сто раз хуже оснащены, чем «Сковорода», но горняцкое дело никогда легким не было.
Насколько знал Клим, только у него, доктора, да, пожалуй, самого Сальцева отступных пока не имелось. Доктор Плаксивый фигурой был мутной и закрытой со всех сторон, если где и пряталось местечко, которое его приютит после Элайи, то Юрий Борисович о том помалкивал. Сальцев не скрывал, что «Сковорода» – дело его жизни и последний рудник. Зарплата начальства была не в пример их рядовой, потому все считали, что Алексей Матвеевич уйдет на раннюю пенсию. Деньжат он должен был скопить достаточно, чтобы и на Марсе осесть, или даже на саму Землю вернуться.
А вот Клим Иванов погряз во лжи. Бодрился и хвастался несуществующими контрактами, а сам по ночам не мог заснуть от мысли, что придется возвращаться в центр – и страшила его даже не Земля. Ему бы снова куда подальше от мира, но таких мест становилось все меньше, ведь ветеранам Маркаряна пройти медкомиссию сложно. Он и эту-то прошел только благодаря Плаксивому, у которого оказались нужные связи.
Генератор отключился в седьмом забое еще ночью, но Клим спустился в рудник только через час. Бывали на Элайи такие дни, когда казалось, что планета сговорилась творить людям исключительно зло. А после того как главный инженер слег с каким-то воспалением, и задача по ремонту легла на плечи его помощника, второго техника и пилота по совместительству Клима Иванова, оборудование стало сбоить так, что впору было поверить в существование духов, которых-таки пробудили шахтерские буровые боты.
После обвала породы две недели назад из шести установок в рабочем состоянии остались три, начальник станции Сальцев срывался на хрип, требуя от Клима невозможного, но правда была в том, что Клим был один, а поломалось вдруг все.
Впрочем, работе он был даже рад, потому что новости о прибытии на планету наблюдательницы со «Старца» вышибли из него дух. Иванов согласился бы провести ночь без шлема на Элайи, рискуя нарваться на аммиачный пузырь из шахты, чем встретиться с Искрой Капитоновой, с которой он нехорошо попрощался в далеком прошлом и которая осталась занозой в его сердце. Нет, сердце его не разбилось, но кровоточило и саднило регулярно.