Стальное зеркало
Шрифт:
Кузен добрался из Нарбона за семь дней. Не подвиг полковника Делабарта, конечно, но и ехал он не один, а со свитой, а по дороге, король в этом уверен, каждую минуту — и в седле, и во время ужинов, и во сне — тратил на планирование. Так что он не только явился очень, очень быстро, но его можно принять уже через пару часов после прибытия в столицу, и не потерять времени даром. Ни своего времени, ни времени господина коннетабля.
Вид у Валуа-Ангулема выразительный, но не усталый. Нет, напротив — какой-то свежий, грозный и торжествующий. Бог Марс, только вместо сияющих доспехов — блещущая белизной рубашка под камзолом. Заметно похудел — и сразу будто помолодел, даже на свои почти тридцать не выглядит. Война ему полезна? Ну что ж, этой пользы у наследника будет — успевай распорядиться.
Король кивает на кресло напротив письменного стола.
Ему придется привыкнуть к тому, что он не может называть коннетабля по имени — а в этом кресле слишком часто сидел другой человек — но сталкиваться с кузеном нос к носу, когда тот начнет мерить кабинет шагами, Людовик тоже не хочет.
— Вы едва не опередили собственного курьера, — говорит король. Это легкое преувеличение. Пакет, отправленный на следующий день после шторма, прибыл двое суток назад. И был адресован Его Величеству, а не Пьеру де ла Валле. И в нем, странным образом, не было ни слова о цепочке командования и должностях. — Как обстоят дела сейчас?
— Лучше, чем ранее. Ваше Величество, вы можете быть уверены, что к сегодняшнему дню порядок на побережье полностью восстановлен. Подробный отчет о состоянии дел вы получите, как я предполагаю, около первого сентября. От генерала Корво.
— От кого? — переспрашивает король. — Господин коннетабль, вы… рехнулись?
И опять с опозданием вспоминает, что это не тот коннетабль.
Взрыва, однако, не происходит. Кузен отчего-то не спешит подняться, это раздражает. Клод давно считал, что это кресло его по праву. Насидеться не может? Людовик ловит себя на очередной склочной мысли и осекается. Негоже. Герцог очень быстро проделал очень дальний путь. Король проводит ладонью по карте на столешнице. Побережье на западе, побережье на юге, Шампань, граница с Франконией — вот о чем нужно думать. Прохладное дерево обжигает пальцы.
— Ваше Величество не ошибается в том, что это — не то решение, которое хотелось бы принять. Но в моем распоряжении было всего три человека, способных в большей или меньшей степени справиться с военной частью задачи. У одного из них — никакого опыта. Двум другим не станут подчиняться ни папская армия, ни толедцы. Я говорю, естественно, не о прямом и открытом неподчинении… но результат не меняется от того, как его назовут. Когда речь идет о таком противнике как де Рубо, разногласия могут обойтись очень дорого.
— О Боже мой, — вздыхает король. Ему сейчас плевать, что перед ним — не только коннетабль, но и наследник, и вообще… Клод, как он есть. — Боже, Боже мой… и, конечно, никого лучше молодого человека безо всякого опыта, но с громадными амбициями, не нашлось. Допустим, разногласий не будет — но… Господин коннетабль, неужели вы настолько уверены в своем ставленнике? Поделитесь со мной причинами своей уверенности, сделайте милость!
— В свое время, Ваше Величество, — пожимает плечами кузен, — я оказался в примерно том же положении. И — по моим оценкам — был готов к нему существенно хуже. Мне куда больше повезло с противником, но Корво не нужно побеждать. Ему достаточно удержать берег. К зиме положение дел на западе изменится и мы сможем отвлечь больше сил и средств на юг.
— Существенно хуже? — Король не был намерен ссориться по пустякам и даже по серьезным поводам, не то сейчас положение, но с Клодом иначе просто не выходит. — После семи лет в армии?! Да что, ваш ненаглядный… младший родственник — второй Цезарь, что ли?
Коннетабль наклоняет голову.
— Я не думаю, что его амбиции простираются до Британских островов. — Кажется, это шутка. И, кажется, это «да». — В любом случае, его заместителем будет де Беллем. Как вы понимаете, у него есть соответствующие распоряжения.
— Ладно… — Де Беллем — это хоть на что-то похоже. Если Корво будет слушать заместителя, конечно. — Господин коннетабль, за это решение и его последствия вы будете отвечать должностью. Надеюсь, остальные ваши планы не столь экстравагантны?
— Я взял на себя смелость с дороги написать де ла Ну в Сен-Кантен. Если Его Величество Филипп принял команду лично, значит, он пришел за землей. На мой взгляд, из всех трех направлений это — самое опасное. Там нужны дополнительные силы, и очень надежный человек.
— А если и Франкония решит напасть? — Де ла Ну — наставник Клода, и новоиспеченный коннетабль понимает, что и почему делает, а не просто продвигает любимчика, но де ла Ну держит северную границу, а оттуда тоже нужно ждать неприятностей. Франкония не упустит такую возможность…
— Решит непременно. Но, во-первых, им потребуется от двух до трех месяцев, чтобы вмешаться всерьез. А, во-вторых, они считают оспариваемые территории своими. Позволить Арелату закрепиться там не в интересах Трира, ибо в этом случае они потеряют самое серьезное свое преимущество — возможность воззвать к единоверцам.
— Если в Трире не решат по-братски встретиться у Реймса, а там уж поделить добычу. И вы оставляете де ла Ну три месяца на эту темную лошадку, короля Филиппа. Сын у него точно не Александр, а вот отец… — Король вздыхает, машет рукой. Он уверен, что так и будет. Трир и Лион договорятся. — Ладно. Я не буду учить вас воевать, господин коннетабль. Хотя за ваши весенние игры…
— Три месяца я, скорее, оставляю себе. — Наследник не возражает, не говорит ни слова в ответ на упрек — и не пропускает мимо ушей. Знает кошка, чью сметану съела — и, наверное, не понимает, почему кошку не суют в мешок и не несут к Луаре, топить.
— Господин коннетабль, вы выкинете Альбу с побережья. С треском. Берите для этого все, что можно взять, но выбейте им зубы. А после этого я буду улаживать недоразумение. И продавать отказ от поддержки притязаний вашей кузины на трон Альбы. Будет новый договор. Вы получите много больше свободы в отношении Каледонии. Таковы мои планы. Если вы хотите спорить, спорьте сейчас. — Потому что если вы сейчас согласитесь, а потом опять начнете читать Катоновы речи, я вас попросту казню, господин коннетабль… они уже стоили нам Марселя и половины Лионского залива.