Стальной кит - повелитель мира
Шрифт:
– Не забывай, что ты тоже русский!
– Нет, - снова ухмыльнулся Кошмарик.
– Я - прямой потомок гражданина Финляндии, храброго моряка Эйно Мягги.
Но старая Марта уже влекла мальчиков за собою, а смущенной, плетущейся сзади Иринке-Ирме делала приветливые, пригласительные гримасы, ободряя девочку, только что приехавшую из несчастной России, где она всю жизнь провела в каком-то бедном, сиром приюте.
Вначале гостям предоставили спальни, что располагались на втором этаже довольно вместительной квартиры. На мальчиков добродушная Марта выделила одну комнату с двумя кроватями, а Иринке досталась соседняя, крошечная, но очень уютная комнатушка, чистенькая и с ароматом то ли увядших цветов, то ли чуть пережаренного кофе.
– Я знаю, что вы небогатые люди, - болтала Марта, роясь в большом шкафу, стоявшем в комнате мальчиков.
– Вы жили в приюте и, конечно, приехали в Финляндию без постельного белья и пижам. Ну так я с великой радостью снабжу вас всем необходимым.
Кошмарик, развалившийся в кресле, как мог, переводил слова хозяйки своим друзьям, робко примостившимся на диване.
– Эта пижама - тебе, Лейно, а эта - Вольдемару, внуку человека, спасшего моего родного брата. А эта ночная сорочка, совсем новая, подойдет Ирме, подруге внука того человека, который спас моего брата. Вот и полотенца на каждого, выбирайте. Ванная и туалет - по коридору направо. Когда приведете себя в порядок, спускайтесь в столовую, я накормлю вас обедом. Уверена, что вы давно уже не ели как полагается приличным людям.
– Да, бабушка, очень давно, - подтвердил Кошмарик, позевывая. Он уже полностью освоился в квартире своих "родственников" и даже начал играть роль полноправного хозяина этого милого жилища.
– Ах ты, мой жаворонок!
– потрепала Марта Леньку по щеке.
– Как ты похож на моего покойного брата. У тебя остались его фотографии?
– вдруг, словно вспомнив, спросила Марта.
– Конечно, только они в Петербурге, в приюте, - заверил "бабушку" наследник её имущества.
– Обязательно привези мне их, а также сохранившиеся документы. Ну, я пошла, готовьтесь к обеду.
Когда старая Марта удалилась, осветив напоследок спальню своей глуповато-добродушной улыбкой, Володя хмуро спросил:
– Ну, Лейно Урхович, что делать собираешься?
Кошмарик, вытянув ноги, полулежа на кресле, сказал:
– А разве не ясно что?
– Нет, не ясно. Тебя что, серьезно за родственника приняли?
– спросил Володя.
– Это и ежу понятно. Теперь только надо сделать так, чтобы старики не передумали. Уверить их надо в том, что я - самый подходящий человек для передачи всего имущества по наследству.
– Кому по наследству? Тебе?
– даже приподнялась Иринка на диване.
– Но у тебя даже нет документов, а когда будут, то все увидят, что ты не родственник этих людей, а жулик и проходимец!
– Не твоя забота!
– пренебрежительно махнул рукой новоявленный финик.
– В Питер ещё разок, конечно, придется прогуляться, чтобы нарисовать там все нужные бумаги. Я и фотоснимки привезу - с каким-нибудь дедом снимусь, бумагу поджелтят, старой сделают, вот я и предъявлю им их родственничка. Скажу, что к старости он таким и стал, под влиянием отвратительной советской действительности!
Иринка вспыхнула:
– Неужели ты серьезно думаешь, что советское государство одно лишь зло несло людям?
Кошмарика буквально затрясло. Таким злым друзья его никогда не видели. Сморщив свое и без того невзрачное, несолидное лицо, Ленька едва не вопил:
– Не надо мне твоей красной пропаганды! Тоже большевичка выискалась! Чё хорошего я видел при советах? Школу? Да какал я на твою школу с высокого дерева! Батька мой и матка гроши получали, хоть и вкалывали с утра до вечера! По радио, в газетах - одно вранье, жевательной резинки не продавали, джинсов было не купить, не то что какой-нибудь видео...
Кошмарик хотел было продолжить перечисление неудобств большевистской жизни, но внезапно его фантазия не сумела продолжить ряд примеров, зато Володя тихо сказал:
– Да, джинсов не было, но и живодеров, которые людей ради их печенки и селезенки убивают, не было тоже.
Кошмарик пожал плечами. Аргумент Володи был веским, и Ленька лишь сказал:
– Ладно, хватит по-пустому буруздеть. Давайте на обед собираться, к моим милым финским родственникам. Да ведите себя прилично за столом. Вы - в настоящей Европе.
Иринка улыбнулась и посоветовала:
– Леня, если в ванной найдутся ножницы, то укороти ими ногти на своих руках. Впрочем, воспитанник приюта может моим советом и не воспользоваться.
Кошмарик быстро взглянул на руки и густо покраснел.
А покуда гости "добросовестных, аккуратных и работящих" финнов омывали свои тела в красивой, удобной, фешенебельной ванне, хозяева хлопотали на кухне, вместительной, светлой, обставленной прекрасной мебелью и снабженной всеми достижениями бытовой техники Европы. Старый Каарел, надев фартук, помогал своей супруге. Ловко шинкуя овощи, он молчал. Скажем сразу, молчаливостью его, как, впрочем, большинство финнов, наградил Господь. Но сейчас Каарел был особенно молчалив, потому что много думал.
– Марта, - произнес он наконец.
– Я слушаю тебя, Каарел, - отозвалась женщина, укладывая на огромную, кипящую маслом сковородку хорошо отбитые ломти постной свинины.
– Марта, - повторил старик, - мне подозрительны наши юные гости.
– Во-первых, они не гости, - важно сказала женщина.
– Лейно - наш родственник. Ближе родственников у меня нет. Ты, Каарел, не в счет. Ты мой муж.
Хорошо наточенный нож, приспособленный для резки одних лишь овощей и ничего иного, продолжал шинковать овощи с прежней скоростью, но старик говорил:
– Марта, ты уверена в том, что юноша, выдающий себя за внука твоего брата Эйно, на самом деле является внуком твоего брата Эйно?
Марта повернула свое полное удивления лицо в сторону мужа:
– Какие могут быть сомнения? Разве медальон с именем и фамилией брата не является достаточным основанием? Ведь мальчик пришел с медальоном не куда-нибудь в Петербурге или Москве, а именно в мой магазин, в квартиру, в которой когда-то жил сам Эйно!
Но старик оказался упрямым и несговорчивым. Он даже ударил ручкой ножа по доске, перед тем как сказать: