Стальной кошмар
Шрифт:
Скоро прозвучит голос Илзы, и перед ним соберутся все члены Лиги белых арийцев Америки и Алабамы. И так же скоро они все падут, как трава под ножом газонокосилки.
Сначала зал заполнялся медленно, а затем - как в ускоренной съемке. Он смотрел на них глазами, помутившимися от боли. Но скоро боль тоже отойдет в прошлое. Скоро исполнятся два его самых заветных желания - он получит податливое тело Илзы л хладный труп Харолда Смита.
Лига белых арийцев в полном составе стояла перед ним, наполняя зал тихим гулом. Уже прошел слух, что их фюреру должны были сделать чудодейственную операцию,
Конрад Блутштурц оживился только тогда, когда в зал вошла Илза. Ее сопровождали те, от кого исходила главная опасность для его жизни, мужчина по имени Римо и азиат. Увидев Блутштурца, они начали пробираться к нему, но толпа в зале была слишком плотной.
Конрад Блутштурц заметил, как Илза закрыла за собой массивную двустворчатую дверь. Отлично - она все поняла. Боковой выход был закрыт еще раньше. Теперь из этого лишенного окон зала не было выхода. Ни для кого из них.
Вот так должно быть и с Харолдами Смитами, подумал Конрад Блутштурц. Он хитростью заманит их в этот зал. Устроит какую-нибудь викторину или тотализатор. Всех Харолдов Смитов, среди которых может оказаться тот самый, которого он ищет. А когда все двери будут заперты... Двое его противников были уже на полпути к сцене. И тут Конрад Блутштурц заговорил:
– Я собрал всех вас, мужчины и женщины Лиги белых арийцев Америки и Алабамы, потому что страшная опасность угрожает чистоте наших рядов. Среди нас лазутчики, враги Лиги белых арийцев.
Толпа напряглась. Все в страхе смотрели друг на друга - они помнили, что было, когда однажды их фюрер уже произнес эти слова. Это закончилось гибелью одного из них.
– Эти враги среди нас!
– продолжал Конрад Блутштурц.
– В этом зале! Один из них белый, а другой - нет.
– Похоже, он имеет в виду нас, - объявил Чиун Римо, пробираясь сквозь толпу.
Все повернулись на звонкий голос Мастера Синанджу.
– Ну, ты, папочка, даешь!
– воскликнул Римо.
– Вы видите их! Так поступайте же с ними так, как они того заслуживают!
– призвал Конрад Блутштурц.
Зал так и взорвался. Римо с Чиуном оказались в самом центре людского клубка, царапающегося, давящего, так и норовящего их схватить.
Чиун завертелся на месте, словно дервиш, и люди, оказавшиеся вблизи от него, посыпались в стороны, как камешки из-под колеса.
Римо решил использовать иную тактику. Он стал хватать протянутые руки и тянуть на себя. Подчиняясь движениям Римо, одни люди в толпе толкали других.
Конрад Блутштурц наблюдал за этой сценой с удивлением, к которому примешивалось восхищение. Двое против сотен людей! Двое безоружных против целой дивизии обученных солдат! Они не только не были ранены, но и почти без усилий продолжали двигаться к сцене.
И в этот момент Конрад Блутштурц встал со своего поломанного кресла и поднялся во весь рост, хотя озверевшая толпа этого не заметила.
Возвышаясь над сценой, он издал вздох торжества. Он чувствовал безумие дерущихся людей, ощущал запах пота, исходящего от них, даже представлял себе вкус их тел. В этом примитивном состоянии они были всего лишь собранием органов, тканей и костей. Его же устройство было гораздо сложнее. Он состоял из титана и всякого рода приводов и механизмов. При желании коленные суставы раздвигались, и он становился шести с половиной, а то и восьми футов ростом.
Он вытянул вперед левую руку, и через мгновение с громким щелчком из предплечья выехало сверкающее стальное лезвие, встав в нужную позицию. Это был сигнал - Илза выключила свет. И в тот момент, когда воцарилась полная тьма, Конрад Блутштурц сошел со сцены, словно безжалостный, неумолимый великан.
Для Римо и Чиуна темнота мало что меняла, а если точнее, даже была им на руку. Их глаза, натренированные Синанджу, умели ясно видеть во тьме, тогда как их противники были совершенно беспомощны. В смятении люди вокруг бессмысленно кружили на месте.
Так было легче убирать их с дороги. Удар здесь, удар там. Каждая протянутая к ним рука становилась орудием против ее же обладателя.
Зал наполнился криками и стонами. Но в этом гуле голосов Римо различил какой-то новый звук - тяжелую поступь, которая не могла принадлежать человеческому существу. Римо посмотрел на сцену - там виднелись смутные очертания инвалидного кресла, но оно было пустым.
И вдруг воздух рассек громкий звук, простой, резкий и окончательный, как звук топора, врезавшегося в древесный ствол. В трухлявый ствол.
Раздался дикий крик:
– Рука! Моя рука!
Ноздри Римо наполнил сладковатый запах крови.
– Чиун, здесь кто-то решил устроить бойню!
– крикнул он.
– Верно!
– отозвался Чиун, ударяя двух нападавших по ногам.
– Это я!
– Нет, кто-то другой.
Неясные силуэты мельтешащих людей закрыли Римо обзор, и он лишь мельком увидал разящую руку с мечом. Каждый раз, когда рука опускалась, кто-то вскрикивал и падал замертво. И вот в зале уже началась настоящая паника. Римо пошел на меч.
– Чиун, выведи отсюда этих людей! Видишь, идет настоящая бойня!
– Это я устроил!
– заявил Чиун, сталкивая кого-то лбами.
– Чиун, делай, что я прошу!
– крикнул Римо, двигаясь в направлении электрического поля, которое ощутил где-то впереди.
Вдруг над ним нависло нечто - движения существа казались странными. Римо принялся кружить вокруг него.
Много лет назад под влиянием Чиуна Римо уяснил для себя одну важную вещь - сталкиваясь с неизвестной угрозой, никогда не нападай первым. Осмотрись, попробуй раскрыть противника и лишь тогда, когда поймешь его слабые стороны, иди вперед.
В темноте Римо не знал, что за противник перед ним. Под ногами он ощущал тела и отделенные от тел конечности. Пол был липким от крови, и ее запах наполнял сердце болью за напрасно прожитую жизнь. Противник был слишком высок для человека, но сердцебиение у него было вполне человеческое. Усталые легкие с трудом справлялись со своими функциями, и существо тяжело дышало.
И вместе с тем от существа исходило мощное электрическое поле.
Внезапно в зал хлынул свет - это Чиун выбил дверь. Теперь Римо отчетливо разглядел существо - это был Конрад Блутштурц, но не инвалид, прикованный к креслу, а получеловек-полумашина с искаженным от злобы, страшным, морщинистым лицом.