Становление личности. Избранные труды
Шрифт:
Эту формулировку Лейбниц язвительно дополнил: ничего – за исключением самого интеллекта ( excipe: nisi ipse intellectus ). По Лейбницу, интеллект постоянно занят своей работой, соответствующей его собственной природе, а именно рациональным решением задач и манипулированием сенсорными данными. Согласно Локку, организм реагирует, когда его стимулируют; согласно Лейбницу, он обладает самостоятельной активностью. Локк был англичанином, и, возможно, поэтому его образ мышления, развитый Юмом и другими последователями, непоколебимо утвердился в английской и американской психологии. Точка зрения Лейбница, развитая Кантом, превалировала в немецкой психологии и в целом в континентальной Европе.
Конечно, не надо думать, что вся история психологии изящно упорядочится на основе этой простой базовой дихотомии. В любой системе мышления легко
На точке зрения Локка, доминирующей в англо-американской психологии, базируется ассоцианизм всех типов (энвиронментализм, бихевиоризм, теория стимула и реакции, фамильярно сокращаемая как S – R ) и все другие «стимульно» ориентированные направления психологии: зоопсихология, генетическая психология, позитивизм, операционализм и математическое моделирование – короче, большая часть того, что сегодня пестуется в наших лабораториях как истинно «научная» психология. Эти движения, которые на первый взгляд могут показаться различными, имеют общий фундамент – локковский эмпиризм.
Прежде всего, они утверждают, что внешнее и видимое более фундаментально, чем внутреннее и невидимое. Поскольку разум от природы есть tabula rasa , важно то, что случается с организмом, внешние воздействия, а не организм сам по себе. Даже мотивацию, которая кажется самым центральным и спонтанным феноменом личности, рассматривают как некое влечение, возникающее в ответ на периферические изменения, приводящие к избытку или недостатку стимуляции в полостях тела. Чтобы объяснить мотивы более сложным образом, мы говорим, что поведение, побуждаемое влечениями, в результате выработки условных связей сменяется поведением, побуждаемым раздражителями. Причина же тем не менее остается внешней по отношению к организму.
Принципы обусловливания были открыты Павловым в России, но рвение, с которым их подхватили и развили американские психологи, является показателем того, что они созвучны преобладающей у нас локковской традиции. Обучение рассматривается как замещение одного действующего стимула другим, или одной реакции – другой. Зона между стимулом и реакцией (в эту зону Лейбниц «помещал» интеллект) считается маловажной или незначимой. Даже с трудом допускаемые в последнее время так называемые «промежуточные» переменные нужны только для того, чтобы придать рассмотрению поведенческих реакций более адекватный вид и при этом минимально отклониться от S – R – модели. Заметим, что теория обусловливания предлагает физиологическое описание взамен «организации идей». Популярность такой «экстернализации» понятна.
Эмпиризму Локка присущ еще один постулат: малое и молекулярное («простые идеи») более фундаментально, чем большое и молярное («сложные идеи»). Сегодня личность рассматривается как взаимосвязь рефлексов или свойств. Для Халла и Уотсона личность – это иерархия свойств. Верхним уровням иерархии уделяется мало внимания. Внимание большинства психологов, работающих в области обучения и развития, поглощено именно уровнем элементарных навыков.
Преобладание внимания к молекулярным единицам приводит к уверенности в эквивалентности видов. Считается, что любое базовое человеческое свойство может быть без существенных потерь изучено на низших видах. Ведь человек – животное. Так почему бы не взять более простое животное (например, крысу) в качестве прототипа (модели) более сложного животного? Признание эквивалентности видов широко распространено в современной психологии, хотя иногда делаются некоторые оговорки. Так, профессор Халл, один из ведущих американских эмпириков, писал:
«У человека есть дополнительные способности речи и символического поведения и сопутствующие преимущества высших психических процессов. Влияет ли это на первичные законы поведения – еще предстоит установить» [241] . Профессор Халл хочет проявить гибкость и открытость мышления, но его заявление ясно обнаруживает заведомую веру в видовую эквивалентность.
Еще одно положение, присущее эмпиризму Локка: более фундаментально то, что появилось раньше в ходе развития. Важны ранние отпечатки на воске разума. Можно быть уверенным, что первые впечатления позднее перемешиваются и накладываются друг на друга, но изначальные простые идеи продолжают быть элементами позднейшей психической жизни. Этот тип генетизма прочно удерживает власть в американской психологии [242] . Придерживаясь доктрины tabula rasa , американский генетизм подчеркивает важность научения и обусловливания в раннем детстве. Позже мы увидим, что эта точка зрения создает значительные трудности для теории развития и изменения личности.
Все эти постулаты локковского эмпиризма близки по духу современному позитивизму. Отдавая предпочтение видимому, внешнему, позитивизм (операционализм) утверждает, что методики эксперимента и измерения должны быть специфицированы в определении каждого понятия. Идеалом этого строгого требования является построение психологии в одну шеренгу с физикой и математикой и достижение, таким образом, единства науки. Позитивизм стремится свести абстрактные понятия к данным наблюдения или к процессу наблюдения как таковому. Несмотря на то, что словесный отчет с неохотой признается операцией, допустимой в определенных условиях, скудость результатов, вытекающая из применения операциональных критериев, тормозит исследование сознания как такового и личности как сложной структуры, так как в этих областях можно выполнить, повторить и зафиксировать извне относительно немногие конкретные операции.
Именно из-за этого многие психологи не проявляют интереса к экзистенциальному богатству человеческой жизни. Они говорят, что у них нет методов. Точнее, имеющиеся методы ущербны с точки зрения строгих требований, лежащих в основе современного позитивизма. Стремясь соревноваться с «настоящими» науками, психологи поддаются искушению работать только над теми проблемами и лишь с теми объектами, которые отвечают принятым критериям. По этой причине зоопсихология и математическая психология оказались высокоразвитыми. Позитивистский идеал настолько доминирует, что другие области психологии воспринимаются как не вполне серьезные. Особую антипатию вызывают проблемы, относящиеся к сложным мотивам, высокоуровневой интеграции, сознанию, вопросам свободы и индивидуальности. Эта антипатия в значительной мере объясняется сравнительной слабостью объективных методов исследования. Но она объясняется также и тем, что позитивизм предпочитает внешнее внутреннему, элементы – структурам, идею «генетизма» и пассивного (реактивного) организма – идее организма спонтанного и активного.
3. Лейбницевская традиция
Лейбницевская традиция, наоборот, утверждает, что человек – это не набор действий и не просто локус (место) действий, человек – это источник действий.
И сама активность понимается не как возбуждение, возникающее в ответ на внутреннюю или внешнюю стимуляцию. Она целенаправленна. Чтобы понять, чем является человек, всегда необходимо обратиться к тому, чем он может стать в будущем, ибо на каждом его актуальном состоянии лежит печать будущих возможностей. Учение Лейбница о духе было предвосхищено учениями Аристотеля о желании и энтелехии и Фомы Аквинского об интенции. Спиноза считал, что тайна становления скрыта в конатусе – стремлении к самосохранению и самоутверждению. Позднее Франц Брентано утверждал, что в каждый момент времени человеческий разум активен и целенаправлен – он непрерывно занят суждениями, сравнениями, пониманием, любовью, желанием, избеганием. Для Брентано моделью разума служило действительное причастие ( active participle ). Для Джона Дьюи ею был глагол, в той же мере символизирующий активный интеллект.
Нам будет легче понять нынешнюю форму этой традиции, если мы сначала посмотрим на современную когнитивную психологию, а затем – на теории мотивации. Представления Канта о врожденных категориях, о формах мысли противоположны локковской идее tabula rasa . Гербарт, Брентано и Вундт (автор теории креативного апперцептивного синтеза) продолжали двигаться за пределы механики ассоцианизма для объяснения психической организации. Представление об активном интеллекте сохранилось в вюрцбургской доктрине аттитюда, установки и тенденции. Настойчивое утверждение фон Эренфельса, что когнитивная структура удерживает форму, даже когда не сохраняется ни один элемент (как при транспонировании мелодий), породило гештальт-движение, которое занимается почти исключительно динамическими принципами познания. Понятия «завершение», «самодистрибуция», «прегнантность», «инсайт» привлекают внимание к присущей интеллекту деятельности по формированию, аранжировке, интерпретации сенсорных данных. Эта деятельность не объясняется элементаристскими теориями, идущими от Локка и Юма.