Становление личности. Избранные труды
Шрифт:
В предыдущей главе был заложен фундамент для нашего анализа. Напомним, что в ней были разделены теории, постулирующие неизменные энергии, и теории, постулирующие изменяющиеся энергии.
Требования к адекватной теории мотивации
Мы полагаем, что адекватная теория человеческих мотивов будет отвечать следующим требованиям.
1. Она будет признавать современность мотивов. То, что движет нами, должно двигать сейчас. Следовательно, мотивационная теория должна смотреть на настоящее состояние организма. Прошлое несущественно, если нельзя показать, что оно как-то динамически активно в настоящем. Возьмем для примера следующий случай:
Джордж – молодой преступник. Он осужден за воровство, поджог, вооруженный грабеж и злонамеренное нападение на нескольких полицейских. Ясно, что причина лежит в его несчастном детстве. Мать, которую он любил, умерла, когда ему было пять лет. После этой трагедии мальчик жил только с отцом-пьяницей, от которого не видел ничего, кроме отвержения и жестокости.
«Объясняет» ли эта история сегодняшнее поведение Джорджа? В определенном смысле да, ибо она приводит исторические факты, существенные для понимания всего течения его жизни. Но есть другие мальчики, имевшие столь же суровое прошлое и при этом избежавшие таких сильных отклонений в сегодняшнем поведении. Действительно, у одного моего знакомого – пламенного иезуитского миссионера – была очень похожая семейная история. В чем тогда разница? Ответ, похоже, в том, что Джорджа все еще активно беспокоит его детский конфликт и он до сих пор проигрывает (и перемещает) свою враждебность к отцу, а миссионер как-то перерос конфликт и заменил детские враждебные мотивы другими – более добрыми. Следовательно, нельзя сказать, что прошлая история автоматически определяет нынешнюю «энергию» мотивов. Прошлые мотивы не объясняют ничего, если они не продолжают жить в настоящем.
По этой причине доктрина «вторичных влечений» представляется нам фатально алогичной. Напомним, что эта доктрина рассматривает нынешние мотивы как черпающие свою энергию из прошлого подкрепления. Вы любите ловить рыбу то ли потому, что много лет назад отец брал вас с собой на рыбалку, то ли потому, что он удовлетворял многие ваши первичные детские влечения? С исторической точки зрения эта логика верна. Но ваша нынешняя, сегодняшняя страсть к рыбалке уже не может брать «энергию» из первичных влечений вашего младенчества (с которым исторически связаны ваш отец и его приглашение вместе порыбачить).
В динамическом смысле нет «вторичных» мотивов. Можно говорить о мотивах, вторичных по времени (ибо все нынешние мотивы вырастают из предыдущих), или о мотивах, имеющих вторичную важность для личности. Но с точки зрения энергии или динамики все мотивы «первичны». Ни один не черпает свою «энергию» из прошлого, а всегда и только из настоящего [447] .
2. Это будет плюралистическая теория, учитывающая мотивы многих типов. Помимо ошибочного анахронизма (взгляда на нынешнюю мотивацию с точки зрения прошлых событий), у многих мотивационных теорий есть и другой недостаток – чрезмерная упрощенность. Различные авторы уверяют нас, что все мотивы сводимы к одному типу: к влечениям, к поиску удовольствия, к бессознательному, к поиску могущества или к самоактуализации. Ни одна из этих формулировок не может быть полностью адекватной, ибо в каждой есть лишь доля истины. Смахнуть комара со щеки – мотивированный поступок, но столь же мотивированный поступок – посвятить жизнь искоренению желтой лихорадки или малярии. Добиваться глотка воды – не более и не менее мотивированное занятие, чем добиваться олимпийской победы в плавании.
Вспомним полезное различение, предложенное Маслоу. Он говорит о мотивах дефицита или нужды и мотивах роста [448] . Первые включают влечения и элементарные психологические потребности: жажду, голод, сон, самосохранение, комфорт, базовую безопасность. Вторые включают амбиции, интересы, притязания нормально развивающегося взрослого. Адекватная теория должна охватывать и те, и другие.
Некоторые мотивы преходящи, другие повторяются, некоторые мгновенны, другие долговременны, некоторые бессознательны, другие осознанны; некоторые ситуативны, другие личностны; некоторые снижают напряжение, другие его поддерживают. Мотивы столь разнообразны, что трудно раскрыть то, что их объединяет. Мотивы человека включают все, что он пытается (сознательно или бессознательно, рефлекторно или намеренно) делать. И это почти все, что мы можем о них сказать.
Приняв этот принцип плюрализма, мы должны быть готовы посмотреть в лицо тому факту, что мотивы животных не будут адекватной моделью мотивов людей, а мотивы взрослых не всегда будут продолжать мотивы детства, и, наконец, мотивация невротичной личности не обязательно будет определять мотивацию нормального индивида. Многие исследователи надеялись распутать клубок человеческой мотивации с помощью упрощенных моделей машины, животного, ребенка или патологической личности. Ни одна из этих моделей не адекватна [449] .
3. Эта теория будет приписывать динамическую силу когнитивным процессам, то есть планированию и намерению. Мы завершаем эпоху крайнего иррационализма, когда человеческая мотивация приравнивалась к слепой воле (Шопенгауэр), к борьбе за выживание (Дарвин), к инстинктам (Мак-Дугалл и др.), к паровому котлу ид (Фрейд). Мощное влияние этих доктрин низвело роль «интеллекта» до уровня незначительной. В лучшем случае интеллект рассматривался как инструмент для реализации мотива. Когнитивные функции – простые слуги. Центральная нервная система – агент автономной нервной системы [450] .
Постепенно возник протест. Свыше сорока лет назад, сделав обзор теории Мак-Дугалла, Грэм Уоллас предложил пополнить перечень инстинктов «инстинктом мысли» [451] . Позднее представители гештальтпсихологии приписали динамическую силу когнитивным операциям. Мы придаем форму своему восприятию, изменяем свои воспоминания, решаем свои проблемы благодаря динамичным «самоопределяющимся» тенденциям в мозговом поле, у которых нет неизбежной связи с влечениями, инстинктами или другими побуждениями. Бартлетт обобщил такие силы словосочетанием «усилия осмысления». Это понятие играет большую роль в работах многих современных психологов, эмпириков, когнитивных теоретиков и экзистенциалистов [452] .
Несомненно, люди жадно стараются познать смысл своих нынешних переживаний и своего существования как целого, но мы не должны резко отделять такие когнитивные мотивы от тех, которые традиционно называются волевыми или аффективными. Для людей типично пытаться делать что-то, в чем их желания и планы хорошо согласуются. Желание и разум не находятся в отношениях господина и слуги, а сплавлены в один мотив, который мы можем назвать «намерением».
Намерение – форма мотивации, обычно игнорируемая, но имеющая центральное значение для понимания личности. Понятие намерения позволяет нам преодолеть противопоставление мотива и мысли.
Подобно всем мотивам, намерение относится к тому, что индивид пытается делать . Конечно, существуют сиюминутные и кратковременные намерения (получить стакан воды, смахнуть муху, удовлетворить то или иное влечение); но это понятие имеет особую ценность при указании на личностные диспозиции дальнего действия. Мы можем намереваться организовать свою жизнь по какому-то этическому кодексу, отыскать смысл своего существования. Религиозное намерение ведет нас к такому упорядочению жизни, чтобы нам светила надежда в конце достичь райского блаженства.