Становление
Шрифт:
Может, еще только поведение Гаврилы Романовича Державина выглядит в некотором роде правдоподобно. Как сказал бы Станиславский: «верю!». А остальные же будто присматриваются друг к другу, уклончиво льстят, как бы на всякий случай. И неизменные притворно-приторные улыбки на лицах.
И не сказать, что все поголовно мелочные люди, нет, так принято, подобным образом люди огораживают себя от опасности, которая несомненно присутствует на таких вот небольших приемах. Сказал нечто опрометчивое, и все уже не в тренде.
Приглашенных на прием было четырнадцать человек, если не считать жен и трех дочерей, взятых «прицепом». Почему именно в такой грубой форме я дал определение
Ну и где тут место для досужих разговоров про всякие женские злободневные темы? Так что, да, женщины были «прицепами», ну или молниеотводами, случись патриарху семейства ляпнуть что нескладное. Ну это когда женщина умна и прозорлива, то да, включая свои хитрости, непременно прощаемые женскому полу, иная жена может отвести от своего мужа опасность. А вот дочери… Не место тут демонстрировать своих девиц, чай не бал в классическом его исполнении, чтобы знакомится с кавалерами, да приглядывать партию для ненаглядной ягодки своей.
Между тем, это я про «ягодок», меня сразу же заинтересовала персона Вяземского Андрея Ивановича. Положа руку на сердце, даже не он, а его интересный «прицепик». Компанию вельможи составила его дочь Екатерина Андреевна Колыванова.
Как я понял из подслушанных разговоров, сия девица была внебрачной дочерью Вяземского, которую тот старается как можно чаще выводить в общество, несмотря на неполные шестнадцать лет девицы. Хотя развита она, как и многие в этом времени, не по годам и уже вполне себе невеста. При округлостях в нужных местах, она была маленькая, изящная, гибкая, словно та самая актриса, сыгравшая роль Наташи Ростовой в гениальном фильме «Война и мир» Бондарчука. Она казалась майским цветком на фоне увядающей осенней листвы. Живая. Ей было очень тяжело сдерживать свою энергию и демонстрировать скромность и неукоснительную приверженность к этикету.
Она мне понравилась. При этом я прекрасно понимал, что нынче я никакой не жених. Вспомнив про ее будущее, я решил несколько пересмотреть свои планы и обязательно поместить в планирование и сватовство к Екатерине Андреевне.
Девушка будет иметь большой успех и станет той, которой я бы хотел видеть свою жену. Общительная, всесторонне развитая, ее салон в иной реальности был важнейшей частью светской жизни Петербурга. Отчего же в этом мире будет по-другому? При такой общительной жене, об изменах которой история умалчивала, как и не было их, я и сам смогу обзаводиться дополнительными знакомствами и иметь общение с нужными людьми у власти.
А еще я насолю Николаю Михайловичу Карамзину. Именно через замужество Екатерины Андреевны, я о ней и вспомнил. Она стала в иной реальности второй женой русского историка, публициста, общественного деятеля, вместе с тем, главного обидчика и едва ли не врага Михаила Михайловича Сперанского.
Женюсь. Лучшей кандидатуры найти не получится. Если Вяземский не отдаст за меня свою внебрачную дочь, то найти достойную партию
Так что начинаю работать по Вяземскому, чтобы не увели такую умницу, красавицу, пусть и не комсомолку.
Потому весь вечер я то и дело, но бросал взгляды на Екатерину Андреевну, такую милую, без следа косметики и в простеньком, но весьма уместном платье, подчеркивающим ее молодость и первозданную красоту.
Гости стали появляться около семи вечера, неизменно чуть опаздывая, как будто прятались за соседнем домом и выжидали время. Кто его знает, может так и было!
Между тем, уже через полчаса состоялся полонез. Этот первый танец являл собой, по сути, выход и демонстрацию себя всем присутствующим. По причине малочисленности приглашенных и некоторую недостачу женщин, не все участвовали в полонезе. Федор Васильевич Ростопчин, прибывший без своей супруги, которая пока оставалась в имении, паразит такой, пригласил Екатерину Андреевну Колыванову на этот танец-выход. Не сказать, что я сильно расстроился по причине того, что плохо танцевал, что уж там, вообще почти не умел, но все же было несколько неприятно.
С танцами все плохо, нужно этот параметр подтянуть обязательно. К моим ученикам приходил танцмейстер, показывал и всевозможные танцевальные па, ну и обучал этикету. Я что-то с тех уроков, когда получалось присутствовать, уловил, последовательность движений знаю. Но этого, явно недостаточно. Вот бы вальс, то да, я бы мог. Но, как я знаю, вальс пока не в особом почете, хотя и его уже танцмейстеры преподают.
В прошлой жизни я танцевал вальс, и смею надеяться неплохо, мог бы и танго изобразить, так, на любительском уровне, но дабы впечатлить даму, если что. Современных дам танго не удивить, а испугать. Так что минуэт… Обязательно когда-нибудь предложу даме минуэт, уж больно озорно это звучит. Может этой дамой, которой выпадет честь услышать от меня приглашение на минуэт и будет Екатерина Андреевна, ну когда подрастет еще немного. Не упустить бы…
Я иногда за собой замечал, что, поставив перед собой цель, мог действовать по принципу: вижу цель, не вижу препятствий. И, видимо, уже на уровне подсознания укоренилось, что моя цель — это пока еще слишком молоденькая, но уже симпатичная девушка. Удивило следующее: состоялись два минуэта и мазурка. А вальса так и не было. Я всегда думал, что этот танец будет Павлом Петровичем запрещен, но не сразу. Видимо, наш Богом любимый монарх пока не успел это сделать еще и по той причине, что не так уж и жалуют вальс в высшем свете. Пока. А жаль. Тут бы я мог танцевать и неплохо хоть кружить, хоть и квадратом, или вальсирующей проходкой.
— Сударь, как вам представляется нынешний прием? — долгое стояние в молчании и нахождение рядом побудило, видимо, Алексея Андреевича Аракчеева попробовать завязать светскую беседу.
Его слова прозвучали несколько скомкано и неестественно. Видимо, лесть и угодливость, действительно, — характеристики, недоступные этому человеку. Может сказываться так же и то, что Аракчеев с очень бедной семьи, пусть и дворянского происхождения. Предполагаю, что в бытовом отношении его раннее детство было еще скуднее, чем мое. Вместе с тем, он уже выбился в свет. Впрочем, как и я. Может только Аракчеев на пару чинов выше, но я стремлюсь в скорости получить коллежского советника, которого должны дать после окончания разбора дел в Сенате.