Старая роща
Шрифт:
Матвей опустил на траву лисенка и, зверек, блеснув рыжим огоньком, мгновенно исчез под кустами орешника.
– У тебя кровь на плече. Приложи трехлистку.
Игорь кивнул.
Он спустился на дно оврага по узкой, едва заметной тропинке. Она вдруг напомнила ему горную тропу. Ту, по которой их группа возвращалась как-то с очередного боевого задания. Шли по незнакомой местности. Разведка донесла, что на привычном пути может ожидать засада, замечены подозрительные передвижения бородатых. Все были измотаны. В висок бились предательские мысли: добраться скорее «домой», до своей заставы, хлебнуть хоть глоток воды – фляжки давно были пусты. Вернуться
Впереди, на склоне, показался кишлак. Неожиданно из него донеслись резкие сухие щелчки. Группа рассредоточилась. Прочесали селение. Ничего серьезного: мальчишки баловались, бросая в костер патроны. Спросили их жестами: где арык? Один из подростков – Игорь запомнил вспыхнувший огонек в его бесцветном взгляде – показал рукой на тропу за дувалом.
Командир группы послал бойца. Тот прошел вниз по тропе метров двадцать, и вдруг грянул взрыв мины у него под ногами. Солдат отлетел в сторону с окровавленными ногами. Кто-то вскинул автомат в сторону убегавших подростков.
– Не стрелять! – выкрикнул командир. – Перевязать раненого, берем его и уходим домой!
Спасти того солдата не удалось, потерял много крови, на «черном тюльпане» через неделю отправили в Союз…
Игоря раздражала крепко засевшая в нем с Афганской войны привычка везде и во всем ожидать опасность. Но он не мог от нее избавиться. И сейчас спускался по тропе в овраг осторожно, внимательно вглядываясь в заросли травы по сторонам, как будто оттуда кто-то мог на него напасть или дать очередь из автомата…
Внизу было свежо и прохладно. Игорь зачерпнул пригоршней хрустальной прозрачности воду из ключа. В обжигающих губы ледяным холодом глотках он ощутил пряный, отдающий перцем привкус прошлогодних листьев и кисловато-горький оттенок копытня.
Игорь присел на поваленную поперек оврага засохшую осину. Не хотелось уходить отсюда. Он закрыл глаза.
Какая безмятежность вокруг… Сквозь вкрадчивый шепот травы чуть слышно журчал внизу ручей. Шелестела листва наверху. Пересвистывались на все лады птицы. Шуршали стрекозы. Назойливо звенела мошкара. Вдруг в мерный приглушенный шум резко ворвалось громкое жужжание шмеля. Игорь вспомнил, как в детстве они с Матвейкой изучали засушенного шмеля, стараясь понять: как он может летать при его солидном весе и таких маленьких крыльях? И тут же память снова унесла его в прошлое, на войну, и он снова слышал стрекот вертолетных лопастей и гул истребителей. Поплыли перед глазами афганские горы. Он увидел их впервые в иллюминатор самолета, который доставил их на аэродром в Баграме. С огромной высоты горы казались нереальными, картинными. Бесконечные округлые гряды нависали над ущельями, будто сказочные великаны – стражники, охраняющие долины. Белели кое-где горные вершины. Казалось, серо-голубые тучи цеплялись ватными краями за гребни хребтов. Иногда у подножий гор проявлялись остатки глиняных дувалов – там были раньше кишлаки, – а в жилых селениях просматривались беспорядочно раскиданные округлые жилища из серой глины. Потом Игорь не раз бывал в кишлаках, хорошо изучил их. Дувалы, которые ограждали жилища, – это небольшие постройки из прутьев и камней, обмазанные саманом. Во двориках – яблони, только не такие, что растут у них в родном саду; а еще непривычные для России персиковые и абрикосовые деревья.
Не раз он наблюдал за горами из кабины «вертушки». За хребтом медленно открывалось новое межгорье. Узкий распадок уходил вверх, к горному гребню, над которым часто
Он открыл глаза. Прямо перед ним на цветок колокольчика опустилась бабочка-крапивница. Она потянулась свернутой в трубочку спиралькой на дно цветка. Трубочка раскрутилась, и через нее бабочка стала высасывать сладкий нектар. Насытившись, перелетела на соседний цветок.
Игорь даже здесь не мог не думать о событиях последних дней, случившихся в их фирме. Прокручивал вновь и вновь разговор с Толей Васиным перед своим кратковременным отъездом в родную деревню. Толя неожиданно пригласил его на прогулку. Когда они по набережной удалились от офиса, заговорил вполголоса:
– Игорь, ты выбрал неудачное время для поездки. Что за срочность?
– Завтра день нашей встречи с лучшим другом детства. Мы дали слово перед армией, что встретимся через три года после дембеля, чего бы в нашей жизни ни случилось. Я не могу не поехать. Пара дней ничего не решит.
– Как сказать, – у Толи заиграли желваки. – Факс от швейцарской фирмы о переносе встречи не случаен, он настораживает. Что-то происходит. И Садовников раздражен тем, что мы не поставили его сразу в известность о наших переговорах со швейцарцами.
– Это в нашей компетенции.
– Конфликт с ним нам ни к чему.
– Конфликт стал неизбежен. Мы не можем позволить ему наложить лапу на контракт. Это слишком. Он и так получает солидный процент.
– Садовников может сорвать переговоры, ты же знаешь, какое у него влияние.
– Как? К нам есть доверие, мы работаем чисто. Швейцарцы сами проявили инициативу. Они же ни с кем больше не захотели иметь дело. Садовникову придется смириться.
Толя выждал паузу, о чем-то размышляя.
– Еще один тревожный симптом: он пригласил меня завтра на свою дачу для приватной беседы. Просил дружески не говорить об этом никому. Даже тебе…
– Даже мне? А вот это уже интересно. Президент фирмы пока еще я.
– Он пригласил меня, как только узнал, что ты уезжаешь на несколько дней. Теперь ты понимаешь, что тебе сейчас нельзя отлучаться ни на час?
– Похоже, он хочет купить тебя.
– Не думаю. Он умный мужик и должен понимать, что это невозможно. Тут что-то другое.
– Я вернусь через два дня. – Игорь протянул Толику руку. – Не звони мне, я отключу телефон.
…Он прислушался вновь к убаюкивающему шуму Старой рощи. Пересвист синичек, стрекотание сороки, треньканье пеночки – неужели это еще существует на свете? Игорю подумалось, что, несмотря на хрупкость окружающего его сейчас лесного мира, все может измениться мгновенно с первым порывом ветра, первым раскатом грома, – он нигде не ощущал себя таким защищенным, как здесь, в Старой роще.
Пора было выбираться из оврага.
Матвей колдовал у костра над шашлыком. Аппетитно пахло поджаренной бараниной и острой приправой. Игорь понял, что у ключа он просидел долго.
– Ты не помнишь, где мы закопали бутылку водки перед уходом в армию? – спросил Матвей.
Игорь пожал плечами:
– Приблизительно. Я и забыл о ней. Ты уверен, что она сохранилась?
Они подошли к высокой ветвистой сосне на краю старой вырубки, успевшей густо зарасти крапивой и осиновой порослью. Матвей стал тыкать заостренной палочкой в дерн вокруг дерева.