Старая Земля

Кайм Ник

Ритмичный перестук становился все громче и громче, пока не перерос в оглушительное крещендо. Затем установилась тишина. Их звала война, а соперничать с ее песнью не мог никто.

Протяжно заскрипели шарниры опускающихся аппарелей, но лишь некоторые пришлось подгонять мощными рывками или ударом молота. Расторопные рабочие свернули и унесли топливные шланги. Туман подготовительной работы рассеялся, открыв поцарапанные борта штурмкатеров, ждущих посадки.

Легионеры разделились на абордажные отряды и разошлись по заранее определенным кораблям. На борту «Воли Горгона»

было не так много Змиев, чтобы полностью занять отдельный транспорт, так что им приходилось лететь с другими воинами.

— Любите вы вопить, ноктюрнцы, — сказал Лумак. — О чем вы пели?

Он остановился поговорить со своим давним спарринг–партнером — как в тренировочных клетках, так и вне их.

Нурос сделал знак своим воинам продолжать посадку и с гордостью произнес:

—Я пел о непреклонной смелости наших медузийских братьев. И о том, как крепко они сжимают железные посохи между полушариями своих… Уж не вытащишь!

Лумак замолчал. На несколько секунд его лицо превратилось в суровую маску. Потом маска треснула, и капитан Аверкиев взорвался смехом. Он так хохотал, что схватился руками за бока, а на глазах выступили слезы. Кое–кто из палубных рабочих беспокойно оглядывался на неожиданный шум.

Целая минута потребовалась Лумаку, чтобы овладеть своими чувствами, а потом он энергично хлопнул Нуроса по руке и крепко сжал предплечье. Его глаза, опять напоминающие кремень, встретили огненный взгляд Саламандра.

— Странное время ты выбрал для веселья, брат, — сказал Нурос.

— Вполне подходящее, — ответил Лумак, и маска на его лице снова треснула, приоткрыв улыбку. — И я рад, что наша неприязнь осталась позади.

Тень, пробежавшая по лицу Нуроса, мгновенно рассеялась.

— Свой гнев я берегу для наших врагов, железный брат. Я не должен был сомневаться в тебе или Медузоне. — Он взглянул вверх, на поджидавший «Громовой ястреб» — сильно потрепанный, с зазубринами на носовой части, изношенной до серебристого блеска. — Уродливая лодочка. Она хотя бы не даст течь на полпути?

Лумак окинул взглядом транспорт:

— Это маловероятно. Я не думаю, что он стремится к столь легкой гибели, если это тебя успокоит.

— Упрямый, — кивнув, сказал Нурос.

— Им придется уничтожать его по частям.

— Да, они так и сделают, железный брат, — сказал Нурос, отвернувшись от корабля, чтобы взглянуть на своего друга.

Лумак отпустил его руку.

— Надеюсь, все пройдет славно.

Hypoc усмехнулся, и на его черном лице блеснул полумесяц жемчужно–белых зубов.

— Возможно, мы удостоимся песни.

Вокруг них почти закончилась посадка штурмовых отрядов. Легионер в угольно–черных доспехах по пути к «Цесту» передал капитану прорывной щит.

Нурос посмотрел поверх плеча Лумака.

— А что, твой меч до сих пор обходится без имени? — спросил он.

Лумак нахмурился:

— Опять ты начинаешь… Я готов даже умереть, — сказал он, отворачиваясь к трапу, — если это поможет прекратить твое бесконечное поддразнивание.

Нурос последовал за ним. Войдя в тесный отсек, он опустил на плечи и грудь гравиремни. Как только

двигатели завибрировали, издавая тихий гул перед тем, как зареветь, набрав полную мощность, он слегка повернул голову, ровно настолько, чтобы Лумак разглядел множество почетных шрамов, выжженных на его щеке.

— Как насчет «Ярости»? «Ярость» — отличное имя.

В этот момент «Громовой ястреб» дернулся, и вой предупредительной сирены заглушил цветистый ответ Лумака.

В пустоте на полном ходу неслась вперед небольшая флотилия кораблей. Они вышли с самого края левого фланга строя Железной Десятки и держались вслед за крейсером «Воля Горгона», ветераном бесчисленных сражений. Участник боев над Иствааном был покрыт шрамами, но сохранил воинственный дух и жаждал мести.

Бесшумные лэнс–выстрелы протянулись от кораблей Сынов Хоруса сразу, как только «Воля Горгона» оказалась в пределах досягаемости орудий. Залп сконцентрированных лазерных лучей вызвал яркие вспышки на поверхности щитов. Огненная буря охватила всю переднюю дугу звездолёта Железных Рук и идущие сбоку от него корабли. Каждый сверкающий удар сопровождался короткими вспышками рассеиваемой энергии.

«Воля Горгона» шла на острие атаки, её нос, будто наконечник копья, нацелился вперед, словно намереваясь испытать прочность блокады. Корабль медленно отрывался от остальных звездолетов, расходуя энергию на двигатели и защиту и ничего не оставляя орудиям. «Заврод», а также «Сэр Барнабу» и «Реннард Максимал» — две громоздкие развалюхи, собранные из обломков кораблей, — шли точно за «Волей Горгона», дрожа от напряжения двигателей и держась только благодаря силе воли и толщине металла, защищающего их борта.

Два других крейсера, «Неувядаемая слава» и «Несгибаемое железо», такие же древние, как и сопровождаемый ими корабль, шли с левого борта от «Воли Горгона». За ними следовали фрегаты «Воинственный» и «Карааши». Суда выстроились в наклонную линию, открыв один фланг противнику, но малая дистанция между ними позволяла защитным полям перекрываться между собой, образуя общий барьер.

По мере продвижения флотилии мощность вражеского обстрела удвоилась.

Беспощадная стая торпед пронеслась в ночной темноте пустоты, жаждая ослабить упорное сопротивление «Воли Горгона». Второй залп торпед, пронзающих пустоту, оставляющих за собой светящиеся струи газов, последовал сразу за первым. И спустя всего несколько секунд за «разрушителями щитов» понеслись «убийцы кораблей».

Зенитные орудия «Воли Горгона», разворачиваясь по команде системы автоприцеливания, ответили точными залпами, прочертив светящуюся дугу между кораблем и несущимися ему навстречу боезарядами. Серия взрывов подтвердила успех артиллеристов. Огненный смерч вспыхнул на несколько мгновений, но, лишенный кислорода» быстро угас.

«Воля Горгона» и сопровождающие корабли произвели залп ракетами с плазменными зарядами, которые могли скорее раздразнить противника, чем серьезно ему навредить. Мгновенные вспышки дали возможность увидеть секции энергетических заслонов, но никакого урона не нанесли.