Старик, который читал любовные романы
Шрифт:
– Ничего не понимаю! – развел руками алькальд. – Гринго ведь не на охоту собирались. Ничего плохого они обезьянам не сделали. У них и оружия-то с собой не было.
– Сельва – такое место… – со вздохом сказал старик. – Это ведь целый мир, о котором вы, ваше превосходительство, многого не знаете. Я-то там пожил, так что кое в чем научился разбираться. Вы вот послушайте меня: знаете, как поступают шуар, когда им нужно попасть на территорию, где издавна хозяйничают обезьяны? Первым делом они оставляют в укромном месте все украшения, снимают с себя все, что могло бы привлечь обезьян, вызвать у них любопытство. Даже клинки мачете они хорошенько замазывают пеплом, чтобы те не блестели на солнце. Вот и подумайте: у наших гринго были фотоаппараты, часы, серебряные цепочки, ремни с блестящими пряжками, ножи в разукрашенных
Алькальд выслушал старика молча, лишь изредка вытирая пот большим носовым платком.
– Объясняешь ты все гладко, – сказал он наконец. – И как тебе не поверить, если ты на самом деле лучше всех знаешь джунгли и умеешь выживать в них. Но не забывай – и ты виноват в том, что случилось. Почему? Да потому, что ты отказался поработать проводником и показать гринго те места, которые они хотели увидеть. А ведь я тебе опять напомню: они даже не собирались охотиться. Пошел бы ты с ними – и ничего бы не случилось. А у них, между прочим, было рекомендательное письмо от самого губернатора. Так что влип я в это дело – дальше некуда. Неприятностей у меня будет столько, что легче прямо здесь застрелиться. Ты уж давай, помоги мне выбраться из той ямы, в которую я угодил и по твоей вине.
– Гринго меня не послушались бы, – заметил старик. – Они ведь всегда все знают лучше других. Но сейчас не в этом дело. Вы мне так и не сказали, что вам от меня нужно на этот раз.
Алькальд вынул из кармана плоскую бутылку виски и предложил старику глотнуть. Антонио Хосе Боливар согласился только ради того, чтобы узнать, что это за штука такая – виски. Впрочем, мысленно он тотчас же осудил себя за собственное обезьянье любопытство, победившее достоинство.
– Гринго хотят, чтобы кто-то добрался до того места, где погиб их товарищ, и привез его останки. Клянусь, они готовы заплатить за это хорошие деньги, и ты – единственный, кто способен это сделать.
– Хорошо. Я согласен. Только денег мне никаких не нужно. Я в ваши дела влезать не намерен. Давайте договоримся так: я привожу сюда то, что осталось от мертвого гринго, а вы оставляете меня в покое с моим домом.
– Согласен, конечно согласен! Я всегда знал, что с нормальным человеком можно обо всем договориться.
Антонио Хосе Боливару не составило большого труда добраться до того места, где американцы останавливались на первую ночевку. Прорубая с помощью мачете тропу напрямик через казавшиеся непроходимыми джунгли, он добрался вскоре до подножия хребта Якуамби, где в сельве росло немало деревьев, дававших вкусные сочные плоды. Старик давно знал, что эта территория испокон веку поделена между несколькими огромными обезьяньими стаями. Долго искать следы трагедии ему не пришлось. Убегая, американцы побросали на своем пути столько самых разных вещей, что он просто шел от одного предмета к другому и вскоре набрел на останки несчастных погибших.
Сначала он увидел то, что осталось от проводника. Его голый череп он узнал по абсолютно беззубым челюстям. В нескольких метрах от него лежал американец. Муравьи безупречно сделали свое дело, оставив от человека лишь голый скелет, белый, словно из гипса. К тому времени, как Антонио Хосе Боливар обнаружил останки, муравьи как раз завершали начатое дело, отделяя от головы волосок за волоском и перетаскивая их к муравейнику, словно малюсенькие дровосеки, несущие на плечах огромные бревна.
Стараясь не совершать резких движений, старик присел на землю рядом со скелетом и закурил. Некоторое время он наблюдал за работой насекомых, не обращавших на его присутствие никакого внимания. Услышав над головой какой-то
Сигара догорела. Взяв в руки мачете, старик помог муравьям, отделив остававшиеся на голове мертвеца волосы от черепа. Затем он сложил кости в мешок и забросил его за спину. Из всех вещей погибшего он смог обнаружить только ремень с металлической пряжкой. По всей видимости, обезьяны просто не сумели справиться с застежкой, а к тому времени, когда по милости муравьев от человека остался лишь один скелет, уже забыли, что где-то там на земле осталась такая интересная штуковина.
Антонио Хосе Боливар без приключений вернулся в Эль-Идилио и отдал останки американцам вместе с тем самым ремнем. Алькальд сдержал слово и оставил его в покое. Старик понимал, что этот покой он должен сохранить во что бы то ни стало. Сил у него оставалось все меньше; построить новый дом было бы для него теперь слишком тяжелой задачей. А здесь, имея крышу над головой, он мог тратить все свободное время на то, чтобы смотреть на реку и, стоя перед высоким столом, неторопливо читать ставшие неотъемлемой частью его жизни книги о любви. И вот опять этот покой оказался под угрозой. И угрожал ему не только алькальд, который явно собирался заставить Антонио Хосе Боливара участвовать в завтрашней экспедиции, но и острые когти и зубы кровожадной кошки, спрятавшейся где-то в дебрях сельвы.
Глава седьмая
Назначенные в поисковую партию люди стали собираться с первыми проблесками угадывавшейся где-то за тучами зари. Они подходили один за другим, скорее по привычке, чем по необходимости перепрыгивая через лужи: все были босиком и в штанах, закатанных почти до колен.
Алькальд приказал жене подать всем кофе и жареные бананы. Сам же тем временем раздал патроны. На каждого вышло по три двойных заряда. Кроме того, алькальд расщедрился на пачку сигарет, коробок спичек и даже бутылку фронтеры для каждого.
– Вы только не забывайте, что все это казенное. Когда вернемся, напишете мне расписки.
Люди молча ели и с удовольствием вливали в себя первые согревающие глотки.
Антонио Хосе Боливар Проаньо стоял чуть в стороне от остальных и так и не притронулся к еде.
Позавтракал он еще затемно, потому что прекрасно знал, какие неудобства испытывает человек, выходящий на охоту на полный желудок. Охотник всегда должен быть немного голоден, потому что голод как ничто другое обостряет чувства. Старик использовал свободное время на то, чтобы в очередной раз пройтись точилом по и так уже, казалось бы, безупречному лезвию мачете.
– Ваше превосходительство, у вас есть какой-нибудь план? – спросил один из охотников.
– Сначала дойдем до фермы Миранды, а там… там видно будет.
Толстяк явно не был большим стратегом. Зарядив свой «смит-вессон», прозванный жителями «умиротворителем», он напялил на себя плащ-палатку из прорезиненной ткани. Эта хламида сразу же сделала его похожим на огромный бесформенный мешок.
Никто из четверых присутствовавших при этом человек не произнес ни слова. Все злорадствовали про себя, глядя на то, как пот ручьем льется с алькальда, словно вода из проржавевшего крана. «Ну ничего, Слизняк, мы еще посмотрим, – думал про себя каждый. – Вот увидишь, как оно все обернется: оглянуться не успеешь, как сваришься в своем плаще, будто в кастрюле. Сопреешь изнутри».
За исключением алькальда все собравшиеся на охоту пришли босиком. Тульи их широкополых соломенных сомбреро были проложены целлофановыми пакетами. В поясных мешочках из прорезиненной ткани были надежно спрятаны от дождя сигареты, спички и патроны. Незаряженные ружья висели за спиной.
– Прошу прощения, ваше превосходительство, – сжалившись не столько над алькальдом, сколько над собой и остальными, заметил один из охотников, – но, по-моему, резиновые сапоги будут вам только мешать.
Толстяк сделал вид, что не слышит, и отдал приказ отправляться в дорогу.