Старость аксолотля
Шрифт:
Закрепленные холщовыми ремнями книги шуршали и шелестели под вентиляционной тягой, стуча и грохоча перемещающимися массами бумаги при малейшем изменении вектора «Бегемота», а также вследствие его перемещения между солнцем и тенью. Какое-то время мы не слышали никаких других звуков.
Капитан не сводил взгляда с Навигатора; все мы не сводили взгляда с Навигатора. Тот, с по-детски обиженным выражением на опухшем лице, ерзал в кресле, блуждая глазами по корешкам книг, будто пытался прочитать их названия и имена авторов, что было попросту невозможно. Свет в библиотеке традиционно был приглушен вчетверо; для чтения здесь зажигались точечные лампы большой мощности. Кто-то – Инженер или Второй пилот – включил такую лампочку и, будто для забавы повертев туда-сюда лучом света, нацелил его в лицо Навигатора.
Лишь после этого в библиотеке полностью изменилась атмосфера; все зашевелились, не двигаясь с места – ибо это был допрос, речь уже шла о вине и наказании, и Навигатор тоже это понял, опустив голову на грудь, на расстегнутую клетчатую рубашку, жмурясь и прячась за гривой светлых волос от яркого света, придававшего им розовато-серебристый оттенок. Он был молод, чуть ли не моложе нас всех, не считая Второго пилота.
– Погасите! – простонал он.
Мне сразу же стало стыдно. Вот так все начинается, подумал я, на всех тех кораблях, о которых доходят потом лишь страшные слухи, – наверняка все началось именно так.
– Погаси, – буркнул я Радисту.
Капитан поднял руку.
– Сейчас не время для жалости доброго доктора, – сказал он громче, чем требовалось.
– Пусть скажет, кто ему платит! – вдруг взорвался Второй пилот.
Навигатор взглянул на него против света, моргая слезящимися глазами.
– Кто мне платит? – пискнул он и тут же хрипло откашлялся, испугавшись девчачьего тембра собственного голоса.
Капитан подтянул рукава кирпичного цвета свитера, обнажив волосатые руки, а когда он еще и слегка наклонился к связанному Навигатору, все мы наверняка подумали одно и то же: как он сейчас примется за физическую работу, за ручную обработку допрашиваемого – возьмет его в свои жилистые лапы наш Капитан, сдавит и выжмет из изменника все грехи и секреты.
Книжная закладка с табличкой угловых коэффициентов медленно дрейфует между Навигатором и Капитаном.
Спрашивает Капитан:
– Зачем ты испортил калькулятор?
Отвечает Навигатор:
– Я не портил!
Спрашивает Капитан:
– Зачем испортил?
Отвечает Навигатор:
– Он же работает!
– Потому что мы его починили.
– Не в том было дело!
– А в чем?
– А кто вам сказал, что курс неверный? Я!
– Ты сам его сперва считал на нашем бортовом мозге.
– И верно посчитал. А поправки были потом, когда мы уже разложили его на составляющие.
– Так ты специально сообщил неверный курс? Зачем?
– Не неверный, только такой, чтобы… Ничего бы ведь не случилось! Буря, машины всегда портятся, никто бы и внимания не обратил! Но вы, Капитан, сразу же начали подозревать самое худшее, проверять старые ленты и распечатки, роботов посылать. Зачем? Для чего? Что с того толку? Все прошло бы гладко, мы вышли бы на орбиту Юпитера, может, с двухнедельным опозданием, пару дней подождали бы в тени, разведали бы свалки, никому бы ничего…
– Какие свалки?
– Ну… А впрочем, сами увидите.
– Что увидим?
– Только меня уже наверняка теперь туда не пустите?
– Что увидим?
Навигатор что-то бормочет себе под нос. Капитан спрашивает:
– Что увидим? Громче!
– Астроманта!
Кто-то слева (Инженер?) шипит сквозь зубы. И добавляет:
– Чушь!
Я смотрю на Радиста. Он дает мне взглядом знак молчать.
Капитан долго думает.
Навигатор:
– Да развяжите же меня наконец! Не придуривайтесь! Сколько мы вместе летаем? Год? Скоро год! Что я вам сделал? Убил кого-то или что?
– Калькулятор испортил! – взрывается Первый Пилот. – Полет саботировал!
– Вовсе нет! Но даже если и да – то что? Посчитайте ущерб, и – какой там закон? Штраф? Вычет из жалования? Люди добрые!
Он прав. На корабле во время рейса (то есть за пределами самой высокой стояночной орбиты) действуют законы порта регистрации, а «Бегемот V», как и большинство коммерческих кораблей, зарегистрирован на Луне, под флагом женевского протектората, по тамошнему законодательству. Для нас действовал уголовный, гражданский и торговый кодекс Швейцарии, с лунными поправками.
Капитан:
– Идет война. Ты действовал не один. Кому было сообщение? Советам? Что ты там им передаешь?
Навигатор молчит, сжав губы. Капитан:
– Координаты? Знаешь координаты? Должен знать, поскольку сознательно изменил курс в калькуляторе.
– Все равно вы ничего уже не сделаете. Гравитационные кривые не перепрыгнуть силой воли, Капитан, не вытянуть вдруг пять «же». Математика околосолнечного космоплавания не знает жалости: либо мы придерживаемся траектории, либо не успеваем защититься от пика бури. Сами же знаете, – он почти выпячивает грудь. – Ничего вы не сделаете. К чему этот театр? Так или иначе, мы летим по единственной возможной касательной.
Капитан все еще считает что-то в уме.
– Ты уже знал, что выдал себя. И потому сообщил им координаты, чтобы тебя отсюда забрали. Но ведь во время бури тебя не забрать, сигнал от буя дойдет уже после пика, когда очистится эфир; к тому времени мы давно отсюда улетим. И все же ты выстрелил буй, будучи уверенным, что «Бегемот» останется там еще долго после бури. Почему? Что такое должно случиться?
Навигатор жмурится, трет подбородком о рубашку.
– Кто прилетит? – спрашивает Капитан. – На чем? Сколько их? Что им нужно – только ты?
– Не знаю!
– На что ты рассчитывал?
– Что он хотя бы отсюда услышит…
– Кто?
– Он.
Фыркнув, Первый пилот разворачивается в воздухе и покидает библиотеку. Навигатор пожимает плечами.
Капитан кладет руки на подлокотники кресла, что в невесомости имеет противоположный смысл: нужно за что-то схватиться, чтобы оттолкнуться.
– Не хочешь еще что-нибудь нам сказать, прежде чем мы решим, что с тобой делать?
– Я никому не сделал ничего плохого, – он медлит. – Простите.