Старше
Шрифт:
— Это лишком драматично.
— Именно так я себя и чувствую. Я умираю. — Из-за подушки мой голос звучал приглушенно.
— Привираю?
— Умираю, — повторила я, швыряя в нее подушкой. Сил у меня было, как у новорожденного, и подушка едва перелетела через край матраса. — Я хочу суп.
Когда мои глаза, наконец, открылись, я увидела, как Тара натянула мешковатый свитер и вытащила из-под ворота копну влажных от душа волос.
— Черт возьми, Галс. Ты действительно похожа на моего дедушку Гарри в день его похорон,
Я пробормотала в ответ что-то нечленораздельное.
Потом я, должно быть, задремала, потому что, когда я снова проснулась, Тары уже не было, а Уитни сидела рядом со мной на кровати и гладила меня по волосам.
— С днем рождения, Галлея.
В отличие от звонкого голоса Тары, голос ее матери звучал словно за миллион миль отсюда. Успокаивающий, умиротворяющий, заботливый. Зарывшись в одеяла и дрожа от лихорадки, я погрузилась в комфорт ее слов и мягких прикосновений.
— Я сварила тебе суп и принесла жаропонижающее. Ты вся горишь.
— Хмф…
— Я предупрежу в школе о твоем отсутствии, — сказала она. — Мне нужно на работу… Как думаешь, с тобой все будет в порядке? Может, мне взять отгул?
Ни за что.
Она уже стольким пожертвовала ради меня. Слишком многим.
Я заставила себя приободриться, выглянула из-за края одеяла и улыбнулась ее расплывающемуся перед моими глазами милому лицу.
— Иди на работу. Меня просто знобит. — Я перевела взгляд на тарелку с дымящимся бульоном на тумбочке. — Спасибо за суп.
— Конечно. В обеденный перерыв я зайду проведать тебя.
— Хорошо.
Это было последнее, что я помнила, прежде чем лихорадочные сны унесли меня…
— Я могу побыть с ней. Тебе нужно вернуться в офис.
— Не знаю… она выглядит неважно. Может, отвезти ее в больницу?
Большая прохладная ладонь легла мне на лоб, помедлила и заботливо убрала назад мои взмокшие от пота волосы, а вихрь землисто-древесного аромата с ноткой амбры окутал меня облаком удовольствия.
— Думаю, нам просто нужно дождаться, чтобы лихорадка прошла. Я прослежу, чтобы она приняла лекарства.
— Ты уверен?
— Да. У меня сегодня выходной, а ты занята предстоящим судебным делом. Я выгуляю собаку, пока буду здесь.
Долгая пауза.
Вздох.
— Ты просто спаситель, — тихо сказала она. — Я позвоню, чтобы узнать, как дела.
— Хорошо.
Я слышала звук удаляющихся шагов, в моей голове реальность смешалась с далекой страной грез. Рид был здесь. Он сидел на кровати рядом со мной, его рука вернулась к моему лбу, а большой палец нежно провел по линии роста волос. Я заставила себя открыть глаза, и размытые очертания его красивого лица предстали передо мной — дымка темных волос, добрые глаза и полные губы, смягченные нежностью.
— Эй. Нам нужно сбить твою температуру.
Таблетки, которые Уитни
— Ты настоящий?
— Совершенно точно.
— Мне… снился сон…
Он продолжал водить большим пальцем по моему лбу.
— Что тебе снилось?
— Танцы… песни. — В моих словах не было смысла, но когда Рид был рядом, мне было трудно соображать, и лихорадка ничуть не улучшала ситуацию. — Там была музыка.
Он помедлил, матрас прогнулся под его весом.
— Хочешь, я включу музыку?
Мне удалось кивнуть.
Должно быть, я снова задремала, потому что поняла, что он вернулся, когда его кончики пальцев коснулись моих губ, а из динамика магнитофона зазвучал мой любимый диск «Gin Blossoms».
Я все еще сплю?
Я не знала, но какая-то часть меня не хотела просыпаться.
Его пальцы, как крылья бабочки, касались моих пересохших губ, и я страстно хотела вернуться в прошлое, когда наши губы были горячими и влажными, сплетенными вместе среди сжимающих бедра стонов, а он вдыхал пламенный свет в мою душу.
— Тебе нужно принять это. Тебе станет лучше.
Две крошечные таблетки покатились по моему языку. На вкус они были как горькие опилки, и меня передернуло.
— Вот, садись.
Его руки обхватили меня, помогая принять вертикальное положение. Пульс стучал в голове, как электродрель, когда я попыталась пошевелиться и привалилась к его плечу, мое тело было не сильнее потрепанного плюшевого мишки.
Рид был теплым, твердым и безопасным.
Я готова была жить с этой лихорадкой до скончания веков, лишь бы он остался здесь, со мной.
— Давай, Галлея. Глотай.
Его пальцы лежали на моей челюсти, закрывая рот, чтобы лекарство оставалось внутри, а затем край стакана ткнулся мне в губы. Я раздвинула их и выпила. Я проглотила таблетки, кашляя и отплевываясь, когда вода попала в мое воспаленное, пересохшее горло.
Он ласково водил рукой по моей спине, пока кашель не утих.
Отец уже давно не порол меня своим коричневым ремнем, поэтому я не вздрогнула от его прикосновения. Рид провел рукой вверх и вниз, а затем его ладонь легла на затылок и нежно погладила. Длинные пальцы перебирали мои спутанные волосы, а его вздох коснулся моего виска.
Когда он отодвинулся, мне показалось, что он засунул меня в морозильную камеру и плотно закрыл ее.
Но затем его слова донеслись до меня, снова согревая.
— Это ты снимала?
— Хм?
— Эти фотографии.
Я попыталась сфокусировать зрение, медленно поворачивая голову, чтобы посмотреть на него. Рид держал в руках стопку фотографий, которые я сделала в школе.
— Да, — прохрипела я. — Они дерьмовые.
— Нет. Они очень хорошие.
От этого комплимента по мне пронеслась еще одна волна жара.