Старшины Вильбайской школы
Шрифт:
— Зачем тебе к Ридделю? — спросил он мальчика. — Пойдем лучше ко мне. Кстати, мне надо поговорить с тобой.
Но Виндгам отвечал прежним тоном:
— Нет, спасибо, я не пойду к тебе.
— Почему?
— Потому что не хочу. — И мальчик хотел пройти дальше.
Но Сильк не любил, когда не признавали его власти.
— А что, если я потребую, чтобы ты зашел ко мне? — выговорил он дрожащим от гнева голосом и загородил Виндгаму дорогу.
— Пропусти меня, — сказал тот, не отвечая на вопрос.
— Скажи прежде, отчего ты не хочешь зайти ко мне.
— Оттого, что мне нечего у тебя делать.
— А, так ты вот как! Ну, хорошо же… — И Сильк посторонился.
Не столько эти слова, сколько тон их напугал Виндгама. Неужели Сильк хочет пожаловаться на него директору за «Аквариум» и за другие прежние его проделки? Но ведь он и сам в них участвовал… Впрочем, он такой хитрый, что сам-то сумеет вывернуться, а всю вину свалит на него, Виндгама. Как ни стыдился мальчик своего малодушного страха, он не в силах был от него отделаться. Сделав несколько нерешительных шагов, он остановился и проговорил, не глядя на своего мучителя:
— Говори здесь то, что ты хотел мне сказать.
— Нет, ведь ты сказал, что нам с тобой не о чем разговаривать… Лучше я расскажу всей школе, как ты…
— Что ты, Сильк!.. Ведь ты обещал, что никому не скажешь! — закричал бедный мальчик в испуге. — Пойдем в твою комнату.
Сильк повернулся и пошел вперед с торжествующим смехом, а Виндгам последовал за ним, проклиная ту минуту, когда ему вздумалось навестить Ридделя.
— Я хотел только сказать тебе, что мне не нравится твоя дружба с Ридделем, — сказал Сильк Виндгаму, когда они пришли в комнату первого. — Я его не люблю и вовсе не желаю, чтобы ты к нему бегал.
— Отчего?.. И, наконец, не все ли тебе равно, с кем я дружу? — пролепетал удивленный Виндгам.
— Совсем не все равно. Кто мне поручится, что ты не проболтаешься Ридделю обо мне и Джильксе?
— Ну вот! Конечно, я этого не сделаю: ведь я дал вам слово.
— Положим, и я верю, что ты нас не назовешь, но если тебе вздумается покаяться ему в своих прегрешениях, ну, хоть насчет «Аквариума», то понятно, что он догадается, с кем ты туда ходил.
— Я ни слова не говорил ему об «Аквариуме», — сказал Виндгам.
— Советую тебе и не говорить — ради твоей же пользы… А что, Виндгам, — сказал вдруг Сильк, круто меняя враждебный тон на прежний, заискивающий, — скажи правду: ведь это Риддель настроил тебя против меня?
Виндгам покраснел.
— Нет… то есть да… он советовал мне меньше быть с тобой и с Джильксом, потому что я теряю много времени и…
— Ну, все равно, почему. Словом, советовал. Я был в этом уверен… Ну, а ты…
К счастью для Виндгама, в комнату ворвалась в эту минуту шумная ватага вельчитов; он воспользовался этим и убежал.
Он вошел к Ридделю далеко не тем веселым и беззаботным мальчиком, каким выходил из своего отделения полчаса тому назад. Сильк напомнил ему о том, что он так старался забыть, и за тревогами, которые подняло в нем это напоминание, у него выскочил из головы даже крикет. Риддель, ходивший по комнате, обернулся при входе посетителя и стоял, не зная, как заговорить с ним.
Виндгам заговорил первый:
— Ведь к вам теперь опять можно приходить, да? Я пришел вам показаться: верно, вы удивились бы, если б я не пришел сегодня.
— Да, эта возня с крикетом отнимала все время: некогда было видеться, — отвечал Риддель не совсем впопад.
Как только Риддель упомянул о крикете, Виндгам забыл все свои беды и оседлал своего конька:
— Не правда ли, Риддель, какая прелесть была сегодняшняя игра! Как ловко мы… то есть вы их отделали! Эту игру не скоро забудут. Если б вы слышали, что делается у нас! Столпотворение, да и только! А парретитам-то какой нос натянули, просто чудо!..
— Да, да, это хорошо, — проговорил рассеянно Риддель, — но я все-таки рад, что все это кончилось: ужасно мало времени оставалось для занятий… Что ж, будешь ты по-прежнему ходить ко мне по вечерам?
— Разумеется. Положим, у нас пойдет теперь практика для темпльфордской партии, но это мне не помешает приходить.
Пока мальчик болтал, Риддель молча ходил из угла в угол. Он думал о том, не заговорить ли ему теперь же о своих подозрениях. Его останавливало только то, что он все еще не решил, как он вообще поступит. Он знал, что одно его слово может погубить мальчика в глазах товарищей или даже испортить всю его жизнь. Как старшина школы он был обязан вывести его на свежую воду. Будь на месте Виндгама кто-нибудь другой — Сильк или Джилькс, например, — ведь он не стал бы покрывать их. Значит, и Виндгама он покрывать не должен. Раз дело идет о чести школы, всякое личное чувство должно быть отброшено. А между тем Ридделю было смертельно жаль мальчика, и не только ради его брата, но и ради него самого: несмотря ни на что, он любил Виндгама и считал его хорошим. Что же ему делать?.. Не могло ли тут выйти ошибки? Может быть, Виндгам и не виноват… Нет! Риддель вспомнил про ножик и про то, как он ему достался, и, наконец, этот памятный вечер накануне гонок… Нет, ошибки быть не могло… Был только один исход — это чтобы Виндгам сознался в своем проступке добровольно. Может быть, тогда удастся упросить директора, чтобы он его простил. Риддель давно замечал, что Виндгам от него что-то скрывает; как будто и хочет что-то сказать, но не решается… Может быть, это и есть именно то, что он подозревает? Не это ли привело его и сегодня? Может быть, если помочь ему, он и сознается… Риддель решился попробовать.
— Что ты поделывал эти дни? — обратился он к мальчику серьезно, но ласково. — Не накуролесил ли опять чего-нибудь?
— Нет, некогда было, — отвечал, улыбаясь, Виндгам. — Крикет да уроки — тут и думать-то о другом некогда.
— Ну, а вообще доволен ты собой последнее время?
— Последнее время — да.
— А не находишь ли ты, что этого мало? — продолжал Риддель, стараясь не смотреть на мальчика.
— Как мало? Я не понимаю… — проговорил тот с удивлением.
— Мне кажется, что если мы сделали что-нибудь дурное, то мало не делать этого вперед, а надо постараться… постараться исправить то, что мы сделали.
Виндгаму становилось неловко.
— Да, конечно… Только как же это исправить? Только тем и можно исправить, что не делать дурного в будущем.
— Представь себе, что в прошлом году ты взял у меня взаймы деньги. Неужели же все, что ты должен сделать, — это не занимать у меня в этом году?
— Нет, разумеется, нет, — я должен отдать вам свой долг.
— Ну, так и тут: если в прошлом у тебя есть какой-нибудь… одним словом, не совсем хороший поступок, ты прежде всего должен в нем сознаться.