Старший брат царя. Книги 3 и 4
Шрифт:
11
Нет на Руси большого города, чтоб на главном шляхе из него не стояла бы Поклонная гора, пусть и не гора на деле, а хоть бы холм, но есть. Верстах в семи от Пскова Новгородская дорога взбегает на возвышенность, откуда в солнечный день над вершинами деревьев видны золотые блески на луковках и крестах псковских соборов.
Здесь на лесной поляне Поклонной горы стоит постоялый двор, немного поменьше, чем Праздничный, и пяток изб служителей двора. Раньше тут было оживлённое место —
Поэтому и стар и млад с интересом следили, как под вечер в день преподобного Пафнутия (15 февраля) к пустующему постоялому двору подъехали четверо всадников, по виду — дворяне среднего достатка, но в шубах не местного покроя, скорее всего, московского. Всадники заехали во двор, спешились, поговорили с хозяином, и тот приказал всем работникам, задав корм скотине, разойтись по домам. С ними ушла и хозяйка, забрав сторожевого пса. Уже совсем ночью подкатил возок, его ждали — перед ним ворота сразу распахнулись. Возчик, не покидая козел, придержал коня. Из возка вышли двое дворян высшего достатка и пошли в избу, а возок укатил. Через несколько минут в окнах погас свет, и постоялый двор будто вымер.
На заре пришли работники, напоили скотину, задали корм и тут же ушли по домам. Проснулись и дворяне, завтрак готовили себе сами. Судя по тишине в избе — они завтракали. Хозяина в избу не пустили, к столу не пригласили. Он вышел в сени с краюшкой хлеба и кувшином кваса и уселся завтракать на перевёрнутой бочке перед окошком.
Дальше произошло всё, как во сне: дверь со двора в сени тихонько открылась и в неё сразу вошло столько человек, что в сенях стало тесно. Хозяин успел только вскочить, первый вошедший человек прижал саблей его голову к стене. Тут подошёл маленький седой воин и, отстранив саблю, прошептал:
— Ты хозяин? — Тот кивнул головой. — Гости где?
— Там. Завтракают, — еле-еле выдавил хозяин.
— Где стол? Как сидят?
— Вот так стол, — хозяин показал на стену. — За ним четверо. Двое отдельно в светлице.
— Ладно. Иди в избу, дверь оставь открытой. Сам — куда-нибудь в угол. Пошёл.
Появление хозяина удивило гостей, но в следующее мгновение они отвернулись от него, занятые едой, и тут около каждого из них оказалось по два воина, схватили за руки, подошёл третий, обыскал и отстегнул оружие и принялся связывать руки. Но за столом оказалось только трое гостей, четвёртый вышел из светёлки, его схватили несколько рук и оттащили от двери, в которую ворвались вои.
В светёлке за столом сидел пожилой дворянин, он даже не поднялся. Помоложе стоял около поставца со склянкой в руке. Бросив склянку, он прыгнул к постели, где лежали сабли и пистоли. Но, наткнувшись на саблю, опустился на пол, зажав рукой грудь. На рубахе начало расплываться красное пятно.
В светёлку вошёл воин в добротной шубе с седым чубом на правой стороне лица, распорядился:
— Гуля, посмотри, сильно наткнулся. — Он сел на скамью, стоявшую у постели. Гулька ножом вспорол на раненом рубаху, отстранил руку раненого.
— Гуля, чистую тряпицу намочи вином, — он указал на бутылку, валяющуюся на полу. Гулька уже протягивал мокрую тряпицу. Клим прижал ею рану и обратился к раненому: — Держи вот так. Чего дрожишь? Благодари Бога — легко отделался. Гуля, а ты перевяжи.
Пока Клим занимался молодым, Неждан подошёл к старшему. Тот продолжал сидеть, будто его ничего не касалось. Неждан приказал двоим ребятам отнести стол со всеми яствами в другой угол. Теперь под иконами открылся дворянин лет пятидесяти, голова брита наголо, борода русая, седеющая, стрижена на клин, удлиняя и так лошадиное лицо со злым взглядом серых глаз. Одет в расшитую розовую рубаху, подпоясанную широким поясом, суконные шаровары и добротные меховые сапоги.
Неждан поднёс небольшую скамейку и сел против пленника. Клим стоял несколько в стороне. Он спросил:
— Когда должны приехать гости к тебе?
— Кто ты такой? Как смеешь чинить насилие? — громко, почти закричал пленник. — Да ты знаешь ли, что ждёт тебя?!
Неждан, не вставая, наклонился к нему:
— Слушай, ты, как тебя там? Отвечай, когда спрашивают.
Тут дверь отворилась, кто-то сказал:
— Попы у ворот.
— Пойду с ними поговорю, — сказал Неждан, поднимаясь.
Теперь Клим сел на его место.
— Ты хочешь знать, кто мы? Ладно. Тебя в народе и в Разбойном Извергом называют. Этого хватает, меня не интересует, кто ты на самом деле. А я — вой, поклялся поймать и обезвредить тебя. И вот ты в наших руках. Слыхал, монахи приехали. Говори: когда пожалуют опричники государевы, чтобы накрыть твоих гостей?
— Вой, отвечать тебе не стану. Я есмь великий князь Юрий Васи...
Клим сорвался и гаркнул:
— Замолчь, скотина! Назовёшься ещё раз самозваным именем, останешься без языка! — В дверь заглянули вои. Клим обратился к ним: — Ребята, крикните Котю. — В дверь протиснулся лохматый человечище. — Вот, Котя, покажи свою длань этому.
Котя враскачку прошёл в передний угол и сунул под нос Извергу кулак величиной с ведёрную бочку, поросший рыжей шерстью. Изверг в испуге отодвинулся. Клим усмехнулся:
—«Значит, понял. Так отвечай, когда пожалуют опричники?
— К обеду.
— Ладно, время пока есть. Спаси Бог тебя, Котя. Иди.
Вернулся Неждан:
— Объяснил я им, умчались. Сказал: пусть государя поджидают по своим местам да язык за зубами держали б. Один, видать, сумасшедший, попробовал спорить... А этот сказал?
— К обеду, говорит.
— Разъезды я выслал и за Медведем послал. А с этим что?
Изверг, наверное, только сейчас понял свою безысходность. Он тоскливо спросил:
— Чего от меня хотите?
— Ты саблей хорошо владеешь? — спросил Клим.
— Не обижаюсь.
— Вот и ладно. Слушай моё решение: за то, что ты назывался чужим именем, за то, что из-за тебя погибли тысячи тверчан, новгородцев и других, я вызываю тебя на суд Божий. Пусть Господь решит, кто из нас заслуживает смерти!