Старт
Шрифт:
Вот он во главе группы спасателей с носилками, одеялами и прочими насущно необходимыми предметами. Не впервой ему приходить на помощь в горах. Сколько незнакомых людей вырвал он из объятий белого смертного сна!
Школьники, застигнутые метелью. Тесно прижавшись друг к дружке, они превратились в настоящий белый сугроб. Он растирал их, пока сам не рухнул от усталости.
Снег усыпляет, но снег и будит.
Отдыхающие потеряли дорогу… Он сорвал голос, выкликая их…
Молодые люди заблудились. Он искал их с фонарем.
Неопытные
Он растирал отчаивающе бесчувственные конечности, пока не являлась боль — признак жизни. Он делал искусственное дыхание, он легкие свои выдыхал в ледяные губы, пересаживая свое дыхание в чужую грудь.
Сколько незнакомых людей, имена которых ему и до сих пор неведомы, он возвращал с того пути, откуда нет возврата! А своим он бессилен помочь.
Скорее! Он представляет себе, как ищет в снегу их следы.
Метель засыпала эти следы. Но опытный его взгляд угадывает их. Он словно читает древнюю полустертую надпись на камне. Словно слоги, сочетает шаг к шагу, колебания, надежды, сомнения.
— Они шли по кругу! — в изумлении осознает он.
Он идет по едва различимым следам. За ним — команда спасателей. Он увеличил ее состав. Ему нужно больше людей. Скорее!
Он чует, как собака-следопыт. Он вырывает из-под снега консервные банки Дары. Его предположения преобразуются в страшную истину:
— Они шли по кругу!
Тревога все растет. Скорее!
Деян тряхнул головой, он пытается освободиться от преследующих видений. Он в тревоге. Ему не сидится на месте. Он поворачивается к радисту. Радист видит его лицо — это лицо человека, потерявшего путь. Никогда еще не было у Деяна такого лица!
— Попробуй еще раз!
Радист снова пытается связаться с группой. Деян слышит, как бьется в голове барабан тревоги:
— Поздно! Время уходит!
Ничто
Лавина тотчас стирает свои следы.
Засыпает притихший белый зверь.
Белая поземка еще вьется пушистым хвостом, но и она сникает.
Ничего не случилось. Нет ничего.
Если бы Поэт мог увидеть это ничто со стороны, отделившись от него, он бы подумал:
Я говорю «ничто», но знаю ли я, что заключает в себе эта белизна?
Когда проходит все: иллюзии, воспоминания, близость, волнения, бури, я говорю:
— У меня больше ничего не осталось!
Но что бы ни было отнято у меня, все-таки остается нечто такое, что не может быть исторгнуто из этого самого ничто. Некая закономерность, которую нельзя исключить из пустого ядра.
Взрывы в вакууме порождают звезды. Из моего ничто возникает нечто с новыми неизмеримыми измерениями.
Всякое нечто, каким бы огромным оно ни было, определенно и потому ограниченно.
Ничто безгранично, распахнуто во все стороны, наполнено. Ничто более насыщено, чем все
Ничто содержит в себе тайну, порождающую все — импульсы, создающие неведомое нечто из ничто.
Борьба за воздух
Димо, единственный из всех, продолжает поединок.
Я едва удерживаю жаждущие легкие, они стремятся вдыхать снег. Разум действует, как точные часы, вовремя заведенные.
Быстро, словно утопающий, он разрывает снег прямо перед своими губами. К счастью, руки вскинуты над головой, словно связанные снегом.
Несколько секунд интенсивного дыхания.
Он пьянеет от сладости воздуха. Он глотает его большими глотками. Самый чудесный в мире напиток!
Он изнурен борьбой. Он не видит ничего вокруг. Веки и ресницы склеены снежным клеем. Только проблески. Он стирает снег с глаз, словно шипучий песок.
Он открывает глаза.
И первый его крик: «На помощь!»
И в ответ — молчание.
Только снег.
Второе рождение
Он озирается вокруг: никого. Ужас человеческого одиночества. Эта пустота страшнее смерти.
Над заснеженной братской могилой — прядь длинных волос, уже не светлых, а побелевших.
При виде этого беспомощного стебелька Димо обретает силы. Он сознает, что ожил не для того, чтобы получить помощь, но для того, чтобы ее дать. Загипсованный в снегу, он вертит головой, движет руками. Сгибается. Вырывается из твердого, словно железобетон, снежного покрытия.
Он покачивается. Он вырвался. Он словно новорожденный. Боль тяжелее камня, рука тянется вверх. На лбу — огромная шишка. Снег обагрен его кровью.
Ни следа человека.
Одинокий ботинок замерз в последнем стремлении вверх.
Перчатка воззрилась в небо, сжимая щепотку снега.
Снег и холод.
Мертвая планета.
Димо бросается к заледенелой пряди волос… Бережно откапывает. Так заботливый садовник вырывает из земли замерзший саженец. Медленно очерчивается корень.
Над снежной коркой — струйка пара, живое дыхание.
Планета оживает.
Белая тишина
Спасение зависит и от твоего места в цепочке.
Суеверный сам захотел поменяться местами с Димо, чтобы быть тринадцатым и показать, что он вовсе не суеверен.
Димо сознает, что нужно быть достойным такого подарка — единственного места, отмеченного знаком спасения.
Внезапно ему становится страшно.
Дара все отклонялась от общей правильной линии, вот и оказалась в хвосте лавины.
Над ней — самый тонкий слой снега, и Димо сравнительно легко откапывает ее. В полусознании она повторяет, словно противясь истязаниям: