Старт
Шрифт:
— Давай я тебя подвезу и по дороге все объясню.
— А что нужно объяснять? — Она не смотрит на меня, но я вижу, что она неспокойна. — Люди объясняются, когда… — Она краснеет, зато светофор дает желтый свет, потом зеленый, но она не трогается с места. — Объясняй другим, мне и так все ясно…
— Признаю, что мы были в парке, но… — бормочу я.
Она мгновенно оборачивается, и я вижу, что те две разъяренные тигрицы в Магдиных глазах просто тихие котята по сравнению с тем, что сверкает сейчас во взгляде Светлы. Несколько секунд она не может перевести дыхание, потом произносит сдавленно
— Значит… это правда! Подлый… Подлый! — и бросается прямо на красный свет, какие-то «Жигули» с шумом тормозят, но она ничего не замечает перед собой и бежит, бежит…
Я пережидаю машины и следую медленно за ней, но вскоре отказываюсь — нет смысла, она уже у самого дома. Сворачиваю вниз по бульвару к автостоянке, где мы на всякий случай уговорились встретиться с Ангелом. Вот и он. Останавливаю мотоцикл и глухо произношу, обернувшись к окнам Светлы:
— Ты прав. Надо было соврать.
— Женщины предпочитают быть обманутыми, — бросает он тоном многоопытного человека, а я снимаю куртку и ложусь навзничь на траву. Он садится рядом с мотоциклом, постукивает веточкой по рулю и добавляет:
— Я поговорю с Заркой. Приглашу ее в кино, она, наверное, не откажется. Объясню все. Это дело мы поправим…
«Это дело!» Значит, есть и другое, которое так просто не поправишь… То, что предстоит нам завтра… Но мы ведь договорились! Первый раунд — изучение противника. Второй — легкое оживление со слабыми ударами по груди и более сильными — по перчаткам и третий — по нескольку средних ударов и эффектная защитная техника, чтобы отвести глаза судьям. Я пытался убедить его, что он должен стать республиканским чемпионом, а потом мы оба откажемся от бокса вообще, но он не согласился — ведь и у меня есть шанс попасть на олимпиаду, глупо упускать его! Так ничего мы и не решили та этот счет…
— Смотри, — я мгновенно прихожу в себя от выкрика Ангела, — кто-то там выглянул из-за занавески!
Приподымаюсь на локте и вглядываюсь в Светлино окно, но белая тонкая занавеска неподвижна, только посередке чуть колышется.
— Коле! — Ангел окликает братишку, который поблизости играет с ребятами. — Сходи-ка, дружок, за биноклем.
Коле скорчил гримасу, но побежал — они живут поблизости, и через несколько минут мальчик возвращается с большим военным биноклем. В это время мы разбираем мотоцикл, чтобы не показалось, будто мы здесь без дела торчим. Устраиваемся так, чтобы я мог притаиться за перевернутым кверху колесами мотоциклом, как за баррикадой, и незаметно наблюдать… Нахожу ее окно. И что вижу? Пиноккио смотрит на нас через капитанский бинокль…
— Нет, это не Пиноккио, — уточняю вслух, — это Светла, только в одной руке у нее бинокль, а в другой — Пиноккио.
— Докладывай малейшую перемену в обстановке, — откликается Ангел по уставу, у нас ведь была матросская практика на Панчаревском озере, — нужно разобраться в намерениях боевых единиц противника.
— В данный момент противник осуществляет маневр. Сэр Пиноккио — справа.
— Не позволяют ли они себе излишних интимностей? — волнуется Ангел и распяливает на руках цепь, пытаясь найти то звено, где все время заедает.
— Не забывай, что сэр отчасти наш засекреченный двойник, — почтительно напоминаю я.
— Тогда, —
Крадусь, не отрывая бинокля от глаз. Задеваю случайно заднее колесо, мотоцикл падает, я остаюсь без прикрытия. Светла со своим биноклем исчезает моментально. Значит, она поняла, что я тоже с биноклем и что мы ее засекли.
— Противник обратился в позорное бегство, — докладываю я вяло, снимаю белую рубашку и вешаю на ветку. — Мы тоже сдаемся.
— Сдаемся-то сдаемся, только вот брать нас не хотят, — безучастно отзывается Ангел, занятый цепью, и добавляет тоном бая Спиро: — И это армия! Курортники!
Мотоцикл снова подымает неимоверный треск — мы уезжаем. Хорошо, что он так трещит: это оправдывает наше молчание. На сегодня все сказано, а о завтрашнем дне и говорить неохота. Эх, столкнуться бы сейчас с каким-нибудь транспортом, но так, немножко, чтобы отвезли нас ненадолго в «скорую» и завтра чтобы не выходить на ринг. Правая фара не работает, я нарочно не вскидываю руку на перекрестке, но, к сожалению, мы ни с кем не сталкиваемся. Одно такси даже специально дожидается, пока мы проедем, и только потом сворачивает. Какая-то отчаивающая шоферская дисциплина. Можно подумать, будто все, как мы, ездят без прав и потому так внимательны. Вот и этот, справа. А, это Соме. Он и вправду без прав — взял у брата «трабант»[13], пропускает нас… Мы помахали друг другу, и он запылил вниз… Он у нас футболист, наверное, в юношескую сборную его включат…
Когда мы останавливаемся, Ангел произносит, не глядя на меня:
— Эх, никто с нами не столкнулся, а ведь у меня предчувствие было!.. Увы! Какой у Зарки номер телефона?
X
«ТАК НЕ ГОДИТСЯ, АНГЕЛ,
так не годится», — повторяю я про себя, пока мне натягивают перчатки. Смотрю в зал, направо, налево, пытаюсь себе представить, что сейчас говорят те, которые знают нас, и те, которые не знают. Незнающие, наверное, предупреждают соседей:
— Вон тот, в синем углу, — республиканский чемпион, но красный посильнее. В боксе ведь часто решает не техника, а сила. Один удар — и конец.
А те, которые знают, посмеиваются:
— Эти двое на ринге — они ведь приятели, оба из одной команды, уже уговорились, должно быть, играть легко и технично, не калечиться. Но я навидался такого! Однажды даже братьев Станковых видел на ринге… Держу пари, что если судья их не выгонит посреди матча, они так друг другу надают, что дым столбом пойдет. Бокс дружбы не признает… Здесь как на войне — или ты бьешь или тебя бьют.
Судьи, наверное, тоже что-то усекли, во взгляде одних читается явное любопытство, другие — словно предупреждают: «Вы здесь не для того, чтобы танцевать на ринге. Игра имеет свои правила. Если не желаете их соблюдать — марш отсюда!»
Станой уже подвязал мне перчатки и шепчет:
— Не будь дураком! Если и на этот раз станешь республиканским чемпионом, олимпиада тебе обеспечена. А Ангела так или иначе не включат, нет у него шансов, так что он на тебя не озлится.
Я смотрю в твой угол, Тото подвязывает тебе перчатки. Знаю я, что он там шипит: