Старт
Шрифт:
— Хватит тебе государственную пленку тратить! — Это, конечно, Насмешник окликает оператора.
Но тот не слышит. Горы нахлынули на него, подобно морскому приливу. Он захлебывается. Волна за волной, и каждая — все выше. Пейзаж за пейзажем — все поразительней. Он беспомощен перед этим напором белизны и высоты, он уже пошатывается, как пьяный. Нет, здесь не хватит ни пленки, ни умения, ни времени. А мы смеемся над ним.
Этот мир — в нашем владении. А вот он не может быть хозяином мира — он слишком волнуется
Слав, оператор, — наш неудачник. И он нужен нам именно таким, он — мерило наших достижений. Мы не считаем его настоящим альпинистом, несмотря на все его старания, а может быть, как раз из-за этой чрезмерной, на наш взгляд, старательности. Мы едва согласились включить его в состав группы на этот трудный подъем… И то тянули до последнего… Славу помогло отсутствие Деяна, мы взяли оператора, чтобы не нарушать установленное число… И теперь Слав — самый счастливый… Никак не может поверить в свою неожиданную удачу… Пока Деян не догонит нашу группу, Слав — с нами, Слав чувствует себя равным нам…
Беглая улыбка солнца — и вот снег уже откликнулся бесчисленными трепетными вариантами белизны, ничтожно малое их число воспримет глаз, остальные тона и полутона останутся в молчании, в предчувствии, определят наше настроение. Эти слабые заревые отблески не боятся мороза. Но Слав боится спугнуть их камерой, как дулом, и щелкает словно бы украдкой. Он все время начеку, он спешит не упустить окружающую красоту.
Вожак, шагающий в середине цепочки, предупреждает нетерпеливого Бранко:
— Медленней!
Бранко насмешливо замечает идущему следом Скульптору:
— Какой смысл мне быть впереди, если сзади приказывают!
— Когда тебе двадцать один год, не следует тратить время на поиски смысла! — отзывается Скульптор.
Поэт — позади всех. Мы и подумать не успели, а эти случайные слова уже разожгли его… Мы ни о чем не подозреваем, а одно нежданное, неуместное стихотворение рождается в такт шагам:
В поисках смысла мы обессмысливаем свою жизнь.
А трава, ни о чем не спрашивая, пробивается сквозь камень.
Бессмыслица пугает и обманывает нас и ведет в неизвестность.
Смысл — сдерживает…
Конечно, эти строки не годятся для Бранко, празднующего сегодня совершеннолетие, не годятся и для нас, давно переступивших этот порог. Мы слишком взрослые для того, чтобы воспринимать мысли и образы, не анализируя, не оценивая…
Поэт втаптывает в снег навязчивое стихотворение. И, пытаясь отыскать тему для поздравительных куплетов, начинает разговор:
— А, в сущности, что такое совершеннолетний человек?
— Тот, кто армию прошел! — режет Мерзляк, вкладывая в слова личный опыт.
Асен снова жаждет
— «Совершеннолетие означает познание женщины», — изрек Хафиз!
— Значит, никому не доступно совершеннолетие! — заключает Насмешник.
— Но почему именно двадцать один год? — вступает Димо. — Не поздно ли? Разве восемнадцать — уже не совершеннолетие?
— Это все Деян выдумал! По старому стилю! — иронизирует Насмешник.
— Никто ничего не выдумывал! — сердится Бранко. — Читайте биографии великих…
Он внезапно смолк, и правильно, а то бы мы тут же прозвали его «Бранко Великий». Мы такие!
Гора высится. Оживление наше растет. Свежесть снега пьянит.
Бодрость
Это наша общая добродетель.
Никифор — живой будильник. Скажешь ему — и сам вскочит ни свет ни заря, и других подымет.
Рано встать — это не просто.
Но как непринужденно вскакиваешь в горах, когда рядом с тобой, на деревянных нарах, — все остальные. Дружно, плечом к плечу, сбрасываете тяжесть сна и темноты.
Мы поднялись до рассвета, мы словно бы участвуем в рождении утра.
Шагаем. Вдыхаем прохладную свежесть заревого воздуха. Вбираем в себя горы. Чуть режет грудь свежий арбузный аромат снега, тишина — исчезают наши муравьиные заботы, заменяются вселенскими проблемами… Бесконечность влечет нас…
Снег переливается в утренних сумерках. Восход солнца рождается в снегу.
Радость раннего вставания — в городе ее не постигнешь…
Мы, единое существо, нам легко пробуждаться до зари, мы бодры и веселы. Такие мы!
Ожидание
Нужно остановиться прежде, чем мы окончательно устанем.
— Стой! — командует вожак Найден из середины цепочки. Лицо его выдублено солнцем и ветром.
А мы только вступили в настоящий шаг и останавливаемся неохотно. Медленно он складывается, этот общий шаг, и трудно его вдруг остановить. Эта внезапная остановка — словно удар… Слав, оператор, ничего не слышит, или не хочет слышать, он вглядывается в горный пейзаж. Мерзляк удерживает его, бережно, как лунатика.
— Стоп! — Голос его звучит покровительственно.
Слав вздрагивает и оборачивается… Не остановим ли мы его?.. Он просто ненасытен. Весь горит желанием подниматься на самые опасные места, быть настоящим альпинистом, быть наравне с нами, снимать нас на фоне горы. Когда в его руках камера, он теряет меру своих возможностей.
— Мы и так припоздали, — Суеверный поглядывает на часы.
— При свежем снеге рано выступаешь и рано останавливаешься. — Это Асен.
Любая неизвестность раздражает нас.