Старт
Шрифт:
Сын не спит. Он даже не ложился.
Ее крадущиеся шаги приводят сына в бешенство — о, эта надоедливая бдительная озабоченность!
Задержав дыхание, она приоткрывает дверь. Она видит своего мальчика со спины — он методично, упорно наполняет рюкзак. Альпеншток, словно оружие, прислонен к стене, рядом — старательно свернутая веревка. Мать расширенными от страха и неприязни глазами всматривается в прочный узел.
— Почему ты не спишь? — В голосе сына — вызов. Сын даже не обернулся к ней.
И в груди
На юноше специальный костюм, который так идет ему! Даже боясь за него, мать не может не восхититься стройной его фигурой, кажется, только сейчас она замечает, как он возмужал. Она делает вид, будто не видит его настроения. Но во взгляде ее — созревание хитрого терпеливого плана.
— Опять собрался и ничего мне не говоришь!
— Будить не хотел, — бормочет Бранко.
Он напряжен еще более, чем его мать. Нет, он не опасается, что она его остановит, — он боится ее попреков, которые так отравляют сладостно-трепетный миг ухода.
— А как бы я проснулась, а дом пустой?
Но Бранко даже не благоволит обернуться.
— Нет, ты скажи!
— Мама, ну не будем!
— Ты же у меня…
Но он взрывается при любом напоминании о том, что он у матери — единственный.
— В моем возрасте человек уже имеет право быть себе хозяином!
— А в моем? Можно меня бросать, да?! — Что ж, у нее свое, родительское право.
Сколько раз он зарекался вступать в эти споры!
— Ну?! Разве я не права?
— Возможно!
И клянется про себя: никогда в жизни, никого не буду мучить своей чрезмерной преданностью. Самое ужасное — заставлять кого-то чувствовать, что он в долгу перед тобой.
— Все-то в облаках витаешь! — вздыхает мать.
— Наоборот, лазаю по скалам!
— По крайней мере один из нас должен рассуждать здраво!
— А что ты считаешь здравыми рассуждениями?
Мать вздыхает еще тяжелее. Ничего не выйдет! И все же она не может остановиться.
— Мало я о тебе забочусь!
Но что может быть хуже этой навязчивой доброты! Пороховой погреб вот-вот взорвется. Мать вдруг почувствовала это и пускается в обход:
— А про день рождения ты забыл?
Нет, не забыл. Наоборот. Этот день имеет для него особенное значение. Он давно ждал его, как освобождения. А вот мать хочет, чтобы ей принадлежал и этот его день, день его совершеннолетия. День рождения его независимости. И он раздраженно бормочет:
— Отпраздную в горах с приятелями!
И тут мать невинным голосом пускает в ход свой тайный замысел:
— А я тебе сюрприз готовлю.
— Сюрприз? — Он спрашивает рассеянно и поспешно оглядывается на несобранный рюкзак.
Пауза обнадеживает мать, она произносит загадочно:
— Я тут кое-кого хотела пригласить…
— Напрасный труд! — щетинится
— Но ты ведь не знаешь кого!
— Не люблю кроссвордов!
— Одну девушку! — Мать уже почувствовала, что ее постигнет неудача.
— Только одну? — дразнит сын.
— А ты сколько хочешь? — Она почти заискивает перед ним.
— По крайней мере дюжину!
— Одна лучше дюжины! — Мать едва заметно улыбается.
— Больше! Если толстая, как бочка!
— Нет! Совсем по моде. Тоненькая. Как ее зовут? Снежанка, что ли? — Она притворяется, будто не помнит.
— Снежа! — уточняет сын почти грубо.
— Я приготовила торт и свечки. Двадцать одну штуку! Сколько магазинов обегала, пока нашла пластмассовые подставочки!
— Незачем!
— Что ты такой необщительный?
— Я общаюсь с ветром. Со скалами и снегами!
— Ежик!
Удобный момент: можно притвориться обиженным и замолчать наконец! Он продолжает полнить рюкзак. Но мать все не может отказаться от своего наивного плана:
— Загасим свечки, каждый из гостей что-нибудь пожелает! Старые я знаю… А вот Снежка молодая…
— Пожелает стать твоей снохой и чтобы ты ей готовила обеды! — бросает сын.
Мать смешалась:
— Да что ты! Она, кажется, девушка хорошая, хотя и красит глаза!
— Ну так приглашай ее, задувайте свечки, меня все равно не будет!
— Ты других не уважаешь, а другие тебя не будут… — настаивает мать.
— Я хочу, чтобы уважали мою свободу и ничего больше! — огрызается Бранко, он снова поворачивается к рюкзаку и нервно напихивает его как попало. — Эта Снежа — два сапога пара с тобой! Тоже хочет держать меня под материнским контролем! Не выношу, когда кто бы то ни было предъявляет на меня свои права!
— Вы что, повздорили?
— Не вмешивайся в мои дела! — выкрикивает сын металлическим голосом. И, не проверив рюкзак, бросается к двери, лишь бы не продолжать невыносимый разговор.
На столе остаются забытые темные очки. Неуклюжая мать не успевает отойти от двери и, сама того не желая, преграждает сыну дорогу.
— Ты даже не сказал мне куда?! На какое время?
— В горы. Рила и Пирин. Десять дней!
— А если поскользнешься в эту гололедицу? — напрягается мать.
— Что за глупости, мама! — взрывается Бранко.
Он пытается что-то скрыть за этим криком.
— Я тебе мать!
Мать, как мало ты знаешь о сыне!..
— В классе меня «маменькиным сынком» обзывали! — цедит он сквозь зубы, выдавая себя.
Ошеломленная, она отстраняется от двери. Шаль скользит с плеч на пол. Второпях он топчет этот вылинявший, с детства знакомый клок ткани, в который она укутывала его, прижимая к груди, чтобы согреть.
— Я тебе всю жизнь отдала! — выкрикивает она.
— А теперь назад хочешь получить?!