Старые дома
Шрифт:
Прохожие случайно набрели на него, узнали и умирающего донесли до дома, где он тут же испустил дух. Детей у него не было, осталась одна жена, которая после него жила долго в полном достатке и любила благотворить из своего имущества.
Как врач Вишневский оставил по себе память честного, трудолюбивого и бескорыстного врача. Кто бы его ни позвал к себе, он скоро являлся на помощь больному, не разбирая, бедный он, или богатый, много ему дадут, или немного, или вовсе ничего, он спешил помочь больному и не интересовался платой.
В последнее время он был в Тамбове врачебным инспектором.
Живя в Тамбове и устроившись уже в своей обстановке житейской, я часто
По этой распивочной части у нас особенно отличался живший с нами в одном семинарском флигеле и старейший холостяк, Дмитрий Николаевич Тростянский, преподаватель естественной истории.
Когда я ещё учился в семинарии, он уже был в ней учителем и состоял помощником инспектора. Помогал инспекторам в преследовании учеников он в то время очень рьяно, за что пользовался благоволением их особым, но ученики его не любили, и называли не иначе, как “чёрный марганец”, или чаще “маргашка”, был дружен и с Иеронимом пресловутым, о котором говорено выше, и совместно с ним делали много зла ученикам и многих погубили.
В последнее время он почему-то переменил свой фронт, вероятно потому, что, угождая монашествующим, он через это ничего от них не выгадал себе, а только опрофанивался сам, и из угодников им сделался ярым антагонистом.
В этом фазисе я его и застал, когда поступил в наставники. От природы он был не речист, говорил больше минами, чем словами, точно язык у него был подвязан. Он хмуро помалчивал, или иногда и выкрикивал полуфразами что-нибудь в общем разговоре в компаниях.
Но как только появлялся на столе графин водки, он оживлялся, язык его развязывался, и он становился находчивым в разговорах, свободно – и весело и смешно – начинал говорить со всеми, проделывая при этом энергичные жестикуляции. В этом подъёме духа он становился сам забавным предметом для всех. Тут он под весёлую руку с откровенностью рассказывал свои старые похождения по помощничеству разным инспекторам, которые всё сваливали на его шею, а он с простоты из кожи лез, чтобы им угодить; приходил в азарт и с озлоблением поносил всех монахов с ректором во главе за то, что они не оценили его трудов и заплатили ему чёрной неблагодарностью.
В последнее время по закрытии в семинарии естественных наук, он вышел по необходимости до пенсии и дослуживал оную в уездном училище. Предмет свой знал основательно, и, состоя членом разных обществ сельскохозяйственных, пописывал разные статейки, отсылая их в издаваемые журналы для печатания. Умер в отставке, нажив экономию небольшой капиталец, который скопил от спартанской своей жизни и от долгого преподавания естественной истории в кадетском корпусе.
Другом Тростянского вообще, а особенно по части выпивки, был преподаватель логики и психологии Иван Максимович Сладкопевцев. Человек умный, но крайне вздорный, а в нетрезвом виде грубо-буйный. Я застал его ещё холостым, с жёлчной физиономией. Потом он женился на дочери кирсановского протоиерея, который снабдил его всеми материальными благами для достаточной жизни: купил ему дом в Тамбове и дал денег на чёрный день. У протоиерея
Наша холостая компания постоянно посещала Ивана Максимовича, и он и жена всегда рады были дорогим гостям, которые ходили запросто, как в свой дом. То же делал и он нам в возмездие; эти посещения у нас происходили в разных серьёзных разговорах по вопросам общественным, политическим и литературным; часто мы судили и рядили и о том, что делается в семинарии по части управления и экономии, хулили, бранили, глумились, что не так, не по-нашему; особенно пробирали консисторские безобразия и проказы разных канцелярских деятелей и крючков.
Такого рода разговоры мало-помалу начинали входить в привычку, когда пообжились все молодые в Тамбове, и они затевались везде, где бы ни были в гостях.
Но и при этих разговорах всегда бывала большая выпивка, которая иногда заканчивалась и импровизированным пением хора, наскоро составившегося из нас, весёлых.
Если бывал И.М. Сладкопевцев в этих компаниях один, без жены, то всегда доходил до последнего же взвода в пандан своему другу Тростянскому, и нередко производил скандал. Жена же не допускала его до этого, и, заметив признаки, уводила его из гостей поскорее домой.
Поступив в священники, Сладкопевцев несколько времени был воздержанного образа, крепился, но, обжившись, поворотил на старое и приобрёл неукротимую привычку выпивать дома один.
По смерти жены своей он ещё больше стал пить, заливая горе водкой, расстроил донельзя соё здоровье, впал в алкоголизм с delirium tremens и умер в нервном параличе.
Эти два субъекта, Тростянский и Сладкопевцев, с самого начало моего поступления сильно влияли на товарищеский кружок, и немало зла происходило в наших компаниях от увлечения их заразительной попойкой.
Но с течением времени это влияние стушевалось, и оба неугомонные гуляки подпали сами под опеку товарищей, которые при всяком случае умели укрощать их вовремя и не давали в компаниях доходить до крайностей.
Круг молодых и холостых наставников постоянно менялся – одни, послужив год-два, выбывали, кто на родину, кто с родины в Питер, ища себе чего-либо лучшего.
На семинарскую должность смотрели мы все, как на переходную, как на бивуак, с которого непременно нужно сняться, и чем скорее, тем лучше, иначе замытареешь и пропадёшь. Всё на ней и располагало к этому: скудное наставническое жалование, на которое едва прожить и холостому, а молодёжь наша сильно тогда стремилась к женитьбе, боясь оставаться старым холостяком.
Прослужи светский человек – не священник и не монах – в семинарии хоть весь служебный срок, не получить ему никогда никакого креста или награды, разве за 35 лет Владимира, на смерть.
Такая уж была неправедная монашеская манера.
Обильно и скоро сыпались награды только монахам, поменьше наставникам, священникам, а прочим полагалось в царствии небесном.
Не желая идти в монахи и пользоваться их антимонашескими благами, но желая жениться, чтобы жить в нормальном положении солидного общественного деятеля, многие из молодых наставников, чтобы иметь обеспечение для семейной жизни, располагались принимать священнический сан, становясь приходскими священниками и не оставляя карьеры наставнической.