Старые раны
Шрифт:
— И вовсе я не злой, — глянул волчонок на него исподлобья. — Просто я не люблю, когда ко мне относятся, как к маленькому.
— Так ты ребенок или нет, ты уж определись, — проворчал Крес.
— Я ребенок, но не маленький ребе… Тьфу! Ну, вас, мудаков.
И волчонок показательно завернулся в свои одеяла и замер.
— Даа… помню себя в молодости, — вытянул Леший босые ноги поближе к огню. — Хрен бы дал себя вывести, когда в хате девку раздевают. Подглядывал, наверное?
— Заткнись, — опередил Крес зардевшегося Вассу. — Спать будем. Завтра тяжелый переход, а уже наверняка полночи
— И то правда, — согласился с ним травник и потянулся. — Утро вечера мудреней, как говорится.
Без дальнейших разговоров они все улеглись и затихли. Крес приобнял Аду и попытался отрешиться от безумия снаружи, от навязчивых мыслей. Девушка постоянно вздрагивала от каждого шороха, тяжело дышала под тяжелым мехом. А Крес боялся даже подумать, как они завтра будут собираться в путь. Как ему придется взваливать ее на спину и потом идти и идти — до самой темноты.
Словно у них и без этого не хватало проблем.
…
Вдыхая горький спиртовой душок и слушая треск пламени наперебой с вьюгой, Крес засыпал, и во сне вспомнил и треск пламени, и ненастье за окном, и запах алкоголя, который обволакивал его и душил изнутри.
* * *
Снаружи грохотал гром и сверкала гроза. Но Креса разбудили отнюдь не раскаты. Тревожные голоса, которые раздавались все ближе и ближе, вырвали его из беспокойного сна.
— Где он?! В этой комнате?
Теплое место рядом пустовало. Хоть и было очевидно, что буря пришла по его душу, Крес едва смог заставить себя оторвать голову от подушки. Да и подушки никакой не оказалось. Смятый и грязный мешок, набитый тряпьем, давно нестиранная простыня воняла вином и застарелым потом. А он лежал, вдыхал этот запах с радостью и раздумывал, сколько парочек раскачивали эту крепкую кровать, год за годом поливая ее своими выделениями. Отвратительней ничего и быть не могло. Именно поэтому Крес пришел именно сюда, а не в местечко посолидней. Там, где и женщины пахли, как женщины, а простыни сияли белизной и свежестью, он даже помыслить не смог бы, чтобы сделать с проституткой то, что задумал.
И все ради того, чтобы возненавидеть ее еще больше.
Дверь распахнулась, на пороге вырос огромный лысый шмат сала с дрожащей нагайкой в руках:
— Ты!
— Я, — ответил Крес, свешивая ноги с кровати.
— Ты на ней живого места не оставил, выродок! — рявкнул здоровяк и замахнулся нагайкой. Но дурак стоял слишком близко — или это конура маловата, чтобы было где разгуляться — и Крес опередил его. Двинул ногой в пах, а когда мужик взвизгнул, разбил ему нос ударом кулака.
Крови было много.
Шлюха уже неслась вниз по лестнице, ее визг затихал на первом этаже. Крес пока мордовал сутенера, чтобы тот даже не думал пробовать напасть снова. И когда разбил кулаки до крови, вытащил эту тушу в коридор и подпер дверь стулом. Быстро оделся, слушая треск угольков в маленькой печурке и вой ветра за окном.
За дверью уже толпилась целая кавалерия. И все тридцать три воителя принялись долбиться в дверь и оглушительно ругаться, обещая вполне заслуженно сделать его калекой.
Крес ожидал чего-то подобного и поэтому, не теряя времени, полез в окно. Снаружи на него обрушился целый океан воды, и пока он перелезал из окна на крышу, вымок до нитки. Уже на краю чуть не споткнулся на мокрой черепице и не загремел вниз, но вовремя схватился за трубу. Третий этаж — до земли лететь далеко.
Сзади снесли дверь и заполнили всю комнату. Чтобы понять, куда подевался клиент, хватило пары ударов сердца. Но Крес уже свесил ноги с покатой крыши и примеривался спуститься по карнизу, чтобы зацепиться за выступающий портик второго этажа. Пока эти дебилы догадаются, в какую сторону сунуться, Крес давно будет на земле, а там…
— Вот он! — страшно завизжала женщина с улицы. — Там он! Там!
— Сука, — прошипел Крес. Съехал по карнизу и снова только чудом не полетел вниз. Шлюха стояла прямо под проливным дождем и тыкала в него пальцем. Надо было придушить ее одеялом еще в постели, когда у него еще была такая возможность! Но он от чего-то тогда ослабил хватку и дал ей забрать воздуха, прежде чем намотал одеяло ей на лицо. Не хотел видеть ее темных, сальных волос.
У нее были другие.
Еще в том переулке, где Крес встретил эту шлюху впервые, ему показалось, что она чем-то походила на нее, но ошибка вскрылась позднее — когда они остались наедине и шлюха полностью разделась.
— Хватай его, вон он полез! — загремели мужики. Крес был на втором этаже, и ему оставалось только спрыгнуть прямехонько на крышу сарая и там уже перемахнуть за забор. Но баба все не унималась. Стояла почти под ним и заливалась визгом, направляя свору по следу. Кулаки чесались пожалеть шанс уйти живым и закончить их страстный вечер.
Крес пронесся по крыше скособоченного сарая, каждое мгновение ожидая, что нога вот-вот соскользнет и он-таки свернет себе шею, но судьба оказалась не такой сукой. Крик проститутки поднялся на какую-то неведомую величину и чуть ли не перекрыл удар молнии, которая в одно мгновение ослепила одного из участников погони, и тот с диким воем полетел вниз.
Что там случилось с бедолагой, Крес не знал и знать не хотел. Он в это время уже перелезал через забор и в следующий удар сердца летел по улице, по щиколотку утопая в водянистой массе. Только бы подальше, и не дай Сеншес подвернуть ногу о не так легший камень.
Крики понемногу затихали за его спиной, Креса сопровождал лишь шум дождя, яростно барабанящего о каменный город, и его загнанное дыхание.
Куда он бежал? Идти ему было некуда.
Он побывал уже везде. И куда бы ни приносили его ноги, там ожидало одно — пустота. Пустота, которая и сейчас поселилась в его разгоряченном нутре.
Крес остановился под козырьком раскосого деревянного здания с заколоченными ставнями, когда решил, что погоня захлебнулась, тот дешевый блядушник навсегда пропал под кипящими лужами. За ним лежала уже добрых два квартала, и Крес чувствовал себя еще хуже, чем та баба, которую он истязал всю ночь. Так что они с ней квиты, и нечего было так орать. Крес заплатил бы ей за каждую ссадину и синяк, но дура сама убежала жаловаться тому козлу с нагайкой. Сама виновата, что теперь придется закрашивать синяки на свои кровные.