Стать человеком
Шрифт:
— Ты куда?! — крикнула она и схватила его за руку.
Эндре смерил ее презрительным взглядом:
— Пойду поищу более приличное место. — Он сорвал с вешалки шинель. — Сколько я тебе должен?
— Что с тобой, Банди? — Девушка подошла к нему поближе, на лице ее отразилось замешательство, и она произнесла почти шепотом: — Ты не так понял...
— Я все прекрасно понял. Сказал бы я тебе, что обо всем этом думаю, да воспитание не позволяет. — Он схватил девушку за руку и с такой силой стиснул ее, что Дьерди застонала от боли. — Устроила из своего дома черт знает что! Что с тобой происходит? Соревнование в три круга... Уж не сошла ли ты с ума? — Он внезапно замолчал, заметив в дверях Балинта, а позади него — длинноволосого Кешерю.
— Что случилось, храбрый витязь? — поинтересовался длинноволосый. — Ты выскочил из комнаты стремительнее, чем полководец Миклош Зрини из Сигетвара...
Эндре выпустил руку девушки и, бросив шинель на ящик для угля, шагнул навстречу парням. Оттолкнув Балинта, он остановился перед Кешерю:
— Послушай ты, паскудник, я набью тебе рожу, если ты вымолвишь еще хоть слово! — Он занес было руку для удара, но Балинт успел схватить его за запястье:
— Ребята, не станете же вы драться в квартире? — Он посмотрел на Кешерю и почти спокойным тоном продолжал: — Не кипятись, Дюри, и не валяй дурака: Варьяш за несколько секунд положит тебя на обе лопатки. А у меня в данный момент нет желания драться, следовательно, я не смогу защитить тебя. Без моей же поддержки, дружище, твои шансы равны нулю.
— Отпусти меня! — потребовал Эндре.
Рыжеволосый отпустил руку солдата.
— Но только не драться! Культурным людям так вести себя не подобает.
— А ты считаешь себя культурным человеком?
— Почему бы и нет? Правда, когда меня сильно рассердят, я забываю об этом, но даже в этом случае я слежу за тем, чтобы физиономия моего противника была разбита культурно. Хотя, откровенно говоря, я не сторонник насильственных методов. Ненавижу всякое насилие...
— А я тебя! — выпалил Эндре.
— Ай, не надо так говорить...
— Хватит вам, ребята! — попыталась вмешаться Дьерди, становясь между ними. — Фери, шел бы ты лучше домой, да и вы тоже...
— Брось, Дьерди. Почему это я должен идти домой, если прекрасно чувствую себя в твоем доме? — Он посмотрел на часы: — Сейчас только пять. Через каких-нибудь полчаса подойдут остальные ребята. Не можем же мы обмануть десять человек. Подумай хорошенько. Мы в долг залезли, лишь бы устроить этот вечер, накупили всего. Где же мы все это будем есть и пить? Не на лестничной же клетке, а? И потом, ты сама нас пригласила...
— Не беспокойтесь, — прервал его Эндре и, повернувшись кругом, схватил шинель и начал одеваться.
«Какой же я, по сути дела, отвратительный тип! — мысленно ругал он себя. — Только и умею, что кричать. Устроил скандал, а сам струсил перед этим нахалом с бледным лицом. Надо мной же теперь смеяться будут...»
Он не спеша застегивал пуговицы шинели, в душе все еще надеясь, что Дьерди начнет его удерживать. Однако она не двигалась с места, не зная, на что решиться. Выгнать Балинта она не могла, так как тот наверняка обиделся бы, но ей было жаль и Эндре, ведь он пришел к ней, чтобы хоть немного забыться, успокоиться... Ей бы еще месяц назад следовало написать Эндре, что она по уши влюбилась в Балинта, а он, если пожелает, может поухаживать за Бланкой... Низко опустив голову, Дьерди повернулась и ушла в комнату.
Парни остались в прихожей одни. Эндре посмотрел вслед уходившей девушке и почувствовал, как в душе у него поднимается волна отвращения. В то же время ему было стыдно за себя, за то, что он испугался этого высокого парня, силу которого успел оценить по первому рукопожатию.
— Вот так-то, Банди Варьяш!. — вздохнул Балинт. — Женщины — существа непостижимые, и, следовательно, из-за них нет смысла прибегать к насилию. Они не только глупы, но и, как говорят в народе, ветрены. Когда меня призовут в солдаты, то, вероятно, и со мной произойдет то же самое. Мужчины в подобных случаях говорят: «Ничего, пройдет время — все забудется...»
Слова Балинта почему-то развеселили Кешерю, и он начал кривляться:
— Не горюй, мой витязь, а сходи-ка лучше к другой девушке. — И он небрежно помахал Эндре: — Прощай, мой витязь!
«И почему я позволяю этому Балинту насмехаться надо мной? Никогда не чувствовал себя так скверно...»
— Не пойми меня превратно, — продолжал Балинт вкрадчивым голосом. — Я бы не обижал тебя но, видишь ли, Дьерди по уши в меня втрескалась... Если бы не это, я бы ушел первым... Встречаться с тобой она все равно не станет: я ей запретил... Она меня не только любит, но и боится... — Он хотел добавить еще что-то, но не успел. Эндре нанес ему удар в подбородок и, распахнув дверь, быстро вышел.
До дома он шел пешком. Холодный ветер действовал на него успокаивающе. «Итак, с Дьерди все кончено, — подвел Эндре итог своим отношениям с девушкой. — Одной заботой меньше. Невелика потеря, — старался он утешить себя. — Хотя саднить рана будет, видимо, долго, ведь я любил Дьерди... Не зря я так волновался, когда меня призвали в армию. Что было, то было. Но, вероятно, женщин действительно не стоит принимать всерьез. Теперь мне станет намного легче: не нужно будет думать о Дьерди. Конечно, я любил ее и мне больно, что я ее потерял. Однако все это глупости... Хорошо бы вот так засунуть руки в карманы и шагать куда глаза. глядят, но в форме этого делать не положено...»
Дойдя до улицы Аттилы, Эндре вошел в эспрессо и попросил чашечку горячего кофе. Огляделся, В углу, возле печки, сидели несколько пожилых мужчин и о чем-то негромко спорили.
Выпив кофе, Эндре вышел на улицу и побрел дальше. В голову почему-то лезли нелепые мысли о старости, до которой еще так далеко...
Разрыв с Дьерди отозвался в сердце Эндре довольно болезненно. Когда-то он теперь забудет ее! Устав и основательно промерзнув, он сел на ближайшей остановке в автобус.
Дома он застал отца и Жоку. Они сидели в гостиной и молчали. Эндре снял шинель и направился к ним.
— А где же наши дедушки с бабушками? — поинтересовался он, входя в гостиную.
Варьяш бросил на сына взгляд, который не сулил ничего хорошего:
— Одни отправились в гостиницу, другие, я имею в виду моих родителей, поехали к Кальману.
— А почему дедушка Шпитцер уехал так рано?
— Мы немного повздорили. — Варьяш махнул рукой: — Это даже к лучшему. Я и раньше не очень-то интересовался им... Он начал ругать меня, бог знает чего наговорил. Ваша бедная мать всю жизнь пыталась помириться с ним, но он так и не снизошел... Даже когда мы были в Париже, он уклонился от встречи... А теперь вот бранит меня...