Статьи по общему языкознанию, компаративистике, типологии
Шрифт:
Необходимость парадигматического анализа по оппозициям не подлежит, таким образом, никакому сомнению. Поскольку язык есть прежде всего код, то, по остроумному заключению Р. Якобсона [Jakоbsоn 1962], всякая оппозиция есть не God-given truth и не hocus-pocus, а только code-given truth!
3. Всякая фонологическая классификация есть прежде всего классификация оппозиций. Всякая классификация может строиться по различным основаниям. Классификация, описанная С. Лущевской-Роман [Luszczewska-Romahnowa 1961], является классификацией, построенной на признаке расстояния. Пусть имеется система классов, представленная в виде дерева с тремя рангами: K1i, K2i, K3i. Расстояние (d) между элементами x и y равно 0, если x K3i и у K3i, если x K3i, y K3i, но x K2i и у K2i;
По-видимому, классификация, построенная на признаке расстояния, может быть применена при упорядочении системы фонем. При этом важно подчеркнуть, что признак расстояния сам по себе исключительно существен и может быть использован не только как основание классификации, но и как основание определения оппозиций и нейтрализации.
Как известно, в пражской фонологической традиции оппозиция определялась как фонологическая единица, способная выполнять дистинктивную функцию [Projet de terminologie… 1931], и хотя в последнее время среди пражцев бытует мнение о необходимости дополнить принцип дистинктивности анализом тождества [Trnka 1958], существо дела от этого не меняется. Функционализм Пражского лингвистического кружка, ставивший во главу угла семантический критерий различимости, давал достаточный повод для скептицизма, с особенной последовательностью разделяемого Д. Джоунзом [Jоnes 1931] и его школой: в действительности фонологическая оппозиция, не переставая быть оппозицией, не всегда служит показателем смысловой дифференциации слов; это касается прежде всего тех оппозиций, которые Трубецкой назвал косвенно-фонологическими [Trubetzkoy 1936]. Скептицизм этот, впрочем, не помешал Л. Ельмслеву облечь результаты функционального анализа фонем в форму строгого закона коммутации, связывающего два плана – выражение и содержание. Однако внимательный анализ концепций Соссюра и Трубецкого привел Э. Бейссанса к справедливому заключению, что существенность признака не является функцией связи фонемы с означаемым, но только фонемы с означающим [Buyssens 1949: 8]. В этом смысле можно сказать, что всякая фонологическая оппозиция есть косвенно-фонологическая, так как высказывания различаются прежде всего означающими, а уже это различие имеет соответствие в плане содержания. Такая постановка вопроса позволяет по-новому оценить значение фонологической правильности высказывания с точки зрения установления оппозиций: фонологически правильный текст является достаточным материалом для парадигматически ориентированного фонологического анализа. Этот вывод подтверждается и тем, что как фонологически правильные, так и грамматически правильные выходы являются следствием действия одних и тех же операторов в просодической модели синтеза, описание которой, впрочем, не входит в задачу настоящей работы.
4. В практике математического анализа текста нередко прибегают к понятию пространства сообщений, описываемого формулой Е = (n, U), где U – произвольный алфавит, n – длина слов в U [Шрейдер 1962]. Очевидно, что это пространство является n– мерным. Тогда для любых двух слов и можно определить расстояние (, ), которое равно числу позиций, в которых слова и имеют различные символы. Такая интерпретация некоторого текста имеет свои преимущества; единственным ограничением, предполагаемым ею и способным вызвать затруднения при анализе нормального (т. е. специально не пере-кодированного) текста на языке Li, является фиксированность глубины сообщения (под последним понимается слово в U ). Нас интересуют только случаи, когда = 1. Мы будем говорить, что в этом случае имеет место фонологическая оппозиция, реализующаяся в некоторой паре (i, j).
Система оппозиций может быть упорядочена также по признаку расстояния, определяемого для точек n– мерного пространства (именно – 12-мерного); однако ввиду невозможности геометрического представления 12-мерного пространства упорядочение фонологических оппозиций может быть достигнуто в несколько этапов путем последовательного перебора нескольких трехмерных пространств. Каждая точка, определяемая тремя координатами, соответствует некоторой фонеме; расстояния между точками суть фонологические оппозиции. Двоичные формулы фонем фиксируют удаленность их друг от друга: расстояние между фонемами k и i определяется количеством различающихся позиций двоичных символов в формулах этих фонем. Так, если k = 001, l = 100, то (k, l) = 2. В зависимости от того, является ли расстояние между точками минимальным, т. е. равным 1, или нет, оппозиции могут быть разделены на коррелятивные и некоррелятивные. Очевидно, что такая классификация будет отличаться от классификации Трубецкого, данной им в «Основах фонологии» [Трубецкой 1960], тем, что коррелятивные оппозиции, как наиболее важные, оказываются в центре внимания. Именно такого рода классификацию предложил А. А. Реформатский [1961]. В свете сказанного первоначальная классификация оппозиций, отраженная в Проекте 1930 г. (корреляции vs. дизъюнкции), едва ли может быть признана неадекватной.
5. Корреляции составляют фундамент всякой фонологической системы. В соответствии с определением Трубецкого, корреляциями являются одномерные привативные пропорциональные оппозиции. Ж. Кантино, пытаясь дать логическую классификацию оппозиций [Сantinеau 1955], прибегнул к понятию включения, заимствованному из теории множеств. Рассматривая фонемы как множества, Кантино устанавливает для них три типа отношений: включение, пересечение и независимость. В этой системе корреляции трактуются как включения, дизъюнкции – как пересечения или независимости. Интересным моментом в классификации Кантино является анализ так называемых градуальных оппозиций: они попадают в тот же класс, что и привативные, т. е. рассматриваются как включения. В интерпретации Р. О. Якобсона градуальные оппозиции также объединяются с привативными, но они теряют при этом свой характерный признак – градуальность, расщепляясь на две бинарных оппозиции. Ж. Кантино удалось, сохранив их специфичность, представить их как оппозиции, во всяком случае близкие к привативным. На примере вокализма узбекского языка Кантино иллюстрирует свою мысль. Если обозначить, например, i как L + A, где L – передняя локализация, А – минимальный раствор, то е = L + (А + М), где М – некоторое количество открытости. Но так как L + A = i, то e = I + M, т. е. i е. В свою очередь е ae, так как ae характеризуется
Отношение включения представляет в известном смысле иную форму расстояния. Степень включения определяется на численном интервале 0 < < 1. Единица соответствует корреляции, нуль – абсолютной дизъюнкции. Здесь не достигается четкой оппозиции 0 : 1, так как понятия корреляции и дизъюнкции не равномощны: последнее предполагает несколько типов некоррелятивных противопоставлений.
Если определять отношение включения на всем множестве фонем таким образом, что для всяких двух фонем а и b будет известно, что либо а < b, либо b < а (здесь < есть знак строгого содержания), то отношение включения становится отношением частичной упорядоченности для множества (подмножества) фонем и, как всякое отношение частичной упорядоченности, обладает свойствами 1) рефлексивности: а < b. .b > а; 2) транзитивности: а < b. c < а .с < b.; 3) асимметричности: а < b. .b < а [Курош 1962: 19].
Определим теперь понятие корреляции. В множестве фонем, рассматриваемом как класс классов, могут быть отмечены такие классы i и j, что каждый элемент aik класса i находится во взаимно-однозначном соответствии с элементом bjl класса j. Это отношение назовем коррелятивным и определим следующим образом: отношение является коррелятивным, если никакие два элемента не связаны этим отношением с одним и тем же третьим и ни один элемент не связан этим отношением с двумя другими. Такое определение коррелятивного отношения дает У. Куайн [Quinе 1955: 299]. В символической записи это выглядит так: (х)(у)(z) (xRz. yRz..zRx. zRy: .x =y).
Связывая понятие коррелятивного отношения с отношением частичной упорядоченности, мы скажем, что коррелятивным отношением является такое отношение частичной упорядоченности, которое интранзитивно. Вопрос о том, является ли оно рефлексивным, требует особого рассмотрения. Дело в том, что коррелятивное отношение является пропорциональным, как это заметил еще Трубецкой; это свойство позволяет трактовать его как класс пар элементов {ai; bj}, причем «пара» употребляется здесь в логическом смысле [Quinе 1940: 198 ff.], т. е. как элемент. Это значит, что строевыми элементами фонологической структуры являются не столько фонемы, сколько оппозиции. Такой взгляд может быть обоснован и с точки зрения нейтрализации. Как известно, в фонологии принято называть нейтрализуемыми лишь корреляции; нейтрализация есть такая операция, которая ставит в соответствие двум коррелирующим фонемам некий третий элемент, именуемый архифонемой. Таким образом, имеется некоторое множество архифонем, представляющих собой элементы, каждому из которых взаимно-однозначно соответствует элемент из множества фонем – фонемная пара. Рассмотрение корреляций как фонемных пар отражено, например, в книге С. К. Шаумяна [Шаумян 1962а]. Но если допустить, что корреляция есть логическая пара, то необходимо распространить на корреляции основное свойство пары – некоммутативность: (ai; bj) /= (bj; ai). Отсюда следует невозможность равенства a R b = b R a, т. е. невозможность говорить о рефлексивности как свойстве корреляции. Это равенство справедливо лишь в том случае, когда в правой части имеется отношение
Так мы вновь приходим к бинеме: ведь отношение > в строгом смысле есть отношение «< или >» («меньше или больше»), т. е. логическая сумма полярных элементов. Следовательно, чтобы коррелятивное отношение R было рефлексивным, оно должно рассматриваться как бинема, т. е. оператор, задающий некоторый класс пар. Наличие такого отношения между элементами будем называть корреляцией и записывать а b.
Считая бинему логическим отношением, т. е. классом пар фонем, мы естественно приходим к выводу, что бинема «существует только как терм отношения» и не больше [Jakоbsоn 1962: 642]. Уже в 1939 г. было отмечено, что ни одна фонема не несет в себе никакой предиктабельной информации о ее оппозите – эта роль принадлежит дифференциальным признакам [Jakоbsоn 1962]. Между тем до появления последних работ Якобсона было принято считать, по традиции пражцев, что термами оппозиции являются сами фонемы. Однако достаточно представить коррелирующие фонемы в дифференциальной записи, чтобы убедиться, что различие реализуется в некоторых элементах х и х°, а еще точнее – в наличии и отсутствии диакритик у определенных элементов. Следовательно, основой оппозиции оказывается пара х : х°, представляющая собой бинему. Отсюда следует, что оппозиция, задаваемая бинемой, есть логическая сумма вида i j. Этот вывод, правомерность которого едва ли подлежит сомнению, позволяет заключить, что определение корреляции Л. Ельмслевом [Ельмслев 1960: 346] как логической импликации должно быть признано ошибочным: представляя корреляцию как импликацию i – > j, мы придем к выводу, что оппозиция есть не дизъюнкция i j, а дизъюнкция j j, так как а -> b=a b.
В свете задачи построения порождающих и распознающих моделей мы можем резюмировать все сказанное следующим образом: бинемы суть операторы синтеза, задающие классы оппозиций; оппозиции суть операторы восстановления бинем, т. е. операторы анализа. Что же касается самого понятия оператора, то оно до сих пор употреблялось как неопределяемое, потому что определение его входит в задачу описания порождающей модели, которой посвящена специальная работа. Здесь же мы можем лишь сослаться на определение лингвистического оператора, данное Е. Л. Гинзбургом [1963].