Статьи
Шрифт:
Однако, как ни парадоксально, эта «вестернизация» русской богословской мысли, впервые после разрыва с византийской традицией вызвала новые поиски своей православной идентичности и привела к подлинному возрождению православного богословия. Интеллектуальная дисциплина и метод, приобретенные в школе, творческое участие в великих духовных достижениях западной культуры, новое чувство истории — все это постепенно освободили православных богословов от простой зависимости от Запада и помогло им в их попытках восстановить собственно православную богословскую перспективу. Новый интерес к истории Церкви и Отцам Церкви (фактически полный перевод их писаний был выполнен в богословских академиях), к литургии и духовности, вел, в своем развитии, к догматическому возрождению. К концу девятнадцатого столетия, русское академическое богословие стояло на своих собственных ногах, как в качественном отношении (Гарнак изучил русский язык, чтобы прочитать монографию о Феодорите Киррском), так и в смысле внутренней независимости. В то же самое время, и при воздействии того же самого творческого столкновения с Западом, имело место замечательное возрождение религиозных интересов вне узкой структуры профессионального богословия, бросая ему вызов новым пониманием и новым подходом к его собственным проблемам. Действительно, крайне существенно, что человек подобный А.С. Хомякову — духовному отцу и главному вдохновителю русской " религиозной философий» — " смог… оказать огромное влияние на пути русского богословия " (Г. Флоровский). И, наконец, иперский период в итории русской церкви явил замечательное возрождение монашества, которое, начиная с киевского периода, всегда фокусировало и вдохновляло большинство живых и духовных сил России.
Таким образом, в конце этого долгого развития, в России в последних десятилетиях этого века возник «религиозный Ренессанс», историю и значение которого только начинают изучать [54] . Русское богословие входило в многообещающий творческий период.
Нынешнее положение
Революция 1917 означала трагический — но, благодарение Богу, не полный — перерыв этого процесса. В то время как в России начались долгие и насильственные преследования, сделавшие всю богословскую работу фактически невозможной [55] , значительное число тех, кто играл ведущую роль в дореволюционном «Ренессансе», оказались в изгнании и таким образом получили два или три десятилетия свободы для творческой работы. Центр богословской работы переместился тогда из России в русскую диаспору. Некоторые богословы обеих традиций — «академической» и «свободной» — были приглашены преподавать на православных богословских факультетах Белграда, Софии, Бухареста, и Варшавы. В 1925 центр высшего богословского образования был основан в Париже, ставшем столицей русской эмиграции. Там, в течение больше чем сорока лет, блестящая группа ученых, имевших самые разные истоки, преуспевала в поддержании, несмотря на трудные материальные условия, очень высокого уровня богословской работы и замечательной продуктивности [56] . После Второй мировой войны группа профессоров Свято–Сергиевского института присоединилась к профессорам Cвято–Владимирской семинарии в Нью–Йорке (основанный в 1937). Свято–Сергиевский институт издал двенадцать томов Православной мысли. Другое важное богословское и философское периодическое издание, Путь, редактировалось в Париже Н.А. Бердяевым и Б.П. Вышеславцевым (шестьдесят один выпуск, 1925–40). С 1953 года профессура Свято–Владимирской семинарии издавала St. Vladimir's Seminary Quarterly (по–английски). Таким образом, богословская работа, ставшая невозможной в России, не только смогла продолжаться в изгнании, но было обучено новое поколение богословов, способное воспринять
54
N. Zernov, The Russian Religious Renaissance of the Twentieth Century (New York: 1963).
55
О положении Русской церкви после 1917 см. N. Struve, Christians in contemporary Russia (London: Harvill Press, 1967), и William C. Fletcher, A Study in Survival (N. Y.: 1965). Также Religion in USSR, publ. by the Institute for the Study of the USSR (Munich: 1960).
56
О Свято–Сергиевском институт, его истории и значении, см. D. A. Lowrie, St. Sergius in Paris (N. Y.: 1952), полная библиография его публикаций в.: List of the Writings of Professors of the Russian Theological Institute in Paris, Vol. I (1925–1932), Vol. II (1932–1936), Vol. III (1936–1947), Vol. IV (после 1947), edited by L. A. Zander.
57
A. Schmemann, «The Revival of Theological Studies in the USSR " in Religion in the USSR (Munich: 1960), pp. 29–43. В течение десятилетия 1960–70 хорошие обзоры и библиографии были в Irйnikon, бенедектинском обзоре, издаваемом в Chevetogne, Belgium, в ISTINA, издаваемом доминиканским
58
См. N. Struve, «Five Years of Religious Persecution in Russia ," St. Vladimir's Seminary Quarterly, VIII, 4 (1964), p. 221.
Священное Писание
По нескольким причинам библейские исследования представляют самую слабую область в современном русском богословии. Перед русской революцией, свободное обсуждение проблем, вытекающих из критического и исторического подхода к Библии подвергалось жестокой цензуре, если не полностью запрещалось в официальном академическом богословии. Уверен, одаренные библейские ученые были; и, как отмечал А.В. Карташов: " Качественно… академическая продукция русских богословских школ в библейской области было на уровне мировой науки. Наши ученые, однако, volensnolens (волей–неволей) хранили осторожно молчание о критической революции, которая имела место на Западе.» [59] После 1917 года никакие исследования в СССР стали невозможны, и, к сожалению, среди тех, кто уехали из страны, очень немногие богословы была специалистами в библейских дисциплинах. Это, однако, — не единственное объяснение дефицита в библейской области. На более глубоком уровне, можно сказать, что православное богословие никогда не чувствовало себя «дома» в современной библейской науке и не принимало, как свою собственную, библейскую проблему, сформулированную в ходе западного богословского развития. Незатронутое Реформацией с его акцентом на Sola Scriptura (только Писание), православное богословие скорее неявно, чем явно, отвергает изоляцию Священного писания в закрытой и самодостаточной области изучения, и в то же время твердо придерживается библейских корней и «измерений» каждой богословской дисциплины: догматики, экклезиологии, нравственного богословия [60] . Это, конечно, не означает, что возрождение и углубление библейской науки является невозможным или нежелательным в будущем; но можно предсказать, что такое возрождение будет состоять, прежде всего, в глубоком пересмотре и переоценке — в православных богословских категориях — самых исходных предпосылок западного библеизма. Попытка в этом направлении была сделана А.В. Карташовым, профессорам Ветхого Завета в Свято–Сергиевском институте (+1960) в его эссе «Библейская Критика Ветхого Завета (Париж: 1947, по–русски) [61] , в котором он попытался обосновать критический подход к библейскому тексту, исходя из богословских следствий халкедонского догмата о двух природах во Христе. Нужно добавить, что эссе столкнулось с глубокой неприятием со стороны нескольких православных боголовов, но все же не вызвало нкаких существенных дебатов. Помимо этой одинокой попытки пересмотреть православное библейское богословие, появлялись тут и там интересные, но все же маргинальные исследования специальных вопросов. Н.Н. Глубоковский, ветеран Cанкт–Петербургской духовной академии, в изгнании преподававший в Софийском университете в Болгарии (+ 1937), издал две монографии — о Cвятом апостоле Луке и о соотношении между Евангелием и Апостольскими постановлениями [62] . C. Безобразов, профессор Нового Завета в Cвято–Сергиевском институте (+ 1965), убежденный сторонник «form–criticism» (формальной критики), применил ее принципы в своей французской монографии об «Иоанновой Пятидесятнице» и других работах [63] . А. Князев, унаследовавший кафедру Ветхого Завета в Cвято–Сергиевском институте после профессора Карташева, осуществил некоторые интересные разыскания библейских корней Мариологии [64] . Русское богословие, очевидно, все еще ждет реального «обновления» «Библейского Отдела».
59
А.В. Карташев, Ветхозаветная библейская критика, (Paris: YMCA Press, 1947), p. 10.
60
См. соответствующие главы Георгия Флоровского «The Lost Scriptural Mind» и «Revelation and Interpretation» в Bible, Church, Tradition: An Eastern Orthodox View, Collected Works of Georges Florovsky, Vol. I (Belmont, Mass.: Nordland, 1972).
61
А.В. Карташев. op. cit.
62
Н. Глубоковский, Св. Апостол Лука, (София: 1932), и Евангелия и Апостольские постановления, (София: 1935).
63
Besobrasov, La Pentec^ote Johannique (Jo. XX, 19–23), (Valence–sur–Rh^one: 1939); «Принципы православного изучения св. Писания», Путь, 13, 1928, сс. 3–18; «Евангелисты как историки», Православная мысль, 1, 1928; «Церковное предание. Новозаветная наука», Живое предание, (Paris: 1936), pp. 153–170. Полную библиографию см. в: List of Writings, Vol. I–IV.
64
А. Князев, «О богодухновенности Писания», Православна мысль, 8, 1951, сс. 113–128; см. библиографию в List of Writings, IV, pp. 97sq.
Догматическое богословие
Более значительным было развитие в области догматического богословия, и именно здесь можно ясно различать две главные тенденции или направления, связь и борьба которых составляют главную тему современного русского богословия. Было бы неточно назвать одну тенденцию «консервативной», а другую «либеральной», хотя оба термина иногда используются обеими сторонами. Представители обеих тенденций действительно объединены в их критике «западного пленения» русского богословия, в их желании снова укоренить богословие в традиционных источниках: Отцы, литургия, живой духовный опыт Церкви. Но в пределах этого единства, острое расхождение выражено в двух основных позициях. Для одной группы, критическому анализу подлежит все богословское прошлое, включая патристический период, хотя на ином, чем в западном богословии уровне. Православное богословие должно держаться его патристической основы, но должно также идти «далее» Отцов, чтобы ответить на новую ситуацию, созданную столетиями философского развития. И в этом новом синтезе или реконструкции, западная философская традиция (источник и мать русской «религиозной философии» девятнадцатого и двадцатого столетий), скорее чем греческая, должна снабдить богословие его конептуальной структурой. Таким образо сделана попытка «преобразования» богословия в новом «ключе», и это преобразование рассматривается как специфическая задача и призвание русского богословия. Этому направлению противостоит другое, в котором главный акцент стоит на " возвращении к Отцам». Трагедия православного богословского развития рассматривается здесь в прямом смысле, как отход богословской мысли от самого духа и метода Отцов, и никакая реконструкция или новый синтез не мыслятся вне творческого восстановление этого духа. «Стиль патристического века не может быть оставлен. Это — единственное решение для современного богословия. Нет никого другого, современного, языка, который может объединить Церковь.» [65] Следовательно акцент на постоянной и вечной ценности греческих категорий для православной богословской мысли. «Русская богословская мысль," пишет Г. Флоровский, один из главных представителей этого направления, «должна пройти строгую школу христианского эллинизма… Эллинизм в Церкви стал вечным, вошел в ее структуру как вечная категория христианского существования.» [66] Таким образом, расхождение касается основного вопроса о самой богословской ориентации, о самом духе и задаче современного русского богословия. Нужно добавить, однако, что, ни одно из этих двух направлений не было организовано в строгую «школу» и что большое разнообразие акцентов существовало в пределах каждого из них.
65
Г. Флоровский, quoted in discussion following «The lesson of history on the controversy concerning the nature of Christ," by Archbishop Tiran Nersoyan, The Greek Orthodox Theological Review, X, 2 (1964–65), p. 132.
66
Г. Флоровский. Пути русского богословия, (Париж: 1937), p. 509.
Наиболее типичный и «завершенный» представитель первого направления был Сергий Булгаков, профессор догматики в Свято–Сергиевском институте (+ 1944). Сын священника, он разделил «блуждания» русской интеллигенции и возвратился в церковь через марксизм и идеализм. Всю жизнь он строил богословскую систему, сосредоточенную на концепции Божественной Мудрости или Софии, которая была введена в русскую релииозную мысль Вл. Соловьевым [67] и позже развита П.А. Флоренским [68] . Его монументальная работа включает книги фактически по всем главным областям систематического богословия: христологии [69] , пневматологии [70] , экклезиологии и эсхатологии [71] , Мариологии [72] , ангелам [73] , иконам [74] , таинствам [75] . Она встретила, однако, сильную оппозицию и формальные обвинения в ереси, и была осуждена в некоторых частях Русской церкви. Противоречие конечно не устранено, и только будущее и более беспристрастные исследования могут показать сколь многое из системы о. Булгакова останется неотъемлемой частью православного богословского развития. За исключением Л. Зандера [76] , Булгаков не оставил после себя учеников. Другие представители этого направления (хотя не обязательно софиологии) работали главным образом в иных богословских областях. Нужно упомянуть имена В. Зеньковского [77] , Б. Вышеславцева [78] , и Н. Бердяева [79] , разделявших это общее богословское направление, даже если они резко не соглашались по конкретным проблемам.
67
Об уникальном месте Вл. Соловьева в русской философии, см. В.Зеньковский, История русской философии, том II (Нью–Йорк: 1953).
68
О П. Флорнском см. Зеньковский, op. cit., т. II.
69
Агнец Божий, (Париж: 1933).
70
Утешитель, (Париж: 1936).
71
Невеста Агнца, (Париж: 1945).
72
Купина Неопалимая, (Париж: 1927).
73
Лествица Иакова, (Париж: 1929), и Друг Жениха о Св. Иоанне Крестителе (Париж: 1929).
74
Икона и иконопочитание, (Париж: 1931).
75
«Евхаристический догмат», Путь, 20–21, 1930.
Полную библиографию работ Булгакова см. Л.А. Зандер, Бог Mir. . Философия и богословие о. Сергия Булгакова), 2 издание (Париж: 1948). Введение в софиологию на английском яз., см. в: S. Bulgakov, The Wisdom of God — A Brief Summary of Sophiology (New York: 1937).
76
О Зандере, см. информацию в Ecumenical Theology, infra.
77
В.В. Зеньковский, профессор философии и апологетики Свято–Сергиевского института (+ 1963) писал главным образом в области философии. См., однако, его богословские эссе: «Об образеБожием в человеке», Прав. мысль, 2, 1930; " Проблема Космоса в Христианстве ", Живое предание, (Париж: 1936); Das Bild von Menschen in der Ostkirche (Stuttgart: 1951).
78
Б.П. Вышеславцев, профессор нравственного богословия Свято–Сергиевского института (+ 1954), прежде профессор Московского Университета. С богословской точки зрения важно следующее: Этика преображенногоа эроса, (Париж: 1931); Das Ebenbild Gottes im Wesen des Menschen» in Kirche, Staat und Mensch (Geneva: 1937); «Миф первородного греха», Путь, 34, 1932. См. информацию Christian Social Ethics, infra.
79
Бердяев, наиболее известный русский мыслитель на Западе всегда возражал против его идентификации с официальным православным богословием. Его философия, однако, близко связана с главными темами русской богословской мысли. См. B. Зеньковский, История русской философии, том II.
Наиболее видный богослов второго направления, бесспорно, Георгий Флоровский, многолетний профессор патрологии в Свято–Сергиевском институте (1925–48), позже декан Свято–Владимирской семинарии (1948–55), профессор Богословской школы Гарварда (1955–64), и теперь — Принстонского университета. Он имел решающее влияние на более молодое поколение православных богословов, как русских, так и нерусских, и также играл ведущую роль в формировании православной позиции в экуменическом движении [80] . Хотя его главные достижения принадлежат областям патристики, истории, экуменической мысли (см. Ecumenical Theology, infra), он написал несколько важных догматических эссе относительно творения [81] , искупления [82] , Святого Духа [83] и богословской антропологии [84] . Того же самого патристического вдохновения — работы Владимира Лосского, преподававшего в Свято–Дионисиевском институт в Париже и в Сорбонне; его книга по мистическому богословию Восточной Церкви стала классикой на Западе [85] , другие эссе издаются после его преждевременной смерти в 1958 [86] . Сергей Верховской, профессор догматики, сначала в Свято–Сергиевском институте (1944–45) и теперь в Свято–Владимирской семинарии, разделяет тоже общее направление, хотя с менее «историческим» и более «систематическим» и философским вдохновением. Его изданные работы включает одну книгу и несколько важных богословских эссе [87] .
80
О месте о. Флоровского в современном русском богословии, см. G. H. Williams: «G. V. Florovsky: His American Career," The Greek Orthodox Theological Review, XI, 1 (1965), pp. 7–107; также Y. N. Lelouvier, Perspectives Russes Sur L'Eglise. Un Th'eologien Contemporain: Georges Florovsky (Paris: Editions Du Centurion, 1968).
81
«Тварь
82
«О смерти крестной», Прав. мысль, 2, 1930; «The Lamb of God," Scottish Journal of Theology, IV, 1951, pp. 13–28.
83
«The Work of the Holy Spirit in Revelation," The Christian East, XIII, 2 (1932). См. также «Богословские отрывки», Путь, 31, 1931.
84
«The Resurrection of Life," Bulletin of the Harvard University Divinity School , XLIX, 8 (1952), pp. 5–26.
85
The Mystical Theology of the Eastern Church ( London : 1957).
86
The Vision of God ( London : 1963). См. также его монуменальную докторскую диссертацию: Th'eologie n'egative et Connaissance de Dieu ches Ma^itre Eckhart ( Paris , 1960). О Лосском, см. «Memorial Vladimir Lossky," Le Messager du Patriarche Russe en Europe Occidentale, 30–31 (1959).
87
Бог и человек, (N. Y.: 1953); см. также «Procession of the Holy Spirit According to the Orthodox Doctrine of the Holy Trinity," St. Vladimir's Seminary Quarterly, Fall, 1953, pp. 12–26; «Some Theological Reflections on Chalcedon ," St. Vladimir's Seminary Quarterly, Winter, 1958, pp. 2–12
Экклезиология
Много факторов делают экклезиологию одной из центральных тем современного русского богословия: «переоткрытие» церкви в ее мистическо–сакраментальной сущности русской религиозной мыслью в девятнадцатом столетии, в особенности, А.С Хомяковым [88] ; исчезновение православной империи, чья самоидентификация с Церковью мешала богословам обрести более глубокое понимание природы Церкви; новое и беспрецедентное явление православной диаспоры, дающей «экзистенциальное» измерение таким проблемам как единство, юрисдикция, национализм; и, наконец, экуменическое столкновение с неправославным Западом с его новым акцентом на экклезиологической теме. Общим направлением этой обновленной экклезиологической работы была попытка выйти за формальные и часто слишком юридические или «институциональные» определения Церкви и восстановить глубокие сакраментальные источники ее жизни и структур. Наиболее радикалым, последовательным, и поэтому дискуссионным образцом такой экклезиологии (которую он называет «евхаристической») был Николай Афанасьев (+ 1966), профессор канонического права и истории Церкви в Свято–Сергиевском институте. В ряде эссе и статей он развивал идею относительно Церкви, чья «форма» должна быть найдена в ее эсхатологическом выявлении в Евхаристическом собрании [89] . Существенный вклад был сделан Георгием Флоровским, особенно в вопросах об апостольской преемственности и непрерывности [90] ; авторами симпозиума по проблемам епископской власти (первенства апостола Петра) [91] ; и, в более формальных вопросах и каноническом праве Александром Боголеповым [92] .
88
См. P. Stanislas Jaki, Les tendances nouvelles de l'ecclesiologie ( Rome : 1957); R. Slenczka, Ostkirche und Okumene (Die Einheit der Kirche als dogmatische Problem en der neuern ostkirchlichen Theologie), ( Gottingen : 1962). Also, A. Gratieux, A. S. Khomiakov et le mouvement slavophile, 2 Vols., ( Paris : 1939).
89
Наиболее важные работы Афанасьева: «Каноны и каноническое сознание», Путь, 1933; " Две идеи вселенской церкви», Путь, 45, 1934; " Неизменное и временное в церковных канонах», Живое предание, (Париж: 1936); Трапеза Господня, (Париж: 1952); Служение мирян в Церкви, (Париж: 1955), Церковь Святого Духа, (Париж: 1972).
90
См. особенно, «The Catholicity of the Church," The Church of God, An Anglo–Russian Symposium (London: 1934); «The Limits of the Church," Church Quarterly Review, 97, 1933; «The Sacrament of Pentecost» (A Russian View on Apostolic Succession), The Journal of the Fellowship of St. Alban and St. Sergius, 1934; «The Ethos of the Orthodox Church," Orthodoxy, A Faith and Order Dialogue, Faith and Order Papers, No. 30 (Geneva: World Council of Churches, 1960); «The Church: Her Nature and Task," The Universal Church in God's Design, Vol. I ( London : 1948), pp. 42–58; «Le Corps du Christ Vivant: une interpr'etation orthodoxe de I'Eglise," La Sainte Eglise Universelle (Neuch^atel–Paris: 1948); «Scripture and Tradition," Dialog, II, 1963, pp. 288–293; «The Function of Tradition in the Ancient Church ," The Greek Orthodox Theological Review, IX (1963), pp. 181–200. См. также Bible, Church, Tradition: An Eastern Orthodox View, Collected Works of George Florovsky, Vol. I (Belmont, Mass.: Nordland, 1972).
91
The Primacy of Peter in the Orthodox Church с эссе Иоанна Мейендорфа («St. Peter in Byzantine Theology»), Александра Шмемана («The Idea of Primacy in Orthodox Ecclesiology»), Н.Афанасьева («The Church Which Presides in Love»), и Н. Куломзина («Peter's Place in the Early Church»), (London: 1963).
92
Toward An American Orthodox Church: The Establishment of an Autocephalous Orthodox Church, (New York: 1963). Экклезиологические статьи, вызванные юридическими и каноническими спорами в пределах русской диаспоры очень многочисленны и рассеяны в различных епархиальных изданиях. Они требовали бы специального изучения. Общие вопросы также рассмотрены в: «Perspectives Ecclesiologiques» В. Лосского и О. Клемана, Contacts, Revue Francaise de l'Orthodoxie, 42, 1963; А. Шмеман: «Theology and Eucharist," St. Vladimir's Seminary Quarterly, V, 4 (1961); «Towards a Theology of Councils," ibid. VI, 4. (1962); и в важном собрании эссе И. Мейендорфа Orthodoxy and Catholicity (New York: 1966).
Патристика
В православном богословии учение Отцов всегда принималось как главное воплощение Предания, и поэтому как живой критерий для богословской работы. В действительности, однако, патристическое наследие было в течение долгого времени, если не полностью игнорируемо, то сокращено до минимума, и что более важно, использовалось в пределах структуры богословских категорий и определений, едва адекватных духу Отцов непосредственно. Настоящая «революция», а не просто возрождение, началась около 1840 года, и ее значение было хорошо сформулировано в богословском докладе Священному синоду. «Русские богословы, " — писал его автор, Н. Казанцев, " станут независимы от латинских, немецких, французских и английских богословов в тот день, когда они смогут читать Отцов по–русски» [93] . Первые кафедры патрологии были созданы в 1841 году, и с тех пор устойчивый поток переводов патристических текстов [94] и монографий по патристическому богословию сделали Россию одним из лидеров в изучении патристики. Эта традиция выжила и после 1920. Два тома Георгия Флоровского о Восточных Отцах [95] и Византийских Отцах [96] были провозглашены шедеврами исторического и богословского анализа «патристической мысли». Восстановлением другого важного основания было реальное переоткрытие паламитского богословия — византийского движения четырнадцатого столетия, главным богословским апологетом которого был Cвятитель Григорий Палама (+ 1359). Хотя учение Паламы было «канонизировано» Церковью почти немедленно после его смерти, «ориентированное на Запад» православное богословие Турецкого периода едва упоминало его имя. Благодаря Василию Кривошеину [97] и К.Керну [98] , появилось не только первоклассное описание паламизма, но и повторное включение его в православное богословское творчество [99] . Много более технических или специальных исследований было издано, и за границей и в СССР [100] . Исследование Василия Кривошеина о Симеоне Новом Богослове составляет существенное крупное достижение в нашем знании великой византийской мистики [101] .
93
Цитируется у Киприана Керна, Les Traductions Russes des Textes Patristiques (Chevetogne: Guide Bibliographique. Editions de Chevetogne, 1957), p. 11.
94
К. Керн, op. cit., дает полную историю и полный список патристических переводов в России.
95
Восточные Отцы IV–V века, (Париж: 1931).
96
Византийские Отцы V–VIII века, (Париж: 1933). См. также «Patristics and Theology," in Proc`es–verbaux du Premier Congr'es de Th'eologie Orthodoxe `a Ath`enes (Athens: 1939), pp. 238–242; «Origen, Eusebius and the Iconoclastic Controversy," Church History, XIX, 2 (1950), pp. 77–96; «Patristic Theology of the Church," The Greek Orthodox Theological Review, II, 1 (1956), pp. 121–123.
97
«The Ascetic and Theological Teaching of Gregory Palamas," The Eastern Churches Quarterly, 4, 1938.
98
Антропология Св. Григория Паламы (Париж: 1950).
99
Более современные достижения в исследовании Паламы, см. Gr'egoire Palamas, D'efense des Saints H'esychastes, Introduction, texte critique, traduction et notes par J. Meyendorff, Spicilegium Sacrum Lovaniense, 30–31 (1959); J. Meyendorff, A Study of Gregory Palamas ( London : 1964), and St. Gr'egoire Palamas et la Mystique Orthodoxe ( Paris : 1959).
100
Наиболее важными являются: Л.П. Карсавин. Святые Отцы и Учители Церкви, (Париж: 1925); Myrra Lot–Borodine, Un Ma^itre de la Spiritualit'e Byzantine au XIV–e si`ecle: Nicolas Cabasilas (Paris: 1958); «La Mystagogie de St. Maxime Ia Confesseur," Irenikon (1936), pp. 466sq; V. Lossky: «Darkness and Light in the Knowledge of God," Eastern Churches Quarterly, VIII (1950), pp. 460–471, «Le probleme de la vision 'face `a face' et la tradition patristique de Byzance," Studia Patristica, II (Berlin: 1957), «La notion des Analogies chez Denys," Archives Doctrinales du Moyen Age (1930); В.Д. Сарычев, «Святоотеческое учение о Богопознании»", Богословские труды, 3. Изд. Московского патриархата М., 1964.
101
См. особенно Sources chr'etiennes, 96 (1963), где приведена дополнительная библиография. . Архиепископ Василий Кривошеин часто пишет по различным богословским темам в Вестнике русского Патриаршего экзархата во Франции.
Духовность и аскетика
Имперский или синодальный период в истории русской Церкви (восемнадцатое–девятнадцатое столетия) был отмечен глубоким возрождением монашества. Оно оказало влияние далеко за пределами монастырей и было источником возобновленного интереса к православной духовной традиции среди русской интеллигенции. Академическая и детальная история русского монашества и его возобновления в восемнадцатом–девятнадцатом столетиях дана в работах Игоря Смолича [102] и Сергия Четверикова [103] . Николай Арсеньев [104] , Надежда Городецкая [105] и некоторые другие [106] написали множество превосходных исследований о его воздействии на русское общество и культуру. Наиболее важные представители собственно духовной литературы — Иоанн Шаховской (с 1951 Архиепископ Сан–Франциско) [107] , Александр Ельчанинов [108] , Петр Иванов [109] , Софроний Сахаров и Антоний Блум [110] .
102
Igor Smolitsch: Leben und Lehre der Starzen ( Vienna : 1936); Das alt Russische M"onchtum ( Wurzburg : 1940); Russisches M"onchtum ( Wurzburg : 1953).
103
Сергий Четвериков: Оптина пустынь, (Париж: 1926); Паисий Величковский (Печеры, Эстония: 1938).
104
Николай Арсеньев: Жажда подлинного бытия, (Берлин: 1922); Mysticism and Eastern Church (London: 1927); Из жизни духа, (Варшава: 1935); Преображение мира и жизни, (Нью–Йорк: 1959); Revelation of Life Eternal, (New York: 1963); Russian Piety (London: 1965). Полная библиография работ профессора Арсеньева была издана Свято–Владимирской семинарией в 1965.
105
Nadejda Gorodetzkaya: The Humiliated Christ in Russian Literature (London: 1938); St. Tikhon Zadonsky, Inspirer of Dostoyevsky (London: 1951).
106
См., например, исследование М. Курдюмова: В. Розанов (Париж: 1929), (по–русски), и Сердце смятенное (о Чехове), (Париж: 1934); L. Zander, Dostoyevsky (London: 1948); P. Evdokimov, Gogol et Dostoyevsky (Paris: 1961).
107
Его многочисленные письма теперь собираются. Появились два тома: я. I. Листья Древа, (Сан–Франциско: 1964); II. Книга Свидетельств, (Сан–Франциско: 1965).
108
Дневники и записи о. Александра Ельчанинова (+ в Париже в 1934): Записи, (Paris: 1935), английский перевод, The Diary of a Russian Priest (London: 1967).
109
П. Иванов, Смирение во Христе, (Paris: 1925).
110
Archimandrite Sofrony, The Undistorted Image, Staretz Silouan ( London : 1958). См. также Александр Семенов — Тян–Шанский, Отец Иоанн Кронштадтский, (N. Y.: 1955). Archbishop Antony Bloom: Living Prayer (Springfield, Ill.: Templegate, 1966); Meditations (Denville, N. J.: Dimension Books, 1971); God and Man (London: Danton, Longman and Todd, 1971).
Литургика
Изучение богослужения с богословской, исторической и «рубрицистической» точки зрения, является результатом литургического движения, которое глубоко проникало жизнь всех христианских церквей в течение последнего полустолетия. И это так и для православной церкви, несмотря на то, что литургическая жизнь и литургическое благочестие всегда занимали в ней центральное место. До 1917 г. русские богословские школы дали несколько первоклассных исторических исследований византийской литургии; но только после революции этот исторический и археологический интерес привел к более глубокому богословскому интересу к смыслу богослужения и его отношения к другим богословским дисциплинам. В одной всесторонней работе Киприана Керна, профессора литургики в Свято–Сергиевском институте (+ 1960) [111] и нескольких интересных эссе [112] было выполнено исследование Евхаристии, дневного и недельного круга богослужения [113] , эортологии (изучение праздников) [114] и, наконец, обще вопросы, имеющие отношение к самой задаче и методу литургического богословия [115] . Работа, выполненная за сорок лет, без сомнения составит основу всего дальнейшего литургического изучения.
111
Киприан Керн, Евхаристия, (Париж: 1947).
112
Б. Сове, «Евхаристия в древней церкви и современная практика», Живое предание, (Париж: 1936), pp. 171–195; Н. Арсеньев, Таинство Евхаристии, (Париж: б.д.).
113
Киприан Керн, Крины молитвенные — Эссе о суточном круге), (Белград: 1928); В.Н. Ильин. Всенощное бдение.
114
В.Н. Ильин. Запечатленный гроб — Объяснение Страстной недели и Пасхи); A. Schmemann, Sacraments and Orthodoxy (New York: 1965). См. ряд интересных литургических статей в Журнале Московской патриархии: Епископ Исидор, «Рождество Девы» 5, 1947; Д. Боголюбов, «Богоявление», 1, 1952; «Сретение», 2, 1953; В. Никонов, «Пост», 2, 1953; А. Ястребов, «Преображение», 8, 1953; С. Савинский, «Пасха», 4, 1953; Н. Попов, «Введение во Храму, " 11, 1953. На более популярном уровне — эссе Valentina Zander: La F^ete de I'Epiphanie (Troyes: 1947); La Pentec^ote (Troyes: 1948); La F^ete de No"el (Troyes: 1949).
115
В.Н. Ильин, «Основные проблемы символизма Креста Господня» Прав. мысль, 1, 1928; Ф. Спасский, «Святое предание в богослужебных книгах», Богословская Мысль, (Париж: 1942); Русское литургическое творчество, (Париж: 1951); A. Schmemann, Introduction to Liturgical Theology, (London: 1966); A. Kniazev: «La Lecture de l'Ancien et du Nouveau Testament dans le Rite Byzantin," La Pri`ere des Heures, Lex Orandi 35 (Paris: 1963), «La Place de Marie dans la pi'et'e orthodoxe," Mariologie et Ecumenisme, Bulletin de la Soci'et'e Francaise d'Etudes Mariales (Paris: 1962), «La Theotokos dans les offices byzantins du temps pascal," Ir'enikon, 1, 1961; Mariologie Biblique et liturgie byzantine (Chevetogne: 1955); P. L'Huillier, «Th'eologie de l'Epicl`ese," Verbum Caro, 56, 1960.