Статья Пятая

Симмонс Кристен

Я вышла на поляну из кукурузного поля в пятнадцати футах* от женщины. Она вскочила так быстро, что едва не опрокинула кресло.

– Здравствуйте!
– крикнула я, медленно двигаясь к ней. Я старалась выглядеть настолько безобидной, насколько могла.
– Простите, я заблудилась. Я надеялась, что вы сможете помочь мне.

У нее были широко расставленные глаза и плоские щеки, с которых сошел весь цвет, пока я подходила. Ее рот открылся, и она рассеянно пригладила черные с проседью волосы.

Я подумала, что у нее, наверное,

уже давно не было нежданных гостей.

– Ох!
– внезапно сказала она и жестом подозвала меня поближе.
– Дождь! Ты же вся промокла! Иди сюда!

Я осторожно подошла к ступенькам. Женщина оказалась на несколько дюймов ниже, чем я ожидала. Когда я зашла под козырек, она неуверенно положила руку мне на плечо и осторожно погладила меня, как будто хотела убедиться, что я настоящая. Я вдруг осознала, как выгляжу: вся в грязи и промокшая до костей. Я провела тыльной стороной ладони по лицу, надеясь, что я не слишком грязная.

Теперь я уже слышала колокольчики, которые стали оглушительно громкими. Я подпрыгнула от одного особенно резкого звука, на который женщина, кажется, и не обратила внимания.

– Ты выглядишь так, словно у тебя был чертовски плохой день, - сказала женщина.

Я то ли засмеялась, то ли всхипнула, точно не знаю. В конце мы уже улыбались вдвоем.

– Прости, прости! Заходи. Я напою тебя чаем.

Я остановилась в дверях, когда она протолкнулась внутрь. Собака, которая до этого момента игнорировала мое присутствие, апатично обнюхала мою ладонь белесой мордой и поплелась внутрь.

Я наклонила голову, осматривая помещение, и меня пронзил настолько резкий запах, что заслезились глаза. Гремели колокольчики, по комнате, жужжа, носились мухи - от всех этих звуков, смешанных с дождем, у меня заболела голова.

Всюду царил беспорядок. Грязные тарелки были сложены в крошечной раковине и возвышались над разделочным столом. Ткань и одежда всех цветов и размеров были разбросаны по столу. На кровати, что стояла в дальнем правом углу, едва хватило бы места для одного человека.

Женщина порылась в посуде, вероятно, выискивая чистую чашку. В конце концов она бросила это занятие и пожала плечами, покраснев от смущения.

– Не беспокойтесь, - сказала я ей сквозь шум.
– Я не хочу пить. Я была бы рада, если бы вы показали мне дорогу. Моя семья в Харрисонбурге, - добавила я. Запах был таким сильным, что я попятилась назад.

Женщина прошаркала ко мне и коснулась моей руки. В сравнении с моей ее была теплой и мягкой, но я вздрогнула от этого прикосновения. Я порадовалась, что она не заметила моего смущения. Мне бы не хотелось выглядеть грубой, прося о помощи.

– Ты не можешь уйти сейчас, милая. Не в такую погоду. Пожалуйста, заходи.

– Меня и правда ждут.
– Я попыталась улыбнуться.
– И за меня волнуются.

В противоположность своим высказываниям, я шагнула внутрь, где на меня внезапно навалились стены. Комната была очень маленькой для нас двоих, собаки и всего этого хлама. Я почувствовала, как удушливый запах забивает мне горло, и попыталась сглотнуть. Неосознанно я попыталась высвободить руку.

– Прости за беспорядок. Стало трудновато с тех пор, как отец пропал.
– Ее нижняя губа задрожала, и по свисающей коже от подбородка до ключицы прошла волна.

Я и представить не могла, что эта женщина жила со взрослым человеком в таком захламленном помещении. Я задумалась, где же спал ее отец. Надеюсь, не в одной с ней кровати.

– Сожалею о вашей утрате...
– Я замолчала, широко распахнув глаза.

Я увидела то, что раньше было скрыто вешалкой. С крюка в потолке свисал труп животного где-то трех футов в длину. Источник тошнотворного зловония. С него на пол стекала кровь, которую сейчас слизывала собака. Существо (не важно какое) было смуглым, но уже меняло цвет на синюшно-белый. Мухи и личинки покрывали ту его сторону, что уже почти сгнила. Я ощутила, как к горлу подступает тошнота, и с трудом сглотнула.

– Они отрубили воду, ты же знаешь. И электроэнергию. Я забрала некоторые припасы у старого Джо, но все же...
– Женщина помахала рукой перед своим лицом, даже не осознавая, что мне неуютно.
– Но это все неважно теперь, когда ты здесь.

– Я... хм...
– Я обернулась на дверь, чувствуя, как ее рука сжимает мою все крепче.

– Мне нравится, какая у тебя сейчас прическа, - сказала женщина. Она придвинулась ко мне, я же машинально отступила назад.

– Вам... нравится...
– начала было я, все еще ошеломленная видом мертвого животного, висящего там, где, как предполагалось, должна была бы быть гостиная. Собака продолжала лизать пол в том месте, где сквозь грязь проглядывал линолеум.

– О, да. Я всегда говорила, что с короткими волосами тебе лучше, разве нет?

С момента моего появления здесь в голове неустанно звенели тревожные колокольчики, но эти слова напугали меня больше всего. Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не оттолкнуть ее и не рвануть за дверь.

– Мисс... простите, не знаю, как вас зовут, - начала я, вырвав руку и ударившись о вешалку.

– Элис, ты ведь знаешь, как я не люблю, когда ты так говоришь. Называй меня мамой, пожалуйста.

– Мамой...

– Правильно, милая.

Стало совершенно понятно, что эта женщина уйти мне не даст.

– Нет-нет, я имею в виду, что я не Элис. Вы не понимаете. Простите, мне не следовало сюда приходить.
– Я повернулась к выходу. Женщина неожиданно ловко обогнала меня, загородила дверной проем и схватилась за него обеими ладонями.

– Выпустите меня, - сказала я дрожащим голосом. В воздухе между нами тучей собрались мухи. Я чувствовала все больший ужас, и вонь казалась мне все более удушающей. Я едва сдержала рвотный позыв.