Статья Пятая
Шрифт:
– Просто я бы никогда не назвала ее трезвомыслящей. Я... Не могу поверить, что я это произнесла. Это ужасно.
– Я поежилась, мне показалось, что я только что ее предала.
– Я не говорю, что она не в состоянии принимать решений или что-то в этом роде. Просто, если она подвергается давлению, то обычно... ну, да, не в состоянии.
Передо мной вспышкой пронеслись образы из нашей кухни. Как она плакала на полу, когда я прогнала Роя. Как приносила домой контрабанду и вбивала себе в голову, что отфутболит солдата, который придет к нам со следующей проверкой на соответствие
Я крепко зажмурилась. Глаза жгло горячими слезами, которым я не позволю пролиться.
– Ты бы гордилась ей, - тихо сказал он.
Я чувствовала, как мое сердце разбилось. Да что же со мной такое? Его слова должны были принести мне облегчение. Но вот она я, веду себя совершенно неадекватно - потому что мама может справляться без меня. Как если бы мы с ней были взаимозависимы подобным образом.
Так же, как поднялась, волна опустилась, а после себя оставила ясность.
Мне не нужно было делать так, чтобы она чувствовала себя сильной - она давала силу мне. А я - ей. Она была большой девочкой, как и говорила мне бесчисленное множество раз, когда мне надоедало ее непокорство. Она доберется до Южной Каролины, а мне нужно доставить туда себя.
* * *
– Это заставляет тебя чувствовать себя маленьким, разве нет?
– спросила я, когда дорога достигла громадного клинообразного разлома в горах. Горчичного цвета стены уходили вверх на триста футов с обеих сторон дороги, оставляя видимой лишь небольшую полоску серебристого неба. Деревья и виноград разной степени зрелости протягивали к нам свои скрюченные пальцы - они долго оставались без присмотра. Чейзу пришлось снизить скорость, когда мы попали под небольшой оползень, и по дороге покатились камни и куски земли.
Большой указатель справа от меня, гласивший: "Центр посетителей Сайделинг Хилл**, следующий съезд", был испорчен: прямо под буквами крест и флаг были перечеркнуты нарисованным спреем неоново-зеленым крестом. Я уже видела похожие символы в новостях, когда у нас было телевидение, но никогда - в моем родном городе. Я почувствовала себя домашним котенком, выброшенным на улицу.
– Это ты маленькая, - запоздало прокомментировал он - я уже и забыла, что говорила об этом. Я попыталась взобраться повыше в кресле, как если бы хотела сказать, что 5 футов и 4 дюйма - это не так уж и мало, но грузовик так сильно болтало по дороге, что сидеть ровно было невозможно.
Мы миновали ущелье в Сайделинг Хилл и двинулись к Хейгерстауну, до которого, как говорил указатель, было тридцать три мили. Город был эвакуирован так быстро, что во многих заброшенных магазинах остались продукты. Даже сейчас, восемь лет спустя, они были на прежнем месте. Вскоре мы выехали на связующее шоссе к югу от Харрисонбурга.
– Как думаешь, это безопасно?
– Я слышала о бандах в пустых городах. МН изначально создавалась для поддержания порядка в таких местах.
– Нигде не безопасно, - сказал он.
– Хоть это место и было зачищено
– Теперь я чувствую себя гораздо лучше, - сказала я.
Чейз свернул на трассу 81. Когда мы въехали в Хейгерстаун, он стал внимательно осматривать дорогу. Первые дома, мимо которых мы проехали, были огромными, окруженными накренившимися развалинами и большими деревьями. По мере того как мы двигались к центру города, вокруг вырастали небольшие кварталы, а затем - улицы многоквартирных построек. Супермаркет. Ресторан. Все было покрыто тонким слоем пепла - грязным снегом, не поддающимся влиянию погоды.
Ни одного ребенка, играющего на улице. Ни одной собаки, лающей во дворе. Ни одной машины на дороге.
Город, сохраненный временем, был абсолютно безмолвен.
Я увидела справа большой магазин и показала на него. На ближайшем съезде Чейз свернул на бульвар Гарланд Грох. Через минуту он выехал на аллею рядом со старым магазином спортивных товаров. Один из таких был у нас дома, но он закрылся еще во времена Войны. МН превратила его в центр распределения обмундирования.
Я видела пустое шоссе позади парковки, прямой путь к месту встречи. Мое сердце яростно забилось в груди. Оставалось чуть больше пяти часов до того, как Чейза объявят ушедшим в самоволку. Нам следовало взять все, что необходимо, и быстро убираться отсюда.
Чейз отсоединил провода у колен, заглушая двигатель. Перед тем как открыть дверь, он достал из-за сиденья тонкую черную дубинку с поперечной ручкой. Его лицо потемнело, когда он увидел, как я таращусь на нее широко открытыми глазами.
Остальное оружие было в переднем кармане сумки. Он не хотел, чтобы в случае столкновения с людьми у него увидели пистолет. Это было бы все равно, что вытащить стодолларовую купюру из кошелька и надеяться, что никто не захочет ее стащить.
– Держись рядом - просто на всякий случай, - сказал он.
Я кивнула, и мы вышли из грузовика и безопасности, которую он обеспечивал. Наша обувь оставляла следы на тонком слое серого пепла на асфальте.
Я оставалась позади Чейза, когда мы повернули к зданию. Высокие окна магазина были разбиты, оставшиеся куски стекла ледяными сталактитами свисали из зеленых рам. Цилиндрические ручки двух французских дверей*** были скреплены тонкой металлической цепочкой и замком, но стекло с одной стороны двери отсутствовало.
Я оглянулась на парковку позади нас, а Чейз шагнул через дверь. Кроме сожженной Хонды, стоящей тут уже много лет, других машин на стоянке не было.
Я резко вдохнула и последовала за ним внутрь.
Кассовый аппарат валялся на боку прямо у меня на пути. Металлические полки и столы были перевернуты или опрокинуты в проходах. Большая часть одежды отсутствовала (определенно, она была украдена), а то, что оставалось, было разбросано так, будто внутри здания пронесся торнадо. По мере того как я двигалась внутрь, я находила тренажеры и весы, все разрисованные тем же образом: символика МН была перечеркнута крестом. Полка спортивного снаряжения была свалена на пол, покрытый выцветшим ламинатом. Бейсбольные, футбольные и сдувшиеся баскетбольные мячи были рассыпаны по всему полу.