Статья Пятая
Шрифт:
Он выглядел, как прежний Чейз, хоть вел себя иначе. Я с трудом сглотнула.
Эти изменения в его внешности внезапно заставили меня осознать, как выглядела я сама: мои серый свитер и темно-синяя юбка в складку просто кричали: "Реформационная школа". Я оглядела парковку, проверяя, не было ли на ней еще людей, беспокоясь, как бы меня не узнали.
Чейз скрылся за тонированными стеклами заправочного магазина. Минуты проходили, и моя паранойя все усиливалась. Я поверила его истории об уходе из МН, не задавая лишних вопросов, но я так и не знала, что произошло на самом деле. Он
Солнце своим краешком уже касалось линии деревьев. Скоро станет темно.
Почему он там так долго?
Я уже схватилась за дверную ручку, собираясь самой проверить, что намеревался делать Чейз, когда увидела это. Большую информационную доску, прикрепленную к дальнему окну магазина. От моего лица отлила кровь. Хоть я и была от доски в двадцати футах*, я совершенно точно знала, что на ней значилось.
РАЗЫСКИВАЮТСЯ! ЕСЛИ ВЫ КОГО-ТО ЗАМЕТИЛИ, НЕМЕДЛЕННО ОБРАТИТЕСЬ В ФЕДЕРАЛЬНОЕ БЮРО РЕФОРМАЦИИ.
Разумеется, я уже видела такую доску. На заправке возле школы.
Как только Брок поймет, что я сбежала, мое фото появится на этих досках. Внезапно мне отчаянно захотелось посмотреть, не было ли его там уже сейчас, но я не могла позволить, чтобы меня заметили. Что, если служащий заправки уже увидел меня, когда я раньше открывала дверь? Как я могла быть такой неосторожной?
"Еще рано. Ты покинула реабилитацию только несколько часов назад", - напомнила я себе.
Я вообразила, как Бет и Райан просматривают фотографии, как мы делали это тогда, когда искали среди них Кейтлин Мидоуз. Как заступаются за меня, когда люди шепчутся о том, что я сделала, чтобы заслужить арест. Они были настоящими друзьями, не такими, которые повернутся к тебе спиной. Я поняла внезапно, что они так и не знают, что Кейтлин Мидоуз мертва, и почувствовала дрожь при мысли о том, что мои друзья не узнают, и если я погибну.
Дверь распахнулась, застав меня врасплох. От испуга я едва не выскочила в окно.
– Держи, - сказал Чейз. С упаковки пластиковых бутылей с водой, которую он поставил на сидение, съезжала выданная ему сдача, и я схватила деньги, не позволяя им упасть на пол. На чеке значилась сумма в более чем триста долларов. Я быстро сунула различного номинала купюры в карман: я чувствовала себя неловко, когда деньги лежали на виду. Меня поразило то количество наличных, которое было у Чейза с собой.
– Я их заработал, - не давая мне задать вопрос, ехидно сказал он.
– Солдаты взимают плату. Это обычное дело.
– Едва ли это обычное дело, - проворчала я.
Чейз поднимал покупки в грузовик, а я складывала их на пол. Среди бакалейных товаров - арахисового масла, хлеба и прочих основных продуктов питания - обнаружилась плитка шоколада с миндалем. Он вспомнил, что это была моя любимая сладость? Вряд ли. Он больше не делал ничего по доброте душевной. И все же покупка шоколадки казалась слишком необоснованной, чтобы быть чем-нибудь, кроме как предложением
Чейзу понадобилась лишь пара мгновений, чтобы соединить провода под рулевой колонкой, и грузовик снова ожил. Пока мы выезжали на дорогу, через заднее окно я смотрела на доску разыскиваемых людей, ощущая священный ужас от того, как изменилась моя жизнь. Вырвавшись из клещей МН, я кое-что потеряла. Я больше никогда не смогу свободно появляться на людях.
* * *
Чейз включил радио МН. Говорил мужчина с холодным ровным голосом.
– ...еще один автомобиль ФБР сегодня был угнан с парковки текстильной фабрики в Нэшвилле. В нем находилась форма, которую должны были доставить на базы по всему Теннесси. Свидетелей происшествия нет. Подозревается повстанческая деятельность. Обо всех подозрительных объектах должно быть доложено командованию.
– Кто это?
– шепотом спросила я у Чейза, как если бы невидимый говоривший мог меня услышать.
– Специальный репортер ФБР. Он ежедневно оглашает сводку новостей региона. Программу транслируют в начале каждого часа.
– А повстанцев много?
– Мне нравилась сама идея того, что люди могли сопротивляться МН. Интересно, что они собирались делать с украденной формой?
– Изредка кому-нибудь приходит в голову угнать грузовик с провизией, но не часто, - сообщил мне Чейз.
– По большей части это просто беспорядки. Люди рвут издания Статута, нападают на солдат, устраивают массовые выступления. Ну и так далее. Со всем этим можно справиться.
Его уверенность заставила меня нахмуриться. Было время, когда он мало чем отличался от тех людей, которых теперь осуждал.
– Зачистка в Кентукки, Западной Виргинии и Виргинии почти завершена. В Орегоне, Вашингтоне и Северной Дакоте она начнется с первого июня; ожидается, что режим будет установлен к сентябрю...
Предваряя мои вопросы, Чейз объяснил, что зачистка заключалась в том, что МН систематически изучала списки населения городов и затем совершала облавы на нарушителей Статей.
– Это то, что было сделано с вами, - сказал он.
На долю секунды в его глазах появилась боль, и я почувствовала укол радости из-за того, что часть его ощущала вину за содеянное со мной. Упоминание об аресте заставило меня яростно сжать кулаки, но я поборола в себе порыв снова его ударить.
– Это утомительная работа, - продолжил он, - в которой участвует множество людей. Медицинская карта, документы с работы - все официальные бумаги, какие ты только можешь вообразить, - проверяются. Все, кто не соответствуют положениям Статута, либо дожидаются вынесения приговора, либо сразу изолируются.
– Изолируются?
– У меня появилось ощущение, будто я разговариваю с незнакомцем, а не с человеком, которого знала всю свою жизнь.
– Их помещают под стражу. Как тебя.
– А как же квитанции и штрафы?
– Я помнила ночь, когда мы получили квитанцию со штрафом за старый, еще довоенный журнал мод, который мама прятала под матрасом. "Неприличные материалы, - гласила бумага.
– Контрабанда печатной продукции: 50 долларов".
– Они в прошлом. Больше никто не в состоянии их оплачивать.