Статья Пятая
Шрифт:
– Мы едем в суд, верно?
Чейз выдохнул.
– Планы слегка изменились.
До этого я горбила плечи из-за наручников, а теперь резко дернула ими назад.
– Что ты имеешь в виду?
– Никакого суда не будет.
У меня отвисла челюсть.
– Но ведь повестка...
Чейз снова свернул направо на узкую замусоренную дорогу. Фургон подбрасывало на каждой выбоине.
– Фальшивка.
– Ты... подделал документ МН?
– Я была сбита с толку только на мгновение, а затем хлынул поток: - Тогда где она? Ее не судили? Отправили на реабилитацию? О Боже, с ней все в порядке?
– Не забывай дышать, - пробормотал Чейз себе под нос.
– Чейз! Ты должен сказать мне, что происходит!
В его глазах появились мрачные тени, значения которых я не понимала. Он посмотрел в сторону, будто бы ответ был спрятан где-то среди деревьев, и пригладил рукой свои черные волосы. У меня появилось нехорошее предчувствие насчет того, о чем он молчал.
– Я пообещал ей, что вытащу тебя оттуда.
– Ты пообещал...
– Мой командир полагает, что я сейчас помогаю с зачисткой в Ричмонде.
Я не знала, что такое зачистка. И я совершенно не понимала, почему Чейз был сейчас здесь, когда ему полагалось быть в другом месте. Это было бессмысленно.
– Она все еще в тюрьме?
– Я чувствовала себя так, как если бы стояла на краю обрыва и в любой момент могла упасть в ужасную пропасть.
– Нет.
Картинка в моем нетерпеливом мозгу складывалась слишком медленно. Моя мать на свободе. Я на свободе. Ребекка и Шон были правы: судов больше нет. Ну, а Чейз...
– Ты больше не солдат. Ты теперь тоже беглец.
– Это называется "уйти в самоволку", - ровным голосом произнес он.
Я уставилась на него, вспоминая, что Ребекка говорила о возможностях побега для Шона и как МН наказывала за дезертирство. Освобождая меня, Чейз подписал себе приговор. Моя мама попросила его рискнуть ради меня жизнью. Я не понимала, что это значило. Может быть, Чейз не стал таким ужасным, как я думала? Сейчас я могла думать только о маме, о том, что мы с ней обе были свободны, а еще о том, стало ли наше положение более опасным, чем я ожидала, или менее.
Внезапно Чейз вдарил по тормозам и резко свернул на незаметную тропинку, которую я, не поверни он, не увидела бы. Проехав сквозь занавес гнущихся к земле ветвей деревьев, мы попали на опушку, где был припаркован древний, эпохи семидесятых, грузовик "Форд". С боковой панели пузырями слазила темно-бордовая краска, а подножка двери была покрыта ржавчиной.
Я опустила взгляд на свои наручники. Если Чейз планировал воссоединить меня с мамой, то почему я все еще была связана? Почему мы остановились на этой богом забытой опушке в милях от главной дороги? Я все явственнее стала осознавать, насколько безлюдно здесь было. Когда-то я ему доверяла, но после всего, что я увидела в школе реформации, проводить время наедине с солдатом казалось не самой лучшей идеей.
– Если она на свободе, почему бы тебе так просто мне это и не сказать?
Он услышал дрожь в моем голосе и поднял взгляд. В его глазах плясал целый океан сдерживаемых эмоций.
– Если ты не заметила, мы были на крупной военной трассе. Любой солдат мог нас остановить, если бы мы показались ему подозрительными.
Я вспомнила о том, как сосредоточен он был во время езды, как всматривался в каждый проезжающий мимо автомобиль МН, как требовал тишины. Он опасался. Если бы нас поймали, его жизнь подверглась бы ужасному риску.
Мгновение спустя он сунул руку в набедренный карман и достал большой складной нож. Я втянула воздух, до предела заполняя легкие, и на некоторое время забыла, что это был Чейз. Я видела только оружие и форму и не успела больше ничего сообразить, когда мои связанные в запястьях руки стали дергать дверную ручку. Она не поддавалась. Из моего горла вырвался придушенный крик.
– Эй! Успокойся. Я всего лишь собирался снять с тебя наручники, - сказал Чейз.
– Господи Иисусе, да за кого ты меня принимаешь?
За кого я его принимала? Не за Рэндольфа, готовящегося убить меня в лесу. Но и не за друга. Не за любимого. А теперь он, судя по всему, не был и солдатом.
– Не знаю, - честно ответила я.
Чейз нахмурился, но ничего не ответил. Он разложил нож и умело разрезал стягивающие мои руки ремни. Сделав это, он резко убрал от меня свои ладони и разблокировал со своей стороны мою дверь. Я потерла запястья, заставляя себя дышать более спокойно.
Мгновение спустя он вылез из фургона, оставив меня в тумане недоумения.
Я покинула свое сиденье и вслед за ним пошла к грузовику, шлепая ногами по лужам грязи.
– Так где она?
Чейз рывком распахнул проржавевшую дверь, плечом навалился на спинку сиденья и откинул ее вперед. За ней обнаружился набитый брезентовый рюкзак, большой коробок спичек, бутилированная вода, стальной котелок и стеганное одеяло. Чейз извлек откуда-то отвертку и вернулся к фургону МН.
– Не здесь.
Он убрал в сторону вспомогательный ящик задней части фургона и откинул незакрепленный холст ковра, покрывающего пол автомобиля. Под ним нас ожидала металлическая прямоугольная пластинка, которую Чейз взял и после этого захлопнул багажник. Номерной знак автомобиля.
– Ты... украл грузовик?
– через секунду спросила я. Мой рот был открыт от изумления.
– Позаимствовал.
– О Боже.
Он сошел с ума? МН, возможно, прямо сейчас устраивала на нас облаву, а он спер машину? Я почувствовала, как во мне эхом отдалась волна паники.
"А что еще ты бы посоветовала ему сделать?" - спросил тонкий голос в глубине моего сознания.
Чейз начал прикручивать номерную пластинку под задним откидным бортом грузовика. На фоне выпрыгнувшей из реки, чтобы схватить муху, рыбы голубыми буквами значилось: "Миннесота".