Стая. Волки и гончие
Шрифт:
Арго вдруг поднял на него серьезные, внимательные глаза, затем перевел взгляд поочередно на Кельта и на Марка. Губы Макса изогнулись в печальной улыбке, и он неспешно, будто задумчиво повторил:
– «Ошибка», значит. Выходит, теперь вы признаете наш выбор ошибкой?
– К чему ты клонишь, Макс? – непонимающе и поэтому настороженно прищурился Кельт.
Арго невесело усмехнулся. А затем медленно, тщательно подбирая слова, пояснил, переводя пристальный взгляд с одного лица на другое:
– Костя сегодня не только меня спас. Всех нас… Парни, вы же еще не знаете, что сегодня Скрипач сделал меня своим вторым заместителем. Поручил мне вести свои криминальные дела наравне с Барсом. Торговать оружием для головорезов. Наркоту продавать, которой молодежь сама себя губит. Провинившихся киллерам заказывать… И я поначалу согласился, понимаете? Испугался и согласился.
Друзья потрясенно молчали, ожидая продолжения. Арго залпом осушил рюмку и выпалил, до нервной дрожи сжав кулаки:
– А потом у Кости в палате с меня вдруг будто покрывало сдернули. И я прозрел. Неужели для этого я на свет появился? Неужели для этого меня мать наперекор всем бедам растила, а лучший друг жизнью рисковал? Неужели для того, чтобы я из страха и ради наживы губил чужие жизни? Да пропади оно пропадом, это богатство! Ни черта они теперь не заставят меня руки марать!
– Макс, ты что это задумал? – осторожно уточнил Соболь.
– Я ухожу из этого болота, пацаны. И вас забираю с собой. Я не позволю им вас погубить. И возражения больше не принимаются. Я вас сюда затащил, я и выводить буду.
– Макс, притормози. – Марк предостерегающе поднял ладони и пытливо взглянул в глаза Арго: – Как ты собираешься это сделать? Написать заявление об увольнении и хлопнуть дверью не получится, ты же понимаешь.
– Завтра я поговорю со Скрипачом. Может, найдем какое-то решение. Главное сейчас: это ваше согласие покинуть все круги ада и идти со мной.
Друзья растерянно молчали, застигнутые врасплох таким крутым поворотом.
– А на что мы будем жить, Макс? – тихо спросил Кельт. – Ты уверен, что мы сможем жить, выполняя обычную нашу работу, но уже за копейки? Марку придется вновь сбивать ноги из-за дешевых репортажей в местных газетенках, Олег будет гонять барменов в какой-нибудь забегаловке, а я – охранять круглосуточный магазин за углом, так? Кому мы нужны в том, другом честном мире? Мы ничем не выдающиеся личности. Там таких, как мы, миллионы, и далеко не все они нашли свое место.
Однажды этот разговор уже состоялся между ними. Три года назад Кельт сказал примерено то же самое, и Соболь и Марк встали на его сторону. И если в прошлый раз Арго и Клиф не смогли их переубедить, то сегодня у Макса были более сильные аргументы.
– А кому мы нужны здесь, Дима? – выпалил она. – Неужели сегодняшний день ни на что не открыл тебе глаза? Если ты еще не понял, здесь в любой момент за косой взгляд, по чистой случайности или за любой проступок могут пустить пулю в лоб. Тебе, мне – любому из нас!
Кельт сжал губы, опустив глаза, и вместо контраргументов нехотя процедил:
– Я знаю.
– Посмотри, кем мы стали! – горячо продолжал Арго, подавшись вперед. – Марк хотя бы просто придворный лгун, а мы? Вон, у Олега под носом золотая молодежь себя наркотиками убивает, а ты отборных головорезов собой прикрываешь. Про меня вообще говорить нечего: лакей криминального авторитета, «чего изволите, ваше вздорное величество»… Неужели об этом мы мечтали? Неужели это делает хоть кого-то из нас по-настоящему счастливым?
– А в чем это счастье, Макс? Оно вообще существует? – меланхолично спросил Соболь, с отсутствующим видом глядя в окно.
Он так привык напускать на себя скучающий вид, что даже при друзьях уже не снимал своей маски. Олег был обижен на мир за его жестокость и коварство, поэтому с некоторых пор не проявлял к нему никакого интереса. Его романтизм превратился в декаданс. Любовь к жизни – в ее отрицание. Так думали люди из окружения Соболя. Но Арго слишком хорошо знал друга, чтобы купиться на это показное безразличие. Он знал, что это равнодушие – защитный рефлекс. Всего лишь доспехи, за которыми Олег пытался спастись от окружающей несправедливости.
И сейчас защита Соболя дала слабину: тонкие нервные пальцы барабанили по столу, ожившие и суетливо забегавшие синие глаза выдавали его волнение.
– Счастье существует, Олег, – мягко произнес Арго с едва уловимым укором. – Вспомни, как мы были счастливы в детстве, в юности. Может быть, сами этого не осознавая. Мы были свободны, мы чувствовали поддержку друг друга, мы занимались любимыми делами…
– Мы играли, Макс! – иронично усмехнулся Соболь.
– Да, – с готовностью согласился Арго. – Но сути это не меняет: мы делали это с удовольствием. Давайте же и сейчас делать то, что будет приносить нам удовольствие, а окружающим – пользу. Давайте снова держаться вместе. Давайте снова станем свободными!
Марк первым улыбнулся «атаману», ответив на его проповедь сияющим радостью взором. Он давно ждал этих слов от Арго, считая, что лишь ему под силу изменить все в их постылой жизни. Самому Марку не хватало духу возглавить подобный мятеж и призвать друзей сменить курс. Не было у него и влиятельности, подобной Арго – главного помощника Скрипача. Поэтому он лишь старался сохранить живой их надежду и ждал, когда Макс будет готов. Если бы знать, что Арго очнется лишь от такого страшного удара…
Зорин, ободренный этой безмолвной поддержкой Марка, воспрянул духом и продолжал еще проникновеннее, обращаясь уже только к Кельту и Соболю:
– Однажды вы не поверили мне. Может быть, побоялись поверить. Я и сам очень долго боялся решиться на бунт. Но сейчас вы ведь уже и сами начали понимать, что мы зашли не туда!
– Да. Но я до сих пор пока не понял, куда нам идти, – буркнул Кельт.
– Да куда угодно, Дим, лишь бы подальше отсюда. Неужели ты сможешь продолжать работать на того, кто чуть не убил твоего близкого друга?
Кельт явственно вздрогнул при слове «убил» и встрепенулся, словно разбуженный хищник. Крылья носа вздрогнули, брови угрожающе сошлись у переносицы, прищуренные глаза наполнились злобой, кулаки сжались. И без картинных речей на его лице отчетливо читалась жажда мести. Скрип его стиснутых зубов и тяжелый, красноречивый взгляд, переведенный на Арго, был лучшим ответом.