Стая. Волки и гончие
Шрифт:
Макс, его мать и его сестра спасали мальчуганов от черствости окружающего мира, с которым у мальчишек не заладились отношения с самого детства. Дом Зориных был единственным местом, где им были рады. Где брошенные дети могли почувствовать себя счастливыми. И в благодарность за этот уют и заботу, Соболь, Кельт, Марк и Клиф однажды, не сговариваясь, в порыве чувств, поклялись семейству Зориных в верности. И клятве своей оставались верны, ни разу не раскаявшись в произнесенных словах.
Правда, сейчас они старались не вспоминать о том, что увязли в криминальной паутине отчасти из-за своей благодарности. С детства они мечтали победить бедность, чтобы сделать счастливыми любимых людей, и выбрали для этого самый быстрый и самый простой способ. А теперь было стыдно смотреть в глаза. Деньги появились, но счастья от них ни у кого не прибавилось. Зато прибавилось тревоги, печали и замкнутости.
– Почему ты перестал приходить к нам? – бесхитростно спросила Любовь Ивановна, с легкостью выдерживая на себе остановившийся в задумчивости и растерянности взгляд Олега. – Как ты поживаешь, Олег? Как дела у Димы, Марка, Кости? Мы с Надей так давно не видели никого из вас.
Соболь стремительно перебрал в уме сотню отговорок: «Да как-то так получается, постоянно дела, времени нет… Мы больше не достойны вашего света… Макс никогда не подпустит бандитов к своей семье, а мы все теперь бандиты… Нет, все это не то, нельзя этого говорить…». Однажды Арго разочаровался в своих друзьях и запретил появляться в его доме. Это была слишком долгая история о том, как Макс и его вечные соратники неумолимо отдалялись друг от друга, становясь чужими, а чужим людям вход в дом Зорина был заказан. И история эта, как и правда об их криминальных делах, для мамы и сестры были тайной за семью печатями.
– Простите, – только и смог вымолвить Олег, опустив голову. – Я… я не знаю, как это получилось.
«Но всем нам от этого так плохо…» – эта фраза осталась непроизнесенной, но Любовь Ивановна с легкостью прочла ее в глазах юноши. И, не требуя объяснений, просто и привычно успокаивающе погладила его по голове легкой, но уверенной ладонью.
– Я рада, что сегодня ты приехал, – с мягкой улыбкой сказала она.
– А сегодня… просто сегодня…
Костя теперь стал еще одной тайной. «Что же придумать? Почему я не подумал над легендой раньше? Почему Макс нам ничего не подсказал? Господи, да до того ли ему было?..»
– А сегодня просто по телеку сказали, какой-то маньяк объявился… или даже несколько… – принялся оголтело врать Соболь. – И Макс сам хотел вас с Верой и Надей домой привезти, но он не смог… Он сейчас очень занят. Там… – Олег шумно выдохнул и наконец заставил себя произнести хотя бы часть правды, которую утаить было невозможно – Там с Костей беда…
Слова о маньяке Любовь Ивановну встревожили, а слова о Клифе – по-настоящему напугали.
– Что случилось?!
– Я точно еще ничего не знаю… Авария, что ли, какая-то… – сбивчиво и неуверенно ответил Соболь, невольно скривив губы.
Он привык врать кому угодно, даже самому себе, только не женщинам Зоринского семейства. Женщины для Олега были божествами, а божествам врать было особенно грешно.
– Какой ужас! Как он сейчас? Поедем к нему, Олег! Вдруг нужна помощь: кровь сдать или в палате подежурить. – Вот сейчас Соболь узнавал прежнюю Любовь Ивановну, деятельную, нетерпеливую.
– Я бы сам очень хотел поехать к нему, – покачал головой парень, заводя двигатель автомобиля, – но Макс велел мне везти вас прямо домой. Он сам остался с Костей и позвонит нам, когда что-либо прояснится. И там уж будет ясно, нужно нам ехать или врачи нас близко не подпустят.
Зорина сокрушенно покачала печально опущенной головой, а потом серьезно, пытливо взглянула в лицо Соболю и заговорщицким тоном произнесла:
– Слушай, Олег, давай не будем слушаться Макса? Что это он раскомандовался, в самом деле? Поехали прямиком в больницу к Косте и все дела. Там разберемся.
Олег не удержался и рассмеялся в голос: вот эту черту он особенно любил в Зориной-старшей – умение перевоплощаться в девчонку, ко всему прочему еще и хулиганистую. Вот от кого Арго унаследовал эту мятежность! Недаром когда-то давно мальчишки так легко нашли с ней общий язык: она никогда не возвышалась над ними непререкаемым и суровым авторитетом Взрослого Человека, а всегда готова была понять и поговорить с ними на их языке.
– Нельзя, Любовь Ивановна, – упрямо повторил Соболь, выводя машину на дорогу, ведущую к дому Зориных. – Мы сейчас только мешаться там будем, и врачи нас выставят. Давайте лучше дождемся звонка от Макса и уже из дома, подготовленными, поедем.
– Ну, давай, – нехотя согласилась женщина.
Всю дорогу до дома Соболь, наперекор своей въевшейся в душу нелюдимости, дотошно расспрашивал Любовь Ивановну о том, как сейчас живет она, как подрастает Надюшка. Он прекрасно знал это и сам из сухих сообщений Макса, которые подчас приходилось выпытывать у него. Но сейчас просто необходимо было занять женщину рассказами, чтобы она, в свою очередь, не решила расспросить о жизни самого Олега и остальных «мальчишек». Снова пришлось бы врать.
Дорога заняла меньше получаса, который для Соболя пролетел, как одна минута.
– Я доведу вас до квартиры, – пряча печаль в голосе, сообщил парень, выходя из машины.
Еще пара минут, и женщина, ставшая ему второй матерью, вновь исчезнет из его жизни, оставив разворошенные воспоминания и ожившую тоску по дому и детской беспечности. Когда они увидятся вновь? Увидятся ли вообще? Вдруг за углом соседнего дома уже притаился киллер, охотящийся за ним, Соболем?
– Олег, я тебя не отпущу, – решительно покачала головой Зорина, бережным движением руки захлопывая за собой автомобильную дверцу. – Во-первых, мы все по тебе соскучились. Во-вторых, мы же решили вместе ждать звонка от Макса. Да и неужели тебе не хочется остаться на чашечку чая в знакомых стенах? – Она лукаво прищурилась.
Под этим взглядом Соболь мог поклясться, что Любовь Ивановна знает куда больше, чем Арго смел рассказывать ей. Она понимала «своих мальчишек» лучше, чем они сами себя понимали.
– Я… я бы с удовольствием, но…
– Вот и пойдем, – прервала его лепет женщина и направилась к подъезду.
Олег торопливо догнал ее, стараясь держаться ближе, чтобы в случае опасности прикрыть собой. При этом лихорадочно придумывал повод уйти – и не мог. Или не хотел по-настоящему. Поэтому когда Зорина открыла дверь квартиры и, разувшись, направилась в недра кухни, растерянный Соболь покорно переступил порог следом за ней.
И обомлел, чувствуя, как в замерзшей душе начинается капель. Как кружит голову аромат домашней выпечки, как слепит привыкшие к мраку глаза теплый свет хрустальной люстры. Это была не та дорогая памяти тесная квартирка, в которой прошло детство Макса и его друзей – разбогатев на службе у Скрипача, Арго купил своему семейству новую, просторную квартиру в элитном районе. Но заботливый, окутывающий с головой уют Любовь Ивановна перевезла сюда вместе со скромными пожитками. И теперь казалось, что это все тот же дом, в котором, не переставая, звучат музыка и смех.