Стая. Волки и гончие
Шрифт:
Он дождался Кельта у лестницы, ведущей на первый этаж, но оба все еще медлили уходить. Они обессилено прислонились к стене, глядя себе под ноги. Помолчали немного, приходя в себя.
– Я не понимаю, как можно было так? За меня… – наконец произнес Арго. Ему просто необходимо было сказать это вслух, в надежде, что так хоть чуть-чуть станет легче. – Несправедливо это, нечестно. Я там должен лежать.
– Не мели чепухи, – оборвал его Кельт. – Там вообще никто не должен лежать.
– Он сказал, я пойму потом… – вздохнул Макс, словно размышляя вслух.
– Что поймешь?
– Зачем он свою жизнь за мою попытался отдать.
– Не зачем, а почему. Потому что он тебя любит. – Кельт впервые за все это время не отвел взгляда, подняв глаза на «атамана». – Ты бы точно так же на его месте поступил.
Арго скорбно скривил губы, опустив веки, признался:
– Димка, мне стыдно и страшно. Потому что я не уверен, что смог бы поступить так же. Я не настолько силен духом, как он. Я слишком себя люблю, я жизнь люблю, я за нее цепляюсь всеми силами…
– А он, стало быть, – нет. Вот поэтому он и поступил так.
– «Тебе нужнее»… Точно, он так и сказал – тебе, мол, нужнее, ты поймешь. – Макс взволнованно распахнул глаза, начиная понимать. Но Кельт опередил его, просто, буднично напомнив истину, которую Арго напрочь позабыл:
– У тебя есть семья, тебя любят, тебе есть, для кого жить. А Костя ведь один совсем. Кроме нас у него никого нет. Да и мы в последнее время… никудышными друзьями ему были… – Кельт замолчал, опять начав корить себя за извечную грубость. Снова посмотрел на Арго и едва слышно прошептал: – Макс, что нам делать? А вдруг… вдруг мы его потеряем?
Глубоко вздохнув, «атаман» запрокинул голову, печально глядя в потолок, словно просил у невидимого отсюда неба поддержки. Выдавил из себя короткое:
– Доктор сказал, что не исключено…
Кельт тихонько выругался, достал из кармана сигаретную пачку, дрожащими пальцами попытался выловить оттуда сигарету. Макс выхватил ее из рук друга:
– Ты что, с ума сошел? Тут нельзя курить – больница!..
Отправив в пространство еще одно, более витиеватое ругательство, Кельт заставил себя сдвинуться с места и побрел вниз по лестнице, бросив на ходу вялое:
– Ну, пойдем, что ли?..
Глядя вслед огорченному другу, Арго вдруг подумал, что снова поступил не «по-атамански». Нужно было поддержать Кельта, убедить, что все будет хорошо – то, что они делали друг для друга раньше. То, что в последнее время старались делать только Марк и Клиф. Но Кельт – не из тех, кто верит в сказки. Поэтому Арго сказал ему правду: «не исключено». На убедительно-утешающую ложь у него самого не было сил.
Только откуда же берут эти неиссякаемые силы Костя и Марк? Почему из их уст даже самые наивные слова звучат по-прежнему правдоподобно. Как звучали в детстве слова самого Арго. Слова каждого из их команды…
Устыдившись собственной слабости, Макс догнал друга, на ходу ободряюще приобнял за плечи и как можно бодрее произнес:
– Дима, подожди меня в машине. Я парой слов с врачом перекинусь и вместе домой поедем.
– К тебе домой? – машинально уточнил тот.
– К нам домой, – поправил его Арго, уже на пути к кабинету зав.отделением обернувшись и подмигнув другу. Подтверждая, что сейчас, как и раньше, его дом – дом его друзей.
Отвернувшись, «атаман» уже не видел, как Кельт благодарно улыбнулся ему за это любимое слово – «домой».
– Наливай, – мрачно произнес Арго, уткнувшись подбородком в сложенные на столе руки и тяжело глядя в пространство.
Кельт, молча, в очередной раз разлил водку по рюмкам. Соболь негромко сказал:
– За Костю. Он выкарабкается, я верю.
Марк в распитии не участвовал. Лишь раз выпив за выздоровление Клифа, он сидел вместе со всеми за одним столом и тяжелым взглядом наблюдал, как одна за другой в гнетущем молчании вновь и вновь опустошаются рюмки.
Друзьям было страшно. Никто не знал, что говорить, и никто не хотел в эту ночь оставаться в одиночестве. Поэтому Арго, впервые за несколько лет сняв свой запрет, не позволил друзьям разъехаться по своим пустым квартирам. Парни с облегчением и радостью приняли это настойчивое приглашение остаться.
Выдумками, нелепостями и размытыми фразами они сбивчиво объяснили сестренке и маме «атамана», что произошло сегодня с Костей. Весь оставшийся вечер они нетерпеливо дожидались, когда встревоженное и расстроенное семейство постарается спрятать свои переживания во сне. И теперь, на полуночной кухне друзья молчали вместе, сидя порознь, но очень желая быть друг к другу как можно ближе. Тем не менее, не привыкшие показывать свой страх и стремящиеся быть взаимной непоколебимой опорой, они изо всех сил изображали стойкость.
Марк взглянул на Арго и с грустью вновь убедился, что у него это получается хуже всех. Поглощенный своими тяжкими размышлениями, он даже не смотрел на друзей. Те уже почти уверились в том, что он вообще забыл об их присутствии, пока тяжелое молчание не нарушил тихий, дрогнувший голос Макса:
– Парни, простите меня. Все беды у вас – из-за меня.
– Ну что за бред, атаман? Ты ни в чем не виноват, – горячо запротестовал Марк.
Но Арго будто и вовсе не слышал его. Не глядя ни на кого и понуро опустив голову, он тихо бормотал – то ли бредил, то ли исповедовался:
– Это я виноват. Это я затащил вас в этот омут. Я веду вас все дальше и дальше, а вы идете за мной, потому что… потому что вы же, как дети, в меня верите… Потому что мы всегда были вместе… А я завел вас в трясину…
– Глупости не говори, Макс, – строго прервал его Соболь, ободряюще похлопав по плечу: – Ты не виноват в том, что случилось. И то, что мы встали на этот скользкий путь, – наша общая ошибка, не только твоя. Ты наш атаман, но и мы не без головы. А, значит, и ответственность делим поровну.