Стая
Шрифт:
Граев был по натуре весьма недоверчив. Но рассказу Крапивина поверил сразу и безоговорочно. Тем более что капитан, при всей словоохотливости, самого главного не сказал, — что же он такого раскопал по делу Ларисы Поляковой.
Надо понимать, делиться призовыми деньгами деревенский детектив не собирается.
Глава десятая
Издержки торопливого планирования
Вот, — думаю, ловко обделал дельце! Пожалуй, у самого Тома Сойера так не вышло бы!
1
Граев спросил:
— Кроме
Он не ждал, что этот выстрел наугад принесет какой-либо результат… Но Крапивин сумел удивить. Очень неприятно удивить.
— Странного… — задумчиво протянул он. — Да вроде ничего в голову не приходит… Разве что… Собак немеряно расплодилось одичавших — у нас, и в соседнем районе, в Сланцевском. Скот режут, на людей нападали. До смерти загрызли некоторых, представь? Говорят, после войны такое лишь было, но тогда-то понятно…
Крапивин говорил что-то еще — Граев не слышал. Неужели… Он-то надеялся, что всё закончилось навсегда…
Доводилось ему сталкиваться с похожими нападениями на скот и людей, — и тогда тоже растерзанных очень долго списывали на волков и одичавших собак… Да нет, ерунда. Совпадение. Какая тут связь с делом Ларисы Поляковой? И с остальными пропавшими детьми? Никакой тут не может быть связи.
И все таки он попросил Крапивина рассказать чуть подробнее.
Тот достал карту, разложил на столе.
— Смотри… Вот тут, тут и тут людей находили полусожраных — причем не зимой, в бескормицу, — этим летом. Вот здесь еще, и здесь — но это уже у сланцевских… А места там, надо сказать…
— Знаю я те места. Доводилось бывать.
— На охоту-рыбалку, небось, ездил? В старое время? Сейчас-то там погранзона, не покатаешься туда, как раньше.
Граев мысленно хмыкнул, вспомнив: как раз в погранзоне Крапивин и добывал «во-о-от такенных» оковалков-лососей, — на пару с другим капитаном, Орловым. Ну, может, не совсем уж «такенных», учитывая привычку рыболовов привирать в этом вопросе.
— Охотой тогда не баловался, — пояснил он. — Совсем пацаном был… Но места неплохо знаю, каждое лето месяц проводил.
— С отцом ездил? — догадался Крапивин.
— Да… как раз там, на берегу Наровы…
— Не в Омуте, случайно?
— Нет, выше по течению, в Переволоке.
— Не бывал… Но те случаи, что в Сланцевском районе, — и в самом деле, примерно в тех краях. Должен представлять, что там даже тогда, в старые годы, творилось. А сейчас вообще… Вымирают деревни на глазах.
Граев представлял. Междуречье Наровы и Плюссы всегда, с древних времен, славилось густыми лесами, топкими болотами и крайне низкой плотностью населения — места для земледелия не слишком удобные. В двадцатом веке демографическая ситуация лишь усугубилась, уже по политическим и военным причинам. До сорокового года граница между СССР и буржуазной Эстонией проходила по Плюссе, оставляя междуречье на эстонской стороне — хотя большинство населения там составляли русские. В сороковом границу передвинули на реку Нарву (Нарову), присоединив междуречье к России. После прихода гитлеровцев эстонские националисты проводили этнические чистки и основывали на опустевших землях свои хутора. А после возвращения коммунистов, естественно, начался обратный процесс — эстонцев-переселенцев сажали в телячьи вагоны и отправляли далеко за Урал… Если учесть, что через те же места дважды прокатился с боями фронт — в сорок первом и сорок четвертом — то неудивительно, что после войны междуречье совсем обезлюдело. На одну жилую деревню приходилось пять-шесть сожженных и не восстановленных.
Зато для охоты и рыбалки места были и в самом деле прекрасные… Многие горожане покупали хибарки на берегу, а то и возводили новые на старых фундаментах, держали там моторные лодки и катера — когда начинался охотничий сезон, жизнь на берегах Наровы весьма оживлялась. Сельские магазинчики выполняли план во многом за счет приезжих, да и аборигены имели неплохое подспорье — продавали молоко, картошку, огурчики-помидорчики…
Коли уж погранзона сейчас закрыта для большинства грибников, охотников и рыболовов — по местным жителям это тоже наверняка ударило…
— Места исчезновения детей как-то связаны с местами нападения собак? — спросил Граев.
— Думаешь, мне в голову не приходило? Нет тут связи никакой, лишь одно случайное совпадение… Посмотри сам.
Крапивин достал лист полупрозрачной кальки, наложил на карту, выровнял, закрепил булавками. Пояснил:
— Вот, смотри, где детишки у нас да у соседей пропадали… Ежели хоть какую-то связь углядишь — поясни уж и мне, скудоумному.
Граев и рад бы, но никакой взаимосвязи между точками исчезновений и местами нападений якобы собак усмотреть не смог. Единственная совпадающая точка — прибрежная деревня, на карте обозначенная как Отрадное. Граев знал, что это недавнее название местные жители не признают, именуют деревню по старинке, — Омутом.
— Вы туда не ездили, в Отрадное? После исчезновения? — спросил он.
— Чужая территория… Думаешь, все-таки собаки? Не, ерунда… Лариса-то Полякова здесь, посреди города пропала… Но если хочешь — съезди, я с Валюхой Орловым договорюсь, пропуск тебе выправит. Это у нас тут…
— Я с ним знаком.
— Ишь, успел уже… — покрутил головой Крапивин. — Вот и поезжай, может и в самом деле раскопаешь что любопытное.
«Да он совсем не прочь меня отсюда спровадить», — понял Граев.
— Нам надо обсудить ситуацию втроем, с Людмилой Петровной, — подвел он итог разговора. — Потому что у нас…
Граев не договорил.
Старый блочный дом содрогнулся. Стекла задребезжали. В буфете что-то дзенькнуло камертонно-чистым звуком.
Это был взрыв. Мощный и близкий.
2
Что делать дальше, Макс не имел понятия. Вернее, главная задача осталась невыполненной, — Джазмен жив. И как к нему теперь подступиться, непонятно.
Единственный положительный результат от шумной акции — выигранное время. Сейчас Джазмену наверняка не до Макса, своих проблем выше крыши. Но рано или поздно — если позволить ему те проблемы расхлебать — экскурсии в подводный некрополь возобновятся, отсутствие свежего утопленника обнаружится, и…