Стая
Шрифт:
Двери залы вновь распахнулись, и к столу торжественно проследовала целая процессия слуг с подносами, уставленными различными блюдами. Я ел с аппетитом, отдавая должное искусству поваров. Но внимательно следил за происходящим вокруг: мои ребята налегают так, что за ушами трещит. Тоже проголодались не на шутку! Но едят за отдельным столом…
И только сейчас сообразил, что я натворил: усадил обеих дам за стол хозяина! А что на Фиори, что в кланах один обычай – вместе с главой клана либо лордом могут есть лишь родственники или близкие люди. Причём близкие в том смысле, что делят с ним ложе! Жёны либо любовницы. Даже дети едят за отдельным столом! А тут я посадил обеих рядом с собой, давая понять окружающим, что уже определился с выбором…
От неожиданности даже икнул. Торопливо запил нежную говядину бокалом удивительно вкусного вина, лихорадочно размышляя, как мне выпутаться из совершенно головоломной ситуации. Ага! Кажется, вот оно…
– Яяри, вы уже успели поссориться с управительницей замка?
– Нет, Серг. Да и каким образом?
Хм. Врёт и не краснеет!
– Дело в том, что на островах, откуда я родом, за одним столом едят и близкие люди, и слуги. Так что ваше соседство с Марикой совершенно ничего не значит…
– Да? Простите, я не знала…
Ну да. Наверняка подумала, что я сажаю рядом с собой любовницу. Теперь надо прояснить вопрос досе дель Тарон.
– Доса Марика, забыл вас предупредить, но отныне вы всегда питаетесь за одним столом со мной.
– Но, сьере барон… Это…
– Ничего не значит. На Северных островах за одним столом едят и господа, и наиболее близкие и доверенные слуги…
Ха! Эту даму просто так не проведёшь!
– А ваша охрана, сьере барон? Разве она вам не близка?
– Увы, Марика. Увы. Они принесли присягу на верность лишь императору. Мне же только подчиняются. Так что они – не слуги, а скорее – конвой, который следит за тем, чтобы я не покусился на трон…
– Ох… Простите, сьере барон… Я не знала… – Она смущённо алеет, опуская глаза.
Замечаю новую тень, скользнувшую по лицу Яяри. Да что, в конце концов, творится?!
– Ничего страшного, доса. Даже в разных областях Фиори свои обычаи…
Девушка кивает.
А саури злится. Ревнует, что ли? С чего вдруг? Я ей ничего не обещал, кроме защиты и убежища. Пожалуй, надо немного успокоить вспыльчивую саури…
– Яяри, вы, как я уже говорил, можете спокойно жить в замке и не волноваться ни о чём и ни о ком. На вашу честь и достоинство я не покушаюсь. Слово.
Она опускает голову с густой рыжей гривой, плавными волнами спускающейся по плечам к талии.
– Благодарю, Серг… Я постараюсь быть вам полезной… Только чем?
Беззаботно машу рукой:
– Для начала выучите язык аборигенов, хорошо?
Она кивает. Вот и замечательно. А пока нужно взглянуть, что тут без меня сделано. Допиваю натту, встаю. Обе дамы торопливо поднимаются, практически синхронно, забыв о своих напитках и десерте. Получается забавно.
– Можете спокойно продолжить трапезу. Я пока прочитаю ваш список, доса Марика.
– Но… Разве… – тянут обе, правда, на разных языках, и я делаю универсальный жест: стоп! Умолкают.
– Я лорд. Следовательно, устанавливаю свои порядки.
Разворачиваюсь, выхожу во двор, где ярко светит солнышко. У колодца вижу широкую лавку, которой раньше не было. Подойдёт. Присаживаюсь, вытягиваю ноги, разворачиваю список. Чётким округлым почерком довольно большой перечень необходимых закупок. Что-то я угадал и уже привёз. О чём-то не знал вообще. Ну, кое-что упустил.
А впереди – баронский суд. Впрочем, он меня не пугает.
Глава 16
Резкий удар ногой, небольшой табурет вылетает из-под стоящего на нём смертника, и спустя миг тот дёргается в петле. Пытается хрипеть, но тонкая верёвка перехлестнула толстое горло, врезавшись в кожу, и лишь сипение вырывается на краткий, практически незаметный миг. Судорожные подёргивания, поскольку со связанными за спиной руками не слишком-то подёргаешься. Затем тело обмякает.
– Следующий!
Передо мной швыряют на колени следующего арестанта. Сколько их там ещё? Девять? Средних лет мужчина с рыхлым, каким-то бесформенным лицом. Глашатай зачитывает:
– Шкен Моис, купец первого разряда славного города Ниро. Обвиняется в небрежении своими обязанностями, злоупотреблением властью, ростовщичеством, незаконной торговлей. Сознался после пытки. Изобличён полностью пятью свидетелями.
Тот вскидывает голову, желая чего-то сказать, но стражник с маху бьёт его палкой по затылку. Бывший купец дёргается. Со скучающим видом смотрю на него, словно на букашку. Как-то нет желания считать его человеком. Ни малейшего. Потому что грехов за этим существом выше крыши: взятки, вымогательства, совращение… Требовал с поставщиков деньги. Якобы за свою поддержку при выборе продавца на конкурсе. Сам же просто молчал, когда в Совете города разворачивались споры о том, у кого купить то или иное из товаров, необходимых для города. Естественно, если принималось решение против того, кто давал взятку, деньги не возвращались… А ещё, самое мерзкое, любитель малолетних девочек. По десять – одиннадцать лет. Все отцы города опасались отпускать своих дочерей одних. Исчезали. С концами. Иногда находили останки в лесу, или в бухте прибивало тела к берегу. Всегда списывали на пиратов. Но в доме этого купца нашли подвал. А в нём удалось обнаружить одну ещё живую девчушку. И печь с останками людей: обгоревшие скелетики, пуговицы, остатки немудрёных украшений…
– Шкена казнить особой казнью – сварить живьём в смоле.
Народ, собравшийся на площади, одобрительно гудит. Они поддерживают решение суда. Особенно отцы, лишившиеся своих детей. Дай им волю, разорвали бы на мелкие кусочки тварь! Но тут и они согласны со мной. Казнь в кипящей смоле – жуткая вещь.
Палачи незамедлительно приступают к делу – волокут огромный котёл, устанавливают на специальной треноге, насыпают куски смолы. Вспыхивает пламя. Шкен дикими глазами смотрит на разворачивающуюся перед ним процедуру, его губы трясутся, челюсть дрожит. Мне же всё равно. Такого изверга я не пощажу ни за какие деньги или обещания.
– Семья Шкена приговаривается к изгнанию из города в том, в чём одеты и что у них при себе…
Как ни странно, у ублюдка есть жена и даже дети. Мальчишка и девчонка, чуть помладше тех, кого убивал их папочка.
– При новом появлении в землях баронства Ниро – детей продать на острова, их мать – в бордель города.
Народ вновь одобрительно гудит. Судя по всему, я набираю в его глазах очки. Суд идёт быстро, а все решения вызывают бурное одобрение народа. Напрасно арестанты думали, что вершат свои дела втайне. Люди знают всё. Так что теперь нет ни одного ложного или купленного приговора: виселица, топор, котёл со смолой. Палачам сегодня выпало много работы…