Стеклянная Крепость
Шрифт:
Смешанное стадо животных бежало на юг. Кэшел мог видеть лошадей, оленей и еще больше забавных длинношеих верблюдов, но кроме них были и другие существа. Это было похоже на то, как травяной пожар гонит животных.
Кэшел ухмыльнулся, продолжая бежать трусцой. Он встречал множество людей, которые предпочли бы встретиться лицом к лицу с огнем, чем с волшебством. Даже если ни один из них не был нацелен на вас, находиться рядом с ними, скорее всего, было некомфортно.
Они двигались к высокому белому пику на горизонте. Кэшел достаточно хорошо разбирался в расстояниях под таким небом, как это, чтобы быть уверенным, что гора находится в нескольких днях пути, а может быть, и неделях. Антесиодор сказал, что им потребуется всего пара часов, чтобы добраться туда, куда они направлялись. Если они вообще смогут это сделать, вот как.
Кэшел снова оглянулся. К своему удивлению, он увидел, что две собаки уже снова идут по их следу; остальные три преодолевали последний отрезок пути сквозь колючки. Они сделали это с помощью грубой силы, а не волшебства: у ведущей собаки были царапины на сгорбленных плечах, и она разодрала в клочья мочку правого уха, но бежала легко. У нее был хвост, как у свиньи, короткий, закрученный и направленный к небу.
— Они снова идут, — сказал Кэшел. Он говорил не потому, что боялся: он просто хотел, чтобы Антесиодор знал, что происходит.
Протас оглянулся через плечо. У него отвисла челюсть, и он споткнулся, но просто снова развернулся и продолжил бежать. Он действительно был хорошим мальчиком.
— Это недалеко, — отозвался Антесиодор. Он задыхался; Кэшел подумал, что он закричал бы, если бы у него хватило дыхания. — Недалеко.
— Сэр, собакам тоже! — сказал Кэшел. Еще несколько шагов — максимум пара двойного количества пальцев на руке — и он собирался повернуться и посмотреть, что можно сделать с посохом. Он был бы готов дать себе равные шансы против первой собаки, но вторая отставала от нее всего на несколько корпусов. Если остальные три догонят его — а они догонят, в этом нет никаких сомнений, — вопрос был, лишь в том, будут ли они рвать его тело какое-то время. Или быстро убьют и продолжат расправляться с остальными.
— Почему я? — сказал Антесиодор. На этот раз ему все-таки удалось закричать. Он добавил, задыхаясь: — Передай мне мое снаряжение, мальчик. И через мгновение мы остановимся.
Протас рысцой подбежал к ученому, держа сверток обеими руками на вытянутых руках. Кэшел, со своей стороны, немного отступил назад, отодвинувшись в сторону, чтобы иметь в поле зрения и своих спутников, и собак.
Ведущая собака бежала странным образом, ее задние конечности не совсем следовали за передними, так что ее тело было слегка перекошено. Так ей казалось удобнее, и ей не нужно было вытягиваться, чтобы добраться до своей человеческой жертвы. Глаза у нее были маленькие и блестели, как у разъяренного поросенка.
— Останавливаемся! — прохрипел ученый.
Кэшел замедлил шаг и обернулся. Он планировал оказаться далеко впереди — между ближайшей собакой и своими компаньонами, но это животное повернуло влево, в, то время, как те, что были позади него, уклонилось вправо. Они уже делали это раньше…
Конечно, они делали это и раньше. Они уже дано не сосали своих матерей.
Кэшел попятился, оказавшись достаточно близко к своим товарищам, что было плохо для драки, но, возможно, это был его единственный шанс помешать одному из зверей проскользнуть сзади и сожрать Протаса и ученого, пока другой будет отвлекать Кэшела.
А позади было еще три собаки.
Антесиодор рассыпал содержимое маленькой алебастровой коробочки по широкой дуге в сторону собак. Это выглядело как песок, но, насколько знал Кэшел, это могли быть крошечные драгоценные камни. Даже если бы это был песок, это был не просто песок. Антесиодор направил на него морскую лилию и крикнул: — Ио гегегеген!
На этот раз вспышка волшебного света была голубой, как сапфир на ярком солнце. Грохот и дрожь сбили Кэшела с ног, хотя он думал, что готов устоять. Пыль поднялась огромной пеленой, ослепительно завиваясь назад.
Кэшел стоял, прищурив глаза. Он закрыл лицо левой рукой, чтобы дышать через рукав.
Какое-то мгновение он не мог понять, что происходит по другую сторону пылевого облака, но, по крайней мере, там не было собаки крупнее лошади, пробирающейся с открытой пастью. Он рискнул оглянуться. Антесиодор полулежал в сидячем положении, а Протас поддерживал его, чтобы он не упал плашмя.
Пыль немного рассеялась, достаточно, чтобы Кэшел увидел, что то, что раньше было холмистой равниной между ними и их преследователями, теперь превратилось в зияющую пропасть. Две собаки добрались до края со своей стороны. Одна сгорбилась, как будто готовилась к прыжку.
Кэшел прошел несколько шагов по своей стороне пропасти, чтобы оказаться там, где приземлилась бы собака, если бы она совершила прыжок. Это казалось маловероятным, хотя он и не собирался дать ей шанс. Внезапно образовавшийся овраг оказался шире, чем он мог бы перебросить камень; шире, как подумал он, чем мог бы выстрелить лучник, рассчитывая попасть в конкретную цель, хотя он не сомневался, что стрела может долететь до другой стороны, чтобы только воткнуться в землю.
Собаке, должно быть, пришла в голову та же мысль; она на мгновение расслабилась. Остальная часть стаи присоединилась к двум вожакам. Они добрались до края пропасти, оставляя за собой дорожку из грязи и гальки. Стена была крутой, но не совсем отвесной, и у собак, похоже, не возникло бы никаких проблем со спуском вниз.
Подниматься обратно по другой стороне было бы намного сложнее, но Кэшел не думал, что они начнут спускаться, если не подумают, что смогут подняться. Учитывая, насколько они были велики, собаки не отличались большой скоростью, но никто не смог научить их решительности.
Антесиодор, пошатываясь, поднялся на ноги; мальчик делал все, что было в его силах, чтобы помочь ему. Ученый что-то пробормотал; каким-то образом он все еще держал морскую лилию.
Протас повернулся к Кэшелу и отчаянно крикнул: — Он говорит, что нужно идти! Он говорит, что это близко!
Кэшел подхватил Антесиодора на сгиб левой руки. — Неси вещи! — сказал он. Собакам потребовалось бы некоторое время, чтобы взобраться на ближнюю сторону пропасти; судя по виду ученого, прошло бы еще больше времени, прежде чем он смог бы ходить на собственных ногах, не говоря уже о беге.
У Кэшела не было другого направления, кроме общего — к далекой горе, поэтому он последовал туда. Он держал посох вытянутым в правую сторону, чтобы он уравновешивал вес ученого. Он не любил бегать, и у него это плохо получалось, но он мог плестись по дороге, как вол, которого распрягли после долгого дня и который почуял запах воды.