Стеклянная Крепость
Шрифт:
— Птица? — начал Гаррик.
Груног издал вопль, похожий на скрежет скользящих камней. Он изогнулся и занес булаву для удара. Прежде чем он успел это сделать, он резко погрузился в воду. Мгновение спустя, булава всплыла на поверхность; древесина была плотной, но плавала, глубоко погрузившись в воду.
— В озере живут большие саламандры, — пояснила Птица. Она цеплялась за дерево сбоку, чуть выше уровня головы Гаррика. — Ты пересек границу между территориями двух самых крупных государств. Плеск привлек их к расследованию, но они медлительны. Ты добрался до берега раньше, чем они прибыли.
Гаррик не спрашивал, какой у него был зазор по времени; в конце концов, это не имело значения. Другого выбора не было.
Оставшиеся воины неуверенно барахтались в воде. Гаррик стоял на ветке, больше не обессиленный, и совершенно уверенный в себе. Он указал кинжалом на людей-кошек и крикнул: — Убирайтесь, незваные гости, или я натравлю на вас остальных своих слуг!
Корл издал пронзительный крик и вонзил свое колющее копье под себя. На поверхности запузырилась кровь. Он снова крикнул и ударил вниз. Из бурлящей воды поднялось мертвенно-белое существо с овальной головой и хвостом, таким же толстым, как и само тело. Оно снова свернулось под водой и исчезло.
Выжившие люди-кошки поплыли обратно тем же путем, каким пришли. Добравшись до берега, они вскарабкались наверх и исчезли в лесу. Они не произнесли ни слова после того, как Гаррик крикнул свою пустую угрозу.
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, говоря о больших саламандрах, — сказал Гаррик. Он не чувствовал боли, но все его тело дрожало от реакции. — Эта была добрых шесть футов в длину, включая хвост.
— Это была маленькая, — сказала Птица. — Обычно они не подходят близко к своим более крупным собратьям из страха быть съеденными, но когда они почувствовали запах крови, они были слишком взволнованы, чтобы держаться подальше.
— О, — сказал Гаррик. Его кровь. Сами Коэрли оказались в воде слишком недавно, чтобы их кровь могла распространиться далеко. — Полагаю, это к лучшему, что я поцарапался.
— Да, — сказала Птица. — Теперь в пещеру. Это недалеко. Я надеюсь, что у нас больше не возникнет никаких трудностей, прежде чем мы доберемся туда.
Гаррик спустился, повиснув на ветке обеими руками, затем спрыгнул на землю. Его колени согнулись, но не подогнулись, как он ожидал, особенно левое.
— Да, — сказал он. — Я тоже на это надеюсь.
***
— Теперь через несколько дней, и это не продлится долго, — пропел Чалкус, его голос мягко звучал в неподвижном воздухе. — Ты назовешь мое имя, и я уйду.
— Я слышу близко воду, — сказала Мерота, идя на шаг позади Илны, крепко сжав руки перед собой. Очевидно, она была очень напугана, но всеми возможными способами старалась скрыть этот факт. — Я надеюсь, мы рядом с озером.
Илна поджала губы. Девочка говорила, потому что боялась, а не потому, что слова могли принести хоть какую-то реальную пользу. Это разозлило Илну, потому что Илна тоже боялась, боялась, что она не сможет вытащить Мероту и Чалкуса из ловушки, в которую они попали из-за нее. Это вызывало у нее желание зарычать на того, кто был ближе всего, чтобы выплеснуть гнев и страх, бурлящие внутри нее.
С легкой улыбкой самоиронии она сказала: — Я полагаю, это просто другая сторона изгороди слева от нас, но, возможно, пройдет некоторое время, прежде чем я найду проход через...
Проход поворачивал направо. Она обошла его, выпрямив спину и держа в руках узелковый узор, готовый к использованию. Белый туман просачивался сквозь щель в живой изгороди. Он пахнул чистотой и первым, что в этом саду показалось прохладным.
Туман был густым, как пуховая подушка. Илна не могла видеть сквозь него.
Чалкус присоединился к ней в проеме, держа Мероту между ними. Он протянул руку через головку девочки и легко погладил Илну по щеке, как крылышко бабочки.
Мерота опустилась на колени и сунула руку в туман. — Я чувствую воду! — взволнованно сказала она. — Она течет очень быстро!
— Встань, дорогая, — сказал Чалкус. — Мы не поплывем туда, не имея возможности увидеть больше, чем я могу сейчас. Нет, если только нам не придется этого делать.
— Там будет переход, — сказала Илна. — Мне просто нужно прокрутить это в голове.
Ее голос звучал мрачно, даже для нее самой, потому что она была расстроена тем, что еще не нашла способ пройти. Это был путь, по которому она шла, тот, который приведет их к храму. Она была уверена в этом!
— Хотел бы я быть сыном богатого человека... — пропел Чалкус и позволил своему голосу затихнуть. Обращаясь к Мероте, он сказал: — Я произошел из честного народа. Честные, но бедные, как грязь, в которой они копошились, чтобы заработать достаточно на еду, или почти достаточно. Я поклялся себе, что никогда не буду таким бедным, как мои родители.
Илна уставилась на туман. Она не могла видеть сквозь него, но там были течения так же, несомненно, как и в ручье, журчание которого она слышала под их прикрытием. Она следовала за завитком, густо-белым на густо-белом фоне, но образующим узор в ее сознании.
— Я не всегда был честен, дитя, — сказал Чалкус. Он взъерошил волосы Мероты, но Илне показалось, что он обращается не столько к девочке, сколько к самому себе, более молодому. — И достаточно часто у меня не было денег. Но мне никогда не приходилось выпрашивать у помощника мастера что-нибудь, чтобы купить корку хлеба для моей семьи. И я не посылал свою жену умолять его, когда он не дал мне ничего.
Мерота вложила свою руку в руку моряка. Он сжал ее, затем отпустил и отодвинулся в сторону. Он старательно не смотрел в сторону Илны.
Пальцы Илны разбирали узор, который она связала для защиты — или нападения, в зависимости от ситуации. Защищать Илну никогда не означало принимать удары противника на себя.
Вероятно, были способы развеять воздух или помахать руками в тумане, чтобы изменить его направление движения, но были и другие способы. Если бы она подобрала рябь белого на белом с правильным количеством звеньев в пряже, это позволило бы ей сохранить созданный ею узор. В тумане послышалось движение.