Стеклянная Крепость

Дрейк Дэвид

Он начал переворачиваться. Корл приземлился ему на спину и обмотал шею удавкой.

Горло Гаррика превратилось в шар белого огня. Он схватил Корла за икру левой рукой, затем ударил существом, как цепом, в землю рядом с собой. Оно отскочило со стоном боли, потеряв оба конца удавки.

Гаррик нанес удар своей дубиной, используя ее как тупой кинжал. Под пятнистой шерстью Корла затрещали ребра.

Рука Гаррика онемела; он увидел, как столбик выпал из его руки, хотя и не почувствовал, как разжались пальцы. Корл, стоявший над ним, занес свой каменный топор для второго удара, подобного тому, который уже поразил его правое плечо.

Гаррик пнул его ногой в бок. Корл перепрыгнул через стремительную атаку с не большим трудом, чем Гаррик перепрыгнул бы с камня на камень, переправляясь через ручей. Гаррику удалось спасти свой череп на несколько мгновений, но, возможно, только на них.

Сома швырнула свой фонарь в Корла в сверкающем вихре. Человек-кошка завыл, его веки закрылись, а руки скрестились перед лицом. Тонкий стебель светильника отскочил в сторону, рассыпав сноп искр.

Гаррик рванулся вверх, все еще сидя, но с выпрямленным туловищем и вытянутой левой рукой, чтобы схватить Корла за горло. Тот неуклюже ударил топором, но Гаррик рывком опустил его мордой вниз на свой череп, как на наковальню. Клык больно вонзился Гаррику в лоб, но нос Корла расплющился с хрустом мелких костей.

Гаррик попытался поднять правую руку, чтобы свернуть ему шею, как цыпленку; но мышцы его ушибленной руки не слушались. Он встряхнул Корла одной рукой, смазывая кровь с его изуродованного лица за мгновение до того, как мир превратился в негатив: угольные тени на фоне сепии стали белыми на жемчужном фоне.

— «Меня ударили по голове…»

Гаррик повернулся и поднялся, как кит, всплывающий из глубин. Его мир был безмолвен и лишен чувств, но он мог двигаться, и он действительно двигался. Корл, вдвое меньше остальных, стоял перед ним с дубинкой с шарообразным наконечником, занесенной для нового удара. У этого существа была львиная грива и выступающие мужские гениталии. Позади него на Сому набросился другой человек-кошка.

Гаррик, пошатываясь от слабости, направился к большому Корлу. Древко дубинки, а не шишковатый конец, ударило его по голове.

Вспыхнул свет. Гаррик увидел, как взметнулась грязь, но не почувствовал, как она ударила ему в лицо.

А потом вообще ничего не было.

***

Кэшел стоял на берегу рядом с Теноктрис и Илной, ожидая приказа подняться на борт. Чалкус шел вдоль шеренги гребцов, дружелюбно болтая, но оглядывая каждого так, же внимательно, как Кэшел осматривал бы овцу, выходящую утром мимо него из хлева.

— Он беспокоится об этих мужчинах? — спросила Теноктрис. — Они его постоянная команда, не так ли?

Илна посмотрела на пожилую женщину, но ничего не сказала. Кэшел понимающе кивнул. Его сестра была не из тех, кто повторяет то, о чем они с Чалкусом говорили наедине, даже такой подруге, как Теноктрис.

Кэшел располагал только тем, что видел сам и что знал по собственному опыту. Теноктрис была очень умна, но она жила в мире, отличном от мира людей, чья работа приводила их в места, откуда они могли и не вернуться. Кэшел лучше разбирался в такого рода вещах.

— Я не думаю, что он действительно беспокоится о них, — сказал он. — Но они были на берегу и, я думаю, жили довольно тяжело. Если у кого-нибудь такое похмелье, что он будет волочить весло, или ему проломили голову в таверне, на этот раз Чалкус оставит его на берегу.

Он прочистил горло. — Он беспокоится не о людях, — добавил он. — А о том, куда мы направляемся.

— А, — сказала Теноктрис. — Да, я это понимаю. С сожалением должна сказать, что разделяю его озабоченность.

Все трое посмотрели туда, куда моряки решительно не смотрели, — на короля Черворана, одиноко стоявшего на песке рядом с ящиком из почерневшего от времени дуба. Цвет лица Черворана был таким восковым, что Кэшелу показалось, будто он тает на ярком солнечном свете.

— Он принес предметы из коллекции в своей мастерской, — тихо сказала Теноктрис. — Ничего, обладающего реальной силой или значением, за исключением диадемы. Больше во дворце нет ничего по-настоящему важного.

— Он принес большой топаз? — спросила Илна, пока ее пальцы вязали узоры. Она посмотрела через вход в гавань туда, где на горизонте поднимался столб пара.

— Да, — ответила Теноктрис. — Он сказал, что это необходимо… так, как он всегда говорит, ты же знаешь.

Она пожала плечами и добавила со слабой улыбкой: — Я не уверена, что это за камень. Это важно, но я не могу найти ключ к тому, как им пользоваться. Я читала документы в библиотеке Черворана. Я узнала много интересного, но пока ничего о топазе.

— Ладно, парни! — скомандовал Чалкус веселым голосом. — Позвольте нашим замечательным пассажирам подняться на борт, и мы отвезем их посетить дыру в глубоком море.

Он повернулся и взмахнул правой рукой в сторону Черворана и дальше. — Мастер Черворан, миледи Теноктрис и мои дорогие друзья, — сказал он. — Если вы пройдете по сходням и будете стоять ровно, мы скоро тронемся в путь.

При первых же словах Черворан подался вперед. Кэшел был готов помочь ему перебраться по узкому абордажному мостику, который тянулся от берега к центральному мостику галеры, но он без колебаний двинулся дальше.

Конечно, это не означало, что он не упадет. «Херон» был вытащен на пляж, и переходной мостик возвышался над песком на полный человеческий рост.

— Человек мог бы сломать себе шею, если бы упал с него, — пробормотал Кэшел.

— Да, — согласилась Теноктрис. — И, возможно, Черворан тоже смог бы, хотя я ни в коем случае не уверена, что это так.

Она помолчала и добавила: — Возможно, я несправедлива.

— Думаю, теперь мы можем подняться на борт, — тихо сказал Кэшел.

Илна посмотрела на Теноктрис. — Вы думаете, мне не следовало спасать его? — спросила она с оттенком вызова.

— Я не уверена, что Черворан — враг, — ответила Теноктрис. — Он, конечно, не единственный наш враг в настоящее время. Ты сделала то, что было правильным в то время.

Илна слегка наклонила подбородок в знак признательности. — Я уверена, что некоторые из людей, которым я причинила боль, когда исполняла волю зла, сами были злыми, — сказала она. — Я полагаю, будет справедливо, если я сохраню нескольких из них сейчас, чтобы компенсировать это.

Она шутила, но с совершенно невозмутимым лицом. Ну, может быть, она действительно пошутила.