Стеклянная тетрадь
Шрифт:
Приходящие из бесконечности должны понимать простое…
Она не понимала.
Порой ей казалось, что до понимания смысла всех ощущений человечков оставался один шаг. Но на него не хватало чего–то. Всего лишь один шаг…
Город спал, поёживаясь под холодной дождевой пылью, которая возникала прямо из–под качающихся фонарей. Город спал и сверху казался похожим на причудливое созвездие, мерцающее не менее причудливыми узорами улиц… А когда поднимаешься выше, то улицы превращаются в полоски огней…
Полоски огней… мигающие чёрточки… точечки… и всё тонет в темноте ночной туманности…
Далёкое и неизвестное…
И опять в сказке зажглись огни — звёзды на небе. И люди стали давать им имена зверей и придумывать легенды о потерянных золотых волосах и о скользких драконах на гигантских чашах весов.
И опять добрая мама подле крохотной кроватки начинает рассказывать сказку, добрую–предобрую…
Но только если вы не верите в сказки или если вам не интересно, вы пройдите в коридор, он тянется до самого горизонта, и пока вы доберётесь до конца, сказка кончится, а малышка будет уже крепко спать…
Спи, крохотное создание, спи. Тебе ещё далеко. Ты ещё слишком маленькое, чтобы не верить в доброе и Сказочное. А пока ты веришь, твой горизонт будет далеко…
БЕНАРЕС
Моё детство прошло в Индии. Я изъездил Индию вдоль и поперёк. На самом севере, в Гималаях, я поднимался на горных лошадках к искрящимся снеговым шапкам и видел, как из крошечной струйки воды рождается великая река. Побывал я и в самой южной точке, на мысе Комарин, где смешиваются волны Индийского океана, Бенгальского залива и Аравийского моря. Я проехал по восточному и западному побережьям страны, ходил по пыльным улицам Дели, Бомбея, Мардаса, Удайпура, Джайпура. Я получил возможность сравнить жизнь в дорогих отелях с обстановкой дешёвых ночлежек, где в помещении рядами поставлено полтора десятка кроватей и по одеялам бегают чёрные тараканы размером в палец. Я видел стаи акул у берегов Кочина, стада диких слонов в джунглях Кералы и несметные полчища стервятников над трупами умерших коров на обочинах дорог. Я имел счастье посетить вырубленные в скалах древние монастыри Аджанты и прикоснуться в Каджурахо к горячим от солнца стенам храмов, густо покрытым каменными изваяниями любовных пар, застывших в причудливых позах. Я гулял по мраморному Тадж — Махалу в Агре, любуясь красотой знаменитого мавзолея при свете полной луны; в Гоа я видел мощи святого Франциска Ксавьера; в Гвалиоре я успел тайком посидеть на троне тамошнего магараджи.
Однако моя душа не тянется к Индии. Я помню многие моменты почти детально, но только помню, не испытываю ни ностальгии, ни любви. Я люблю Индию не как страну, а как дом моего детства. Там я играл, влюблялся, резвился в бассейне, ходил в школу, познавал мир, и меня не волновали ни гигантские статуи Будды, ни толпы прокажённых на ступенях храмов, ни пушки, из которых некогда расстреливали сипаев. Поэтому я никогда не мечтал вернуться в Индию. Я часто видел эту страну во сне, но видел только мой дом и места, связанные с моим детством.
И всё же через много лет я побывал в Индии опять.
Выйдя из самолёта в аэропорту Гоа, я сразу узнал воздух, его влажное и жаркое прикосновение к лицу, его бесцеремонные тесные объятия. Когда я попал Гоа впервые, мне было шестнадцать лет, и больше всего на свете мне хотелось посетить пляж нудистов, о котором я был наслышан. Во второй приезд мне не хотелось никаких нудистских пляжей, я желал только отдохнуть вместе с моей женой, отдохнуть подальше от Москвы, истерзанной безжалостной экономической лихорадкой первых лет «эпохи Бориса Ельцина».
Это путешествие в Индию пронизано странными деталями, многие из которых почти нереальны и потому от них осталось особое ощущение. Начну с того, что за всю путёвку (отель, двухразовое питание, дорога) мы заплатили гораздо меньше, чем стоит один авиабилет до Индии. Сказочная дешевизна! Связано это с тем, что поездка была организована в рекламных целях — какая–то туристическая компания намеревалась развернуть долгосрочный проект на курортах Гоа. Сразу уточню: у фирмы ничего не получилось, не удалось собрать даже вторую группу. Так что мы оказались единственными счастливцами, прилетевшими из Москвы прямо в Гоа. Кстати сказать, из Москвы туда никогда не было прямых рейсов, и желающим попасть в бывшую португальскую колонию приходилось летать через Бомбей, пересаживаясь там на местные авиалинии. Обратный путь был более сложен, нам предстояло из Гоа отправиться в Дели. Однако наша турфирма, не сумев набрать нужное число пассажиров, не прислала за нами российский самолет. Ко мне подкралось ощущение, что нам придётся жить в гостинице вечность. Но всё–таки мы улетели из Гоа в установленный срок, на самолете индийской авиакомпании, с пересадкой в Бомбее.
Что отложилось на полочках памяти от жизни в Гоа? Шум волн, сильные отливы и частые кратковременные дожди, от которых воздух делался парным и почти невозможным для дыхания. Запомнились утопающие в буйной растительности ряды белых двухэтажных домиков в португальском стиле, высоченные кокосовые пальмы, рыбацкий посёлок, провонявший рыбой настолько сильно, что к нему невозможно было приблизиться. На пустынном пляже (мы были не в сезон) туристов облепливали шумные индийские девочки удивительной красоты и с цыганской назойливостью пытались продать серебряные украшения и всевозможные ткани, коими у них были наполнены большущие мешки.
Больше ничего не запомнилось. Волны, ветер, пальмы и свойственная дикому пляжу тишина, приправленная перекатами волн. Вечерами в ресторане нашего отеля выступали три индийца, исполняя популярные западные мелодии, играя на электрогитарах.
От моей первой поездки в Гоа меня отделяло восемнадцать лет. В те годы на улицах домов часто встречались вывески на португальском языке, в барах и ресторанах звучала португальская музыка (обычно крутились сильно запиленные пластинки). В этот раз я не увидел ни одной португальской надписи. Единственный намёк на некогда сильное влияние Пиренейского полуострова — облик нашего отеля. Гостиница представляла собой множество белых двухэтажных домов. Дома были крыты красной черепицей и тянулись тремя улицами, кои были обозначены вывесками с португальскими названиями.
В последний день нашего отдыха я увидел на пляже девочку–торговку. Она неторопливо шла вдоль берега, таща на своих худеньких плечиках здоровенный тюк со всевозможными товарами для туристов. Меня поразила не сама девочка, а оставленные ею следы: они едва различались на песке, то есть девочка чуть касалась земли, почти летела!
Увидев это, я остановился в глубоком потрясении и долго не сходил с места. Вскоре набежали волны и слизнули почти невидимые отпечатки детских ног. Ничего не осталось. Показать это чудо стало невозможно.
Вспоминая этот случай, я невольно возвращаюсь к другому таинственному случаю, который произошёл со мной тоже в Индии, но на много лет раньше. Он давно забылся, но теперь вдруг вылепился из залежавшейся глины далёкой памяти.
Как–то вечером я возвращался домой по малой аллее нашей колонии и в ночном небе увидел большой сноп огня.
Территория нашей колонии была прорезана двумя главными улицами, обрамлёнными по обеим сторонам густыми рядами ровно остриженных кустов и кипарисов (садовники у нас работали чудесные). Одна из улиц проходила через площадь, на которой находилось здание скромного кинотеатра. Вдоль этой же улицы располагались площадки для игры в футбол и волейбол (последняя называлась Красной Площадкой из–за рассыпанного по ней красного песка). Помимо волейбольного пространства на Красной Площадке были детские карусели, высокие качели, беседки и прочие развлечения для детей. Условно назову её Главной. Другая улица (Малая) шла параллельно Главной, на неё выходило торцами множество домов и задняя сторона торгового представительства СССР.