Стеклянный ангел
Шрифт:
– А ты не мог мне сразу сказать? – Юлька опять внезапно остановилась, и Миша, чуть не сбив ее с ног, схватил ее за плечи.
Юлька растерялась на мгновенье, потом оттолкнула его.
– Это что такое? Не хватало еще…
– Ну, прости меня, Юля. Прости. Нужно было сразу тебе сказать.
– Я как дура перед ним распинаюсь… – с обидой повторила Юлька.
– Ну, прости, я просто не знал, как начать.
Они дошли до кабинета.
– Катя, кофе мне! Покрепче, - строго обронила Юлия Сергеевна, проходя мимо стола вновь засмущавшейся секретарши.
Миша
Потом подняла на него глаза. Щеки у нее горели, а в глазах засверкало такое негодование, что Миша даже поежился.
– Не смею тебя больше задерживать.
– Ну, Юля, прости меня.
– И я ничем не могу тебе помочь.
– Да ладно тебе, Юлька, - он подошел к ее столу, наклонился к ней. – Понимаешь, у меня ситуация совершенно критическая. Я работу потерял. От этого репортажа зависит все мое будущее. Это правда, без трепа.
Он губами прикоснулся к ее волосам. Когда-то это срабатывало.
В это время вошла секретарша. Застыла, оторопев, на пороге.
– Катя, ну что вы встали? – нетерпеливо воскликнула Юлия Сергеевна, - несите кофе!
Катя поставила поднос на стол и быстро ретировалась.
Юля выпила свой кофе, Мише не предложила.
А он и не просил, решил посидеть тихонечко - пусть успокоится.
Десять минут прошло в полной тишине, было слышно только тиканье часов, висевших над полированным директорским столом.
Наконец она заговорила:
– Я все равно ничего не знаю об этом убийстве. И никто в школе не знает.
– А ты не могла бы просто рассказать мне о бывшем директоре?
– Что я могу тебе рассказать? Я его не очень хорошо знала. Его сверху спустили, он всего год поработал директором нашей школы, а потом его…
Она многозначительно поглядела на Мишу.
– А как ты здесь оказалась? Ты тогда так внезапно исчезла. Я искал тебя, и потом ждал, что ты объявишься.
– Да уж, – усмехнулась она, - представляю себе…
– Я серьезно, - Миша изобразил обиду, – ты даже не попрощалась, ничего не объяснила.
– А что там было объяснять? Не поступила и все, меня из общежития сразу выперли. Пришлось на вокзал ехать.
– Но все-таки ты могла бы… После всего, что было между нами… - укоризненно начал Миша.
– Ладно тебе, - перебила его Юля, - думаю, ты недолго расстраивался.
– Не в этом дело.
– Да, не в этом!
– Юлька вспылила, вскочила с места, заходила, звонко отстукивая каблуками по кабинету.
– Не в этом! А в том, что я не могла остаться. Негде было и не на что. С трудом наскребла денег на билет в ближайший областной городишко, туда и поехала. К счастью меня приняли в местный пединститут, общежитие дали. Сначала сильно горевала – амбиции и все-такое, и тебя вспоминала, но потом как-то все быстро наладилось. Втянулась, пошла работать в школу. Оказалось, что у меня недюжинные организаторские способности. Я придумала несколько педагогических фишек. Родители повалили со
– А как же ты здесь оказалась?
– Как-то меня на семинар послали общероссийский, и на этом семинаре я познакомилась с одним пожилым человеком. И он меня к себе на работу позвал, вот в эту самую школу. Сказал, что уходит на пенсию через год и хочет за этот год меня подготовить и оставить после себя директором. Конечно, я отнеслась к этому с большим воодушевлением, все бросила, прилетела сюда просто на крыльях. Целый год мы с ним работали, планов было громадье… А тут этот карьерист, бездельник хренов!.. Спустили его сверху… Директор! Тот еще проходимец! Я за него пахала, отдувалась, а он только бумажки подписывал да наверху моей работой хвастался, выдавая за свою.
– И когда его не стало, ты заступила на это место?
– Да, на свое законное место.
– И что, хорошее место? В плане карьеры?
– Нормальное. При определенной сноровке и трудолюбии, и связях, конечно, можно пойти наверх. Сначала в РОНО, потом, глядишь, и в министерство. Если подсуетишься. Так, по крайней мере, рассчитывал наш директор.
– И ты видимо тоже?
– И я видимо тоже.
– Значит, тебе выгодно было…
– Ты шутишь, - она нахмурилась.
– Шучу, конечно, - хмыкнул Миша. – Послушай, а враги у него были?
– Враги? Не знаю… Не любившие были.
– Не любившие? А за что не любившие?
– Скользкий был тип, неприятный. Обожал только себя, говорил только о себе, школа его мало интересовала.
– Ты что-нибудь знаешь о его семье? У него ведь жена была, кажется?
– Кажется, была… Но я ничего, совершенно ничего не знаю. Мы с ним только по работе общались. Скажи, ты все это хочешь у себя в передаче показать?
– Что все? – насторожился Миша.
– Все, что я тебе рассказала о нашем директоре?
– Да нечего пока показывать, я еще только собираю материал.
– Ладно, - Юля встала, - я здесь с тобой болтаю, а у меня совещание через час. Отвезешь меня? Не хочу до остановки переться по лужам, а потом еще в автобусе трястись.
– У меня машина в ремонте, - смутился Миша.
– Что-то у тебя все не так, машины нет, работы нет… А я-то думала… – она смерила его взглядом с головы до ног.
Миша выдержал этот взгляд. Наверное, попривык все-таки к роли неудачника. Оказывается, к этому можно привыкнуть.
Ну, пойдем? Хоть до остановки проводишь, - вздохнула Юлька
На улице она взяла его под руку, неожиданно прижалась к его плечу.
– Послушай, давай пройдем через рынок. Кофе хочу купить. Там в одном магазинчике замечательный кофе в зернах.
Он обернулся, увидел близко ее лицо, и эти губы, теперь уже совсем не такие, как тем летом.
– Я рад, что ты больше не сердишься, - сказал он и удивился, что не чувствует больше волнения от ее присутствия, слишком уж сильно она изменилась.