Степь 2
Шрифт:
– Ты только смотри внимательно по сторонам да ночёвки как следует обустраивай. И не глазами ищи с задницей, а заимствованным у зверя чутьём, – выговаривала ей Матёрая по прозвищу Водная Гладь, – с волчьим чутьём ищи, как положено.
Райс с детства знала закон сестричества, запрещающий боевой девичьей орде в походе устраивать стойбища на одном и том же месте дважды. Да и сами места ночёвок не выбирались как ни попадя, а с особым звериным чутьём и лишь «мечеными». Но как ордынские Матёрые выбирали те места, никогда не задумывалась. И вот представилось этому научиться самостоятельно, так сказать,
Задание молодухе показалось проще некуда и с её-то дарами и способностями, что получила рыжая за эти кошмарные годы, даже каким-то несерьёзным, попахивающим детством. Ну, подумаешь по лесу погулять. Хотя на дворе стояла ранняя весна. Снег на опушках сошёл, но в ложбинах всё ещё оставался, и главная противность этой слякотной поры заключалась в огромной сырости. Местами лес затопило целыми озёрами и шастать по колено в ледяной воде молодухе очень не нравилось.
Зверя она не боялась, никакого, хоть самого лютого. Это зверь теперь пусть её боится такую мощную и кровожадную, а почувствовать место научится как-нибудь, не такому тут научилась за Теремные годы. Но на всякий случай спросила, понимая, что больно дело кажется простым, притом поинтересовалась так, как бы между прочим:
– И долго мне гулять по этой сырости?
– Ну, коли б Апити пошла, то ей девяти дней бы хватило. Ты же можешь со своим характером там всю жизнь бродить до скончания собственного века, сама превратившись в невиданного зверя. Это как уж тебе понравится. Только на моей памяти восемь девок из леса не вертались, до сих пор где-то шастают. Может встретишь кого, не знаю. Хотя скорей всего их уже сожрал кто-нибудь. Тебя, молодка, лес выпустит лишь после того, как научишься звериному чутью и девять ночей кряду выберешь правильно место для ночёвок.
Вековуха Водная Гладь ехидно хмыкнула, глядя на самоуверенную рыжуху и издевательски добавила «Хе-хе» противным старческим голосом.
Царская дочь даже успела обидеться на её противное «хе-хе». Губки надула, посверкивая затаённым злом в лазоревых глазищах, но тут же окоротила себя и призадумалась. Но думай не думай, а круг проходить всё равно надо. Сплюнула, поправила заплечную котомку и зашагала в неизвестность на волю проведения.
Молодуха, как и каждая бы на её месте далеко в лес не пошла, а лишь скрывшись за деревьями с кустиками, оглядываясь притаилась. Думала она, как и все нормальные люди в этом случае. Раз возвращаться обратно, то зачем далеко ходить. Тут по краю поживёт, волчье чутьё в себе вырастит и домой по-быстрому, чтоб сапоги не стаптывать и ноги не мочить бес толку.
Не откладывая на потом, дева сразу принялась отыскивать место. Есть не хотелось, пить тем более, чего попусту драгоценное время тратить. Обошла вокруг. В одном месте постояла, прислушиваясь к внутренним ощущениям, в другом походила-побродила. Просмотрела третье, четвёртое.
Спустя недолгое время выборов она уселась на сухом бугре меж двух ровненьких берёз. Место показалось ей светлое, вполне доброе, а главное сухое и на солнышке. Здесь и решила делать первую ночёвку, чего бродить неприкаянной, если везде одинаково. Другого места искать не стала, оттого что неожиданно призадумалась. А как вообще эти ночёвки обустраиваются?
Конечно, за Теремные годы, где только не спалось царской дочери, но вот на голой земле и в весеннем лесу как-то до этого не приходилось. Первым делом нашла поваленное дерево, ножом нарубила-нарезала веток, собираясь разжечь костёр, только всё настолько промокло, что хоть выжимай.
Она не раз видела, как Теремные девки разводили огонь, крутя в руках палочкой с помощью ненатянутого лука, хотя сама подобную процедуру не пробовала, но почему-то решила, что это не сложная хрень. В конечном итоге уже в полной темноте, хоть глаз коли так и не добыв огонь, как ни старалась, привалилась на натасканные берёзовые ветки и уснула, укутав себя Валовым даром…
Проснулась в предрассветной мгле от резкой раздирающей боли в ноге. Ничего спросонок не поняв, и вместо того чтобы открыть глаза, наоборот зажмурилась что было силы и принялась визжать как недорезанная свинья, пытаясь вырвать конечность из чьей-то злобно порыкивающей зубастой пасти, которая наоборот старалась куда-то молодуху утащить.
Лишь когда не удалось вырваться, неистово брыкаясь распахнула глаза, и мохнатая тень жалостно скуля зашвырнулась защитой в сумрачный лес. Райс взвыла от обжигаемой огнём боли и ухватившись за истерзанную ногу, тут же почувствовала на штанах липкую кровь.
Скинула сапог задирая разодранную штанину, но толком рассмотреть ничегошеньки не смогла. В лесу ещё стояла темень, раннее утро, да и со сна глаза ещё толком не разлепились будто склеились. Заметалась по сторонам в поисках чего-нибудь, непонятно чего. Лишь чуть позже сообразив где находится, постаралась успокоиться.
Родила на месте раны слабую «дрожь земли» и тут же почувствовала облегчение. Даже смогла разглядеть, как вытекшая кровь, сначала запенилась пузырями, превращаясь в чёрную корку и замерла сухими подтёками. Включила «плеть» на «лечебку» и принялась руками убаюкивать раненую ногу, истерзанную в лохмотья.
Постепенно, к тому времени как рассвело боль совсем ушла. Дева даже прощупала рану, помяла. Засохшая кровь осыпалась шелухой, но ран под ней молодуха не обнаружила, только белые разводы от заживших рубцов. Довольная собой одёрнула штанину, натянула сапог и встала на ноги, в яростной решимости найти, изловить обидчика и немедленно умертвить суку мучительной смертью.
Только все попытки излить на кого-нибудь свою ярость оказались напрасными. Сколько ни бегала и ни всматривалась в посветлевший лес, так вражину и не нашла. Вернувшись и подобрав котомку, задумалась. Это что же получается? Если уснула, то выходит, и защита теряется? Это открытие рыжую явно не обрадовало. Означало, что следующее место для ночлега действительно придётся искать по-настоящему.
Наполнив пустой мешочек водой из затопленной ямы. Положила его на ладонь и тряханула «дрожью» как следует, уже зная, что после такого любая зараза дохнет и вода очищается до состояния родниковой. Отпила до ломоты в зубах и закинув остатки в котомку, недолго думая направилась к Терему, сообразив, что лучше всего пристроиться где-нибудь там у высокого забора поближе к людям и подальше от лютого зверья. Но сколько не шагала в нужном направлении, никакого частокола не нашла, да и сам лес становился отчего-то всё более диким и нехоженым.