Степь 2
Шрифт:
Вот тут молодуха по-настоящему струхнула. Она поняла слова Матёрой, что зачарованный лес её просто так не выпустит. Он будет морочить Райс, выбивая из царской дочери самодовольство и нахрапистость, заставляя блудить до бесконечности по этим непролазным дебрям и болотам до тех пор, пока рыжая дура ума не наберётся и не научится тому, что должна. А если не осилит урок, то утопит где-нибудь или отдаст на съедение.
Пометавшись из стороны в сторону, молодуха совсем отчаялась, поняв простую истину, что заблудилась, вообще потеряв все ориентиры. Даже не понимала в какой стороне
Поревев некоторое время для облегчения, дева окончательно успокоилась. Присела на поваленную сосну и призадумалась над своими дальнейшими действиями, понимая, что все её предыдущие соображения по поводу прохождения круга окончательно рухнули. А ведь она прекрасно знала, что каждый последующий круг круглее предыдущего, а значит и для жизни опасней.
Первое чем молодуха занялась, бросив всё, это согревающий огонь. Методом проб и ошибок, допускаемым сплошь и рядом, удалось подобрать палочку для трения и боле-менее сухенькую деревяшку. Дело доходило до жидкого дымка, вот только огонь никак не хотел рождаться. Что она только ни пробовала поджечь, ничего не горело у царской дочери.
Только наскоблив от сухого ствола тонкой стружки и шелухи от берёзовой коры, ей впервые в жизни по-настоящему удалось родить огонь. Радости молодухи не было придела. Она тряслась над маленьким костерком как клуша над цыплёнком-желторотиком. В конце концов, огнище разгорелось до приемлемого, что позволило ей и обогреться, и обсохнуть.
Место для ночлега вовсе не стала искать. Тут у огня, натаскав целую кучу дров, улеглась, посматривая злобно по сторонам и выискивая кого бы прибить за свои мучения. Голод молодуху пробирал «до не могу», только есть нечего. Мелкое зверье попряталось спать. Зверя побольше вообще не видела. Залила голод водой и от усталости упав на ветки тут же вырубилась, нагулявшись на свежем воздухе целый день…
Проснулась опять от дикой раздирающей боли, но на этот раз резануло в руке повыше локтя. Распахнув обалделые глаза и не успев завизжать, забыв, как это делается, увидела лишь злобную волчью морду, тут же отброшенную куда подальше в кромешную темноту. Только отшвыривая от себя зубастую суку, чуть руку себе не оторвала собственным божественным даром, потому что клыки от рывка распороли рукав тулупа, да и рука была прокушена до кости.
От полоснувшей боли, чуть сознание не потеряла, но опыт прошлого пробуждения тут же продиктовал нужные действия. «Дрожь земли» для остановки кровотечения, затем «кнут» на лечение, даже не скидывая тулуп.
На этот раз она провозилась с рукой до самого полудня. Уж больно сильно серая сука повредила руку, задев кость. В тот день, «дрожью земли» выпущенной с пальца сбила белку с дерева и разведя костёр, впервые за время скитания по лесу поела зажаренного на огне мяса, но снова провозилась с этим настолько долго, что место для ночлега уже искать стало некогда.
На этот раз рыжая решила схитрить. Залезла на дерево, пристроившись на толстенный сук, вынула пояс, обмоталась вокруг ствола. Похвалила себя за находчивость и уснула спокойным сном, уверенная в своей полной безопасности.
Проснулась находчивая дева от удара о твёрдую землю и тут же угодила в вонючие пасти целой волчьей своре, явно караулившей добычу под деревом. Пока пришла в сознание от удара головой обо что-то твёрдое, пока моргнула обалделыми глазами, подрать они её успели знатно. Тулуп в лохмотья, шапка вдрызг, один сапог вообще с концами упёрли, так и не нашла. Кроме того, поранили обе руки и опять ту же горемычную ногу.
Во время лечения вся уревелась, так себя было жалко и обидно, что всех бы прибила, попадись кто под горячую руку. Только проревевшись и успокоившись, вспомнила, что это не простой лес, а заколдованный. Значит, чтобы она не придумывала, он её обязательно достанет и будет рвать голодным зверем пока рыжая не научится правильно отыскивать место для ночёвки. Что требовалось искать молодуха понимала, но никак не могла сообразить, как это надлежит делать.
Плюнув на охоту, огонь и расползающееся рваньё, чинить всё равно было нечем и некогда, принялась искать заветное место. Что Райс для этого только не делала: и сквозь радугу места осматривала, «дрожью земли» целые поляны вытравливала, и хлестала «нервной плетью» по чему не попадя, и сквозь защиту мельчайшие отблески отыскивала, ничего у неё не получалось хоть ложись и от безысходности помирай. Каждое утро начиналось как по расписанию без каких-либо отклонений в пробуждении: волки, вопли, «заживлялки» с «лечилками». Рёв, мат, злобные проклятья и поиски заветного места…
Лес давно подсох, трава зазеленела молодой порослью, цветочки то тут, то там повылазили. Почки кое-где начали распускаться. Птицы прилетели, горланят целыми днями, дикую да озверевшую молодуху нервируют.
Царская дочь вся в грязи с ног до головы, оборванная до несуразных лохмотьев, не пойми с чем на голове, торчащим в разные стороны, утыканное мелкими ветками и травой с листьями, злая как последняя собака, просидевшая всю жизнь на цепи, брела по ненавистным дебрям, чутко прислушиваясь к лесу с неистовым щебетанием птиц, совсем сбрендивших от весны, выбирая, кого сегодня сожрёт.
Хромая на покалеченную ногу, не залеченную до конца после ночной схватки в логове медведя, она кралась средь опостылевших деревьев, лютым хищником, одичавшим взором прощупывая окружение. Медведь, сволочь косолапая, не только успел её подрать, пока как всегда разбиралась спросонок где находится, и кто это к ней лезет без разрешения, но и ногу сломал, вывернув кость. Мясо с кожей по-быстрому залечила, а вот на кость времени требовалось значительно больше, только где его взять. Утекало времечко, словно вода через растопыренные пальцы.
Медведя защитой зашвырнула в болото. Туда молодуха, естественно, не полезла, поэтому осталась без медвежатины, а ведь так надеялась на вкуснятину. Вот и хромала эта чащобная дикость, промышляя зверя с птицей помясистее. Белки с воронами надоели аж до оскомины.
Навострив глаза и уши, одичавшая девка настороженно, стараясь двигаться по лесной подстилке беззвучно, кралась к кустам обширного малинника, где шуршало что-то крупное и массивное. Притом зверь шастал по малиннику не скрываясь, шевеля по несколько кустов за раз.