Степь 2
Шрифт:
– Повторяй, – на этот раз грозно и даже зло продолжил колдун, – присягаю в походе не еть 46 . Воину нельзя желать женщину. Если я проявлю слабость и возжелаю, умру.
После тщательного осмотра третьего пучка травы, колдун одобрительно кивнул и вновь посмотрев своим леденящим взглядом в глаза Асаргада, торжественно произнёс:
– Твоя присяга принята. Ступай в круг.
С этими словами распорядитель ритуала указал на остальных воинов орды, собравшихся во всеоружии у кучи хвороста и переминавшихся с ноги на ногу. Стояли молча, но расслаблено, видимо просто ожидая, когда колдун закончит с молодняком.
46
Еть (др.
Асаргад сжал исполосованную ладонь, медленно, словно на войлочных непослушных ногах поплёлся к общей массе, выискивая взглядом Арбата, но того среди стоящих в первых рядах не нашёл. Новоиспечённый ордынский воин понял, что разыскивать его среди царя с ближниками не стоило. Не того полёта птица, чтобы подпускать пацана близко к центру, поэтому сразу отправился в обход, искать Арбата где-нибудь с края.
Он действительно обнаружил своего номинального десятника почти с противоположной стороны от того места где приносил присягу. Каппадокиец встретил его искрящимся радостным взглядом с широко открытым ртом, растянутым в улыбке. Странно, но он казался неподдельно счастливым за своего ни пойми кого, ни то подчинённого, ни то командира. Арбат по своей внутренней сущности воспринимался окружением простым как налёт пыли на сапоге и этим подкупал всех, кто с ним водил знакомство.
В скором времени вновь присягнувшие в полном составе влились в общий широкий круг, обступив гору хвороста, и колдун, пробравшись через не плотные пока ряды ордынцев, с трудом, неуклюже вскарабкался на верх кручи и неустойчиво балансируя, торжественно воткнул в самую верхушку боевой акинак 47 .
Толпа разом оживилась, нетерпеливо зашевелилась уплотняясь. Асаргад оглядывая рядом стоящих воинов также, как и они принялся готовиться к ритуальному действу, крепя оружие, поправляя пояс, доспехи и подтягивая сапоги. Он помнил из рассказов отца, что сейчас должен будет начаться боевой коловод 48 . Притом родитель всегда рассказывал об этом, хитро посмеиваясь в усы, сознательно не договаривая и что-то скрывая.
47
Акинак – короткий (40—60 см) железный меч, применявшийся скифами во второй половине 1-го тысячелетия до н. э. Помимо скифов, акинаки использовали также племена персов, мидян, саков, аргипеев, массагетов и меланхленов.
48
Разновидность ритуального хоровода.
Колдун ритмично запел на непонятном языке чётко акцентируя такт. Воины словно по команде повернувшись налево и прихлопывая в размер его пения в ладоши, двинулись по кругу медленным бегом постепенно ускоряясь. Они бежали строго в ритме песни колдуна, при этом через три хлопка на четвёртый резко и громко выдыхая воздух со звуком «Ху».
Асаргад подражая общей массе, так же запрыгал следом за впереди мелькающей спиной, хлопая в такт поступи в ладоши, скорее имитируя хлопок, так как левая ладонь представляла собой искромсанный вдрызг кусок мяса. Она хоть и не кровоточила уже, но бить по ней он не решился. И «хукать» поначалу стеснялся. Ему всё это казалось каким-то не серьёзным…
Когда песнь, а с ней и коловод остановился, а Асаргад весь измазанный и забрызганный собственной кровью, хлеставшей из разорванной в клочья кожи ладони, тяжело хватал пыльный воздух, запыхавшись от быстрого бега. Он почувствовал внутри себя странную и вместе с тем приятную крупную дрожь возбуждения и азарта, так и рвавшегося наружу. Несмотря на всю свою феноменальную память, он крайне смутно вспоминал, что с ним происходило вовремя этого странного ритуального бега по кругу.
Всё что он запомнил из всего, так это то, что являлся единым вихрем, невиданным человеческим смерчем и ощущал себя не как частица чего-то общего, а как единая и неделимая общность какого-то огромного и бесконечно могучего живого существа, способного крушить горы и вырывать реки из земли с руслами.
Одним «ху», как траву ногой стелить к земле огромные леса и полчища неразумных врагов, по своей дурости встающих на его пути. Ощущение этой великой силы в собственных жилах ввергало в состоянии эйфории и сладостного опьянения. Асаргад оглянулся и понял, что в этом состоянии находятся все воины орды. Все чувствовали одно и тоже, готовые вновь объединить свои частички под воздействием этого колдовства в нечто единое и кинуться в бой, сметая всё на своём пути.
Ордынцы тяжело дыша упивались счастьем всесилия, радостно озираясь по сторонам и молча ликуя. Оглядывали лица стоящих рядом, осознавая некое родство душ с теми, с кем только что «единились» в целое.
Вечером у десятского костра только и трепались про коловод. Про присягу как-то даже не вспоминали. Невзрачно она прошла, по сравнению с боевым танцем, но слова отца не раз в долблёные в сознание Асаргада напоминали, что состояние единения конечно прекрасно и сродни чуду, но присяга, хоть и оставшаяся оттеснённая на второй план всем последующим действом, всё же значительно важнее. И главное, она в отличии от танца, смертоносна, как беззвучно ползущая гадюка у ног, и мард счёл нужным ещё раз напомнить друзьям о всей серьёзности тех законов, что они окропили кровью, притом говорил он уже узаконенным десятником об этом в первую очередь обращаясь к Уйбару, зная его слабость к женскому полу и силу его пагубных привычек. Эйфория Уйбара сразу поникла, и урартец призадумался…
Первый их боевой поход держал путь на запад, в сказочно красивые горы, сплошь с подножья до вершин хребтов, поросших огромными вековыми деревьями. Их орда только единожды столкнулась в открытом бою с неприятелем, и то противник оказался значительно малочисленнее, и к тому же плохо вооружённым. Складывалось такое впечатление, что враг собрал всех, кого ни попадя, вооружил чем попало и кинул на растерзание хорошо вооружённой, сплочённой в единый конный кулак орду Теиспы.
Лишь несколько человек стоящих во главе противника оказали хоть какое-то сопротивление, встав спина к спине и бившиеся до последнего. Остальных просто смели, перебили и затоптали. Вообще, Асаргад, привыкший много думать и анализировать, никак не мог понять цель этого похода.
Добыча, даже после тщательной мародёрки, оказалась более чем скромной. Враг оказался настолько слаб, что не имело никакого смысла гнать на него такое огромное войско. Самое ценное, что орда получила за поход – забранные в рабство люди, притом Теиспа не гнушался всеми подряд, даже стариками. Хотя молодых девушек и женщин, что им удалось захватить, даже Асаргад, не больно падкий на женский пол оценил по достоинству.
Женщины этих горнолесных народов оказались очень красивые. Правда, при дележе добычи его десятку ни одной не досталось. Им вообще никого не досталось. На весь десяток дали три плохеньких меча, пару щитов непонятно зачем, и кое-что из бронзовой посуды.
Уйбара это так развеселило, что, вдоволь насмеявшись по поводу добычи, они даже не успели обидеться, плюнув на всё выделенное им Теиспой, утешив себя, что сами целы без единой царапины, а добра ещё успеют накопить.
А что касаемо пленённых женщин, так кому-кому, а вот им как раз они и близко были не нужны от греха подальше, так как их молодые и горячие головы ещё издали, поглядывая на красавиц начинали заводиться, что становилось небезопасно.
Поход оказался недолог и уже через три луны орда Теиспы вернулась обратно в степи, но не в те края откуда ушли, а стали стойбищем значительно южнее, на берегу какой-то широкой реки, название которой Асаргад так и не узнал.