Степень свободы
Шрифт:
старый город несет твой крест, перемноженный куполам,
под конвоем ревнивых звезд [что ни падшая – то святая].
умирай за меня любить. это лучше, чем кабала
редких строк, что идут ва-банк и встречаются животами.
Встречать дождь
Мальчик заводит фиолетовый "ягуар",
Личного венеролога, парочку игуан,
Присылает орхидеи, зовет меня на Гоа.
"А не хочешь на Гоа – поехали на Бали".
Но не бьется, не колется, не болит.
[Если уж по-честному, было б чему болеть!]
"Может, завтра в кино или в пятницу на балет?"
Он купюрам слов пририсовывает нули,
Добавляет вес.
Он готов расплескаться – только подставь бокал.
Пахнет миксом лайма и табака.
Сын полка
В грозной army of lovers.
[Ламер!]
Продавец иллюзий. Ловец невест.
Окруженный по жизни говорящими зеркалами.
Только я не из тех, кто с радостью – на ловца.
Паршивая крашеная овца.
Не в стаде.
Мальчик, хорошенький, ты мне совсем некстати.
Я давно с другим.
У него ни машины, ни диплома, ни кошелька.
У него родинки рассыпаны по щекам.
У него будильник в пять тридцать.
А за мгновение до звонка
Он откидывает мне волосы с лица и целует ресницы,
Говорит: "К нам стучится дождь, выходи, встречай!
Вон круги на лужах выводит небесный циркуль."
Он в обитую кружку наливает самый вкусный чай.
Пью, обжигаюсь, загадываю сбиться с цикла,
Чтоб носить в себе родную его печаль,
Прелюдию к очень_осени, к ноябрю,
Когда перелетные листья просят пристанища на балконе.
И не важно, что я его не люблю,
Понял?
Настоящая
бэйб ты сегодня чудесно выглядишь
глаза прищуришь не целясь выстрелишь
в упор или в спину
я броню скину
и пожалуй выстелю
дорожку скатертью
для твоей пули
хули
слушай а не пойти бы тебе к чертовой матери
прямо пешком по шпалам
прямо ползком по рельсам
как попало
в эпицентр бала
смотри не порежься
когда будешь пить из расколотого бокала
самый прекрасный яд
ладно детка бывай
только не забывай
настоящая Маргарита – я
Научи
Она садится без приглашения, обнимает ногами табуретку, лезет за словом в дырявый карман.
Долго копается и наконец находит нечто, отдалённо напоминающее то, что собиралась сказать:
– Послушай, Юшина, научи меня жить как живешь сама.
Чтоб ни кумира, ни совести,
Книги, перечитываемые с конца,
Пыльца
Сумасшедших бабочек, плавающих в невесомости –
Маленьких стражниц, охраняющих счастье внизу живота.
Научи меня тишине, которая рождается с пеной у рта.
Научи меня не оглядываться, когда
Уходишь.
Научи меня взять и правильное загадать,
Пока крылата одна-единственная звезда
Назло погоде,
Пока на детской площадке вырастает клевер о четырёх лепестках –
Параллельно с замками из песка.
Научи меня осени в середине августа –
Новорождённой, недоношенной, от которой нельзя устать,
Как нельзя устать за пазухой у Христа
От радуги, которую хочется нести в руках,
Не расплескав.
Моя верная скволочь. Иногда я боюсь беспредела у тебя внутри.
Девочка-банда. Мысли твои – главари –
Особо опасны, непредсказуемы и жестоки.
Чувства – шестёрки,
Ты управляешь ими на раз-два-три,
Разворачиваешь через две сплошные в плотном потоке.
Послушай, Юшина, прекрати уже с собой говорить!
Морской бой с осенью
осень манит прибоем и хочется сети брать,
выдвигаться в открытое золото, кликать шторм.
но не снят[ь]ся с тяжёлого якоря сентября [/]
в бессознательной психоделике мокрых штор [/]
невесомые сны по Чюрлёнису. только Климт
принимает условные ставки к себе на борт.
мы гадаем на контурных картах, где корабли
под крестовыми флагами смело вступают в бой:
е4-е3. обречённая падать, сеть
возвращается вспять, принося с собой из глубин
распечатку непринятых вызовов. просто смерть
избегает того, кто талантливо нелюбим,
и хранит, не касаясь смирительной, тканой в долг
[как положено: с миру – по нитке, с войны – по две].
капитан, капитан, улыбнитесь! задрав подол,
семибальная осень с субтитрами из-под век
начинается в стол, обнажается дорожать,
для вскормлённой химерами памяти нежа плеть.
приставляю к спине твоей дуло карандаша –
целовать тебя разрывными и не жалеть.
Осенью осень