Степень вины
Шрифт:
– Это не мог быть приход, – отрезала она. – Дверь ей никто не открывал. Женщина вошла сама.
Пэйджит почувствовал в ее словах уверенность человека, облеченного особым доверием. Кажется, она полагала, что в силу той же самой причины, по которой Брукс поручил ей дело Марии Карелли, ей предоставлена большая, чем обычно, свобода действий. И тогда он решил в своих высказываниях учитывать интересы Брукса.
– Ну и что? – спросил он. – А вот навязчивая идея Ренсома о насильственном акте и кассета с Лаурой Чейз действительно кое-что
Не отвечая, Шарп обернулась к Шелтон. Взгляд у нее был странный – как будто она просила о защите и приказывала одновременно. Пэйджит понял, Шелтон пригласили сюда, чтобы в нужный момент она выложила свои карты.
– Есть еще одно обстоятельство, – медленно проговорила она.
– Что же это?
Шелтон отвернулась от Шарп и заговорила с Пэйджитом так, будто они были одни.
– Вы помните, тогда вечером, в лифте, вы спрашивали меня о царапинах на ягодицах Ренсома?
– Да.
– Я их снова обследовала, более тщательно. – Сделав паузу, медэксперт быстро закончила: – Я думаю, они были нанесены уже после смерти Ренсома.
Пэйджит с удивлением посмотрел на нее:
– После?
– Да. И не секунды прошли после смерти, и даже не две-три минуты, гораздо больше.
Пэйджит все пытался собраться с мыслями, но из этого ничего не получалось.
– На чем основан этот вывод?
– На результатах исследования самих царапин. – Шелтон выдержала его взгляд. – Обычные нормальные царапины, как те, что вы видели у Марии, имеют вид красного рубца. Красный цвет обусловлен кровоизлиянием под кожей, разрушением капилляров. А царапины на коже Ренсома – белые.
Пэйджит заметил, что Брукс подошел и встал за спиной Шелтон, и без всякого энтузиазма спросил:
– О чем это говорит?
– У Ренсома, как и у Марии Карелли, кожа была повреждена, но не было заметно ни кровоизлияния, ни разрывов капилляров. Причина, как я полагаю, в том, что перестало биться сердце. – Шелтон подалась вперед, сложив ладони на коленях. – Все дело в силе тяжести. Кровь мертвого человека стекает на самый низкий уровень, подобно воде в садовом шланге после того, как вы закроете кран. Когда Мария царапала ягодицы Марка Ренсома, его кровь уже прилила к груди.
Пэйджит потрогал переносицу.
– Вы в этом уверены?
– Абсолютной уверенности, конечно, нет.
– Но это ваше мнение, заключение специалиста, – вставила Шарп.
Шелтон сдержанно кивнула:
– Я могу ручаться лишь за то, что вариант, о котором я только что сказала, более вероятен.
– А это значит, – обратилась Шарп к Пэйджиту, – что Мария Карелли по меньшей мере на тридцать минут отложила звонок по 911. А перед тем как позвонить, сделала несколько царапин на ягодицах трупа, видимо, для того, чтобы смерть Ренсома выглядела иной, чем она была в действительности.
Пэйджит посмотрел на нее недоверчивым взглядом.
– Это невероятно. Мы в Сан-Франциско, а не в Трансильвании.
– Все может быть. – Прокурор встал
4
Терри Перальта открыла дверь номера Марка Ренсома.
Она медлила; ей вдруг показалось, что, если она не войдет в эту дверь, ничего не случится с Марией и в живых останется Ренсом… Терри вошла и увидела кровавое пятно на ковре.
Она не отрываясь смотрела на него, когда вслед за ней в номере появились Пэйджит и Джонни Мур. Терри обернулась и спросила:
– От лифта меня было видно? Пэйджит кивнул:
– Довольно хорошо.
Было около одиннадцати тридцати, примерно в это же время четыре дня назад сюда пришла Мария. На двери висело объявление: "МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ. ГОРОД И ОКРУГ САН-ФРАНЦИСКО. ВХОД ВОСПРЕЩЕН". Полисмен сорвал с двери печать; теперь он ждал их у лифта.
Терри обвела взглядом гостиную. Мебель была незамысловатой – два столика, книжная полка, небольшой письменный стол. Оба окна были обращены на восток и смотрели поверх городских кварталов на Беркли; было довольно светло от утреннего солнца.
– Мое лицо вы, наверное, не разглядели, – сказала Терри.
– Нет, оттуда не видно, к тому же расстояние… Мы с Джонни замерили шагами – около шестидесяти футов. Но и трех-четырех секунд достаточно, чтобы можно было описать рост, комплекцию, цвет волос.
Пэйджит посмотрел вниз, на кровавое пятно.
– Одним словом, – медленно закончил он, – я смог бы отличить вас от Марии Карелли.
Неожиданно на кровавое пятно упала тень. Терри и Пэйджит подняли глаза. Джонни Мур, опустив штору, переходил к другому окну.
– Есть разница, – заметил он, рывком опуская штору. Как будто мгновенно наступили сумерки; в светлой комнате внезапно стало так темно, что в ней можно было спокойно лечь спать. Румяное лицо и седая борода Мура стали серыми.
– От этого какое-то тягостное ощущение, – обратилась к нему Терри.
– Конечно, если вы не Эдгар Аллан По.
Мур подошел и столику, стоявшему у дальнего края дивана, и включил лампу. Свет был тусклый и пугающий, как будто лампа горела в далеком закоулке подвала.
– Может быть, это навевало Ренсому романтическое настроение?
– Романтизм Ренсому навевала, – хмыкнул Пэйджит, – фантастика о мутантах.
Терри покачала головой.
– Никогда, – медленно произнесла она, – я не почувствовала бы себя в этой комнате уютно.
Пэйджит посмотрел на пятно, потом на Терри. Взгляд его был пристален и задумчив.
– Конечно, – заметил он, – вы же знаете, что здесь случилось.
– Не в этом дело. – Она обвела взглядом комнату. – Здесь появляется неприятное ощущение. Если бы здесь была я и Ренсом опустил шторы…